Страница 20 из 39
Так что ожидать чего-то особо выдающегося именно в тот раз, в середине XIX века было бы странно. По рассказу известного адмирала Литке, император вспомнил было о дурных деньгах, потраченных за его царствование на Морское ведомство, и попытался внушить своим кадрам "la malheureuse idee de faire sortir la flotte", в смысле выхода навстречу Непиру и использования кораблей по прямому назначению для боя с противником — но вся аудитория, в главе с его собственным сыном, генерал-адмиралом Константином Николаевичем, пришла от этого предложения в ужас. На счастье, к тому времени уже появились плавающие мины, несовершенное, но пугающее оружие слабой стороны в морской войне.
Вот из этих мин и из крепостных орудий Кронштадта, береговых и островных фортов и соорудился щит, прикрывающий имперскую столицу от британских паровых стадвадцатипушечных линкоров адмирала Непира. Если разобраться, то кронштадтский рубеж обороны это, с одной стороны, очередной этап сдвижки вовне контрольно-пропускного пункта на пути из варяг в греки после Старой Ладоги в устье Волхова, Орешка в истоке Невы и усть-невских Ниеншанца, Петропавловской крепости и Адмиралтейства. По мере развития пробивной силы и дальности действия метательного оружия от луков рюриковых варягов до усовершенствованной полковником Константиновым конгривовой ракеты николаевских времен получалась возможность переноса рубежа во все более широкую часть воронки, образованной Финским заливом, Маркизовой лужей, Невой и Волховым — то есть, на географический запад. С другой стороны, трудно тут не увидеть прообраз пресловутой Центральной Минной Позиции, главной изюминки нашей балтийской морской стратегии в мировых войнах ХХ века. Та тоже ведь во времени сдвигалась на запад, в более широкую часть воронки с увеличением дальности огня береговой артиллерии и развитием минного дела. Так что, несколько опередившая свое время минно-артиллерийская позиция у Котлина очень гладко вписывается в историю российской оборонной стратегии в здешних местах за одиннадцать веков. Нынче всем этим красивым разработкам место в архиве, конечно, с появлением метательного оружия, перекрывающего не то, что Залив или Балтику, а и Индийский океан, например, так что за время пути от атолла Диего Гарсия ракета успевает получить целеуказание в Багдаде с точностью до пары метров.
Рубежи перекрытия Балтийско-Ладожского водного пути
Рубеж
Ширина водного пути,
км
Расстояние
от условно-
исходного,
км
Средства перекрытия
Период
формирования
рубежа
Волхов (у Старой Ладоги)
0,4
0
Боевой лук (до 200 м с каждого из высоких берегов)
VII–IX века
Верховье Невы (Орешек)
0,5
95
Примитивное огнестрельное оружие (от 0,5 до 1,0 км)
XIV–XVII века
Нижнее течение Невы (Ниеншанц)
0,85
Крепостная артиллерия
XVII век
Устье Невы (у Петропавловской крепости)
0,64
168
Крепостная артиллерия
Начало XVIII века
Невская губа (Кронштадт)
10 — 12
200
Крепостная артиллерия (1,0 — 2 км) + флот,
затем крепостная артиллерия (1,5 — 3 км), ракеты (до 5 км) + примитивные минные заграждения
XVIII–XIX века
Финский залив (п-ов Поркалла-Удд — о-в Нарген у Ревеля)
60
500
Береговая артиллерия (дальность стрельбы 10 — 15 км) + минные заграждения + подводный флот
Начало XX века (1914)
Выход из Финского залива (п-ов Ханко — Палдиски)
80
600
Береговая артиллерия (дальность стрельбы 21–45 км) + минные заграждения + подводный флот
Середина XX века (1941)
В общем, если б не мины, нам на волнах ловить было бы нечего в обоих рассматриваемых отвремлениях. Разумеется, среди множества реальностей на 1854 год существует и та, в которой стареющий диктатор Российской Республики Павел Пестель и его морской министр Николай Бестужев отправляют эскадру навстречу флоту британской королевы — к датским проливам. Тогда англичане, опасаясь тяжелой кампании у берегов связанной договорами с Петербургом Германской федерации, отказались от входа в Балтику и вернулись в Портсмут вместе с молодым претендентом на российский престол Александром Николаевичем Романовым и его отрядом роялистов-белогвардейцев. Но в том варианте у Балтфлота адмирала Торсона было около десятка винтовых американской и голландской постройки линейных кораблей, доставшихся Республике ценой голода в Новороссии. Такие дальние варианты мы рассматривать, пожалуй, не будем, ограничившись теми двумя, Севастопольским и Константинопольским, которым и посвящена эта работа.
