Страница 9 из 15
Она встала