Страница 10 из 28
Удивительно, что первыми на открытия гения отзываются злодеи или душегубы. И понеслись фашисты к Николе Тесле, охотясь за его изобретениями, ан нет! Никола Тесла ненавидел их, он взял и предал огню всё, что могло пригодиться фашистам в их чёрном деле.
А Альфред Нобель, изобретший динамит? Генералы царской армии стали задумываться как применять изобретение Нобеля, а революционеры уже использовали его в целях убийства Александра II.
За 20 секунд «полета» мозг столько всего выдал, напомнил!
Часть 2
В комнате находился Кургого Атажукин – верховный князь Кабарды. Его внимание привлёк большой «солнечный зайчик», появившийся на стене. Световое пятно быстро увеличивалось в размерах, будто озаряя всё вокруг, потом появился и я. «Солнечник зайчик» неспешно исчез.
Атажукин устремил свой взгляд на меня и молчал в недоумении.
– Да, – подумал я, про себя – а нервы у него крепкие!
Я находился в небольшом помещении с окнами из бычьего пузыря на потолке. Под потолком тянулись балки, которые явно несли не эстетическую, а практическую значимость. Справа от входной двери висела конская упряжь и плеть. В комнате стоял традиционный круглый «áна»17 на трёх ножках и вокруг него – стулья. Над входной дверью висела подкова: по древнему поверью, подкова символизировала собой счастье. Вся утварь в помещении свидетельствовала о том, что я оказался исключительно в мужской половине дома. По стенам висели щиты и традиционные черкесские кинжалы. Казалось. что стены декорировал воин: вокруг некоторых щитов с обоих сторон помещались воинские кинжалы, а вокруг других щитов – парадно–церемониальные доспехи с кинжалами, были ещё и детские кинжалы. Видимо эти кинжалы род Кургоко передавал из поколения в поколение, сохраняя память о предках, и обучая подрастающее мужское поколение горской доблести. Висели ещё и диковинные арбалеты, напоминая мне рыцарские покои из художественных фильмов.
У одной из стен был шкаф с открытыми полками. Нижний стеллаж занимал кувшин с удивительной резьбой. Рядом со шкафом помещалась высокая скамья, вероятно, для удобства застелённая бурками. Это был угол воина – наездника, в данном случае – правителя Кабарды.
Кургоко Атажукин предстал передо мной мужчиной лет 50–55 в аккуратной бородке с проседью и в черкеске цвета слоновой кости.
Представляю, как нелепо я выглядел в его глазах! Костюмчик, брючки и туфли, странный рюкзак на безбородом и безусом отроке!
Я поднес правую ладонь к сердцу, слегка наклонил голову в знак почтения и поприветствовал его на адыгском наречьи: – Добрый день, уважаемый князь Кургоко Атажукин! Прибыл к Вам с позволения Всевышнего с особой миссией. – начал я.
После упоминания Всевышнего, адыг, стоявший с гордой осанкой, вытянулся в струнку.
– Я ваш потомок, и я явился из будущего.
– Что?! – переспросил Атажукин. – Из будущего? Разве такое возможно?
– Да, возможно. Впервые в истории человечества возможно. И я должен услышать от Вас, что то, что вы узнаете или увидите, не покинет пределов этой комнаты, что всё останется между нами. О нашей встрече не должно быть известно никому и никогда, иначе моя миссия потеряет смысл.
Князь приложил свою правую руку к сердцу и молвил: «Слово горца!»
– Позвольте мне, потомку выразить Вам свою благодарность и восхищение Вашей беспримерной отвагой в Канжальской битве!
– Как ты сказал? Какой Канжал? Может ты наконец представишься? Чей ты сын? Откуда родом? И что здесь происходит?
– Да, Вы правы. Позвольте представиться. Меня зовут Асланбек, моя фамилия – Афаунов. Родился я недалеко от устьев реки Золка18. От той долины, где прошла ваша финальная битва с османо–крымцами, до моего дома около шести часов конского хода, но точно сказать не могу… Моего посёлка Залукокоаже ещё нет на карте в Ваше время. 23 февраля 2019 года моему селу исполнилось 115 лет, но сейчас (в 1708 году) там только густые леса, бескрайние поля, чистейшие реки и озера, да высокий курган. Мы – жители села, называем его просто курган, а в Ваше время его называют «Черное городище». – добавил, вспомнив интервью директора музея Зольского района Галимат Макоевой.
– Мой Залукокоаже находится справа по пути в Пятигорье, ближе к Бештау. Вашу победу, мы, потомки, высоко чтим и помним. До нас это сражение дойдёт под названием, оставленным побежденными вами татарами: «Кан жол», что с тюркского языка переводится как «кровавая дорога»…
– Понятно… – задумчиво протянул князь. – Так зачем ты явился?
Я понимал, что мне необходимо сильно озадачить Атажукина своей осведомлённостью. Благо, что достал достаточно объемную информацию …
– Позвольте отметить уровень Вашей природной военной удали, смекалки и Ваш стратегический подход: Вы отпустили Каплан – Гирея, а это произвело неслыханный эффект! Каплан – Гирей обратился в бегство, оставив своих! В настоящий момент он не находит себе места! Ни в Бахчисарай не может, ни перед султаном не оправдаться! Нашёл пристанище у ногайцев и тихо мечтает о смерти. В скором времени турецкий султан своим фирманом19 снимет его с должности «гирея» и отправит в ссылку на далёкий остров Родос на пять лет.
Ваше ночное ристалище опишут немец Вакербарт и молдавский господарь Кантемир: «Изготовив связки из коры смолянистой древесины – сосны и березы, кабардинцы привязали их к хвостам трехсот лошадей, подожгли и погнали табун на спящий лагерь. Лошади, испуганные сразу и пламенем, и болью, помчались со всей возможной скоростью, и в темноте ночи бросились, как молния, в гущу вражеских лошадей, которые также перепугались, оборвали путы и с неистовым шумом понеслись в разные стороны. Проснувшись от шума, османо–крымцы растерялись и думали, прежде всего, что огонь упал с неба и что действительно наступил конец света. Трудно сказать, был ли этот поступок беспрецедентным. Очевидно другое – он шёл вразрез с общепринятыми нормами черкесов, отличавшихся исключительно трепетным отношением к лошади. Война и чрезвычайная ситуация толкнули их на эту крайность. Окруженный противник, лишенный пути к бегству, мог стоять до конца и сражаться с удвоенной силой. Османо–крымцы полегли в кольце, яростно сражаясь. Каплан – Гирей I, раненный в руку, в одном кафтане, чудом вырвался из окружения». – Будет еще много описаний этой битвы участниками события Сейидом Ризой и Мехметом Фундуклу, европейцами дипломатами и путешественниками Энгельбертом Кемпфером, Ксаверио Главани, Иоганном Густав Гербером, Обри де ла Мотрэ, молдавским господарем Михайло Раковицей.
– Так Каплан – Гирей был ранен? – удивился Атажукин.
– Да. – Тарархан Бекмурзин напишет советнику Петра I о том, что «Кабардинцы взяли в плен сына и брата крымского хана, многих мирз, а также 4 000 крымских воинов, 14 пушек, 5 бомб, много пищалей, лошадей и всю казну. После переговоров отпустили сына и брата крымского хана».
– Мы сами ещё не посчитали сколько крымских воинов в плену. И пока еще не знаем кто из пленных сын и брат хана! – улыбнулся князь.
– Царь Пётр I тоже узнает о Вашей победе. Именно с этой викторией возродится русско – кабардинский союз, ибо поражение османо – крымского войска сослужит под Полтавой добрую службу в генеральном сражении с Карлом II. Шведы сильно ожидали обещанной помощи от войска Каплан – Гирея, но так и не дождались. Летописцам будет о чём размышлять. – закончил я свою речь.
– Благодарю, благодарю, джигит. – сказал Кургоко Атажукин. – Обрадовал ты меня! Но подсказывает мне сердце, что за твоими медовыми речами и лестью последует нечто, от коего волосы встанут дыбом. Ведь не просто ты здесь. Не так ли?… – грустно посмотрел на меня князь.
– Уважаемый, да, не просто так Всевышний привёл меня к Вам. Будут ещё и битвы и кровопролитья. Та, которая завершилась вчера, не станет последней Вашей схваткой с крымцами. Впереди ещё 1720, 1729, 1731 и 1739. Они победными будут для вас (то есть для нас). В 1748 к радости Крымского ханства и Кабарды, Ваш соратник Жабаги Казаноко во время переговоров с ханом Менгли II Герием предотвратит войну. – Тут я рассказал об одной из будущих успешных дипломатических миссий, проведенных в бахчисарайском дворце в Крыму.
17
Άна – стол.
18
Русское название реки «Золка», кабардинское «Дзэлыкъуэ».
19
Фирман – приказ, указ султана.