К теме о минах мы невдолге вернемся. А сейчас перейдем с моря на сушу. Как на волнах Балтики силы союзников в С-варианте и британцев в К-варианте не имели равного противника — так на суше, окружающей это море, русские войска так и провели все время в ожидании хоть каких-нибудь врагов. В том, старом варианте, британцы все-таки домотали своего августейшего союзника, Луи-Наполеона, и он прислал на месяц дивизию генерала Бараге д'Илье, немножко повоевать на Аландских островах. Ну, размолотили флотской артиллерией крепость Бомарзунд, взяли пленных, подняли над развалинами флаги победителей — дальше ничего не оставалось, как на зимний период попрощаться со здешними малогостеприимными водами и, как Карлсон, пообещать вернуться. В следующем году, как известно, и этого не было, ограничились бомбардировками разных российских укрепленных и неукрепленных мест с воды. Но сказать, что это все "манки-бизнес" никак нельзя. Напуганное аландской диверсией русское командование продержало всю войну в прибрежных губерниях от Улеаборга до Паланги 272 батальона пехоты, 145 эскадронов кавалерии, 42 казачьих сотни и 436 орудий. В общем, чуть более трехсот тысяч бойцов. Это при том, что главная воевавшая армия в Крыму так за все время и не превысила численности 70–80 тысяч против полуторного превосходства союзников.
В новой реальности Наполеон IV ничего такого не делал. Части генерала д'Илье тут проявили себя в Северной Италии. Как раз в сентябре 1855, одновременно с царским Парадом Победы в Константинополе, эта дивизия заняла Триест на правом фланге франко-сардинского наступления против Австрии. Но все равно — и тут достаточно большие силы русских были скованы у балтийских дюн. Очень уж опасная ставка на кону — столица империи. Как правильно заключал академик Крылов, когда в 1912-ом от имени морского министра Григоровича писал доклад для Госдумы, "занятие Петербурга неприятелем не только завершает войну в его пользу, но даже окупает ее". Из этого следует, правда, что столица на Неве напрочь исключает возможность даже временных неудач, а совместима только с триумфальным шествием на Запад. Однако, поскольку авантюрное решение Преобразователя насчет Питера-столицы сходило с рук больше двух веков, приходится признать его правоту.
Но тогда не все понятно со стратегическими решениями для Балтфлота. Собственно, при Основателе, активная, даже, пожалуй, что и излишне иногда активная (вспомним Мекленбургское дело), госполитика в Балтийском регионе очень хорошо гармонирует с наступательной деятельностью флота. Сомневающимся рекомендуется перечитать соответствующие главы, скажем, тарлевской "Северной войны"[12] или замечательной книжки немецкого адмирала Штенцеля[13]. Инерции от петровского импульса еще хватило на то, чтобы в начале царствования Анны Иоанновны посылать эскадру к Данцигу драться с французами за "польское наследство". Но в основном послепетровские войны, до самой последней, характерны, пожалуй, значительно большей активностью сухопутных войск на балтийских берегах, да и на балтийском льду по зиме, чем наступательными действиями под андреевским и краснозвездным флагами. Неудивительно, что и в более благоприятных условиях К-варианта Николай Павлович и его Военное министерство все-таки продержали четвертьмиллионную армию на Северо-Западе при том, что максимальным накалом военных действий тут были редкие и малоэффективные для обеих сторон перестрелки суши с британским флотом.
12
http://militera.lib.ru/h/tarle2/index.html
13
http://militera.lib.ru/h/stenzel/index.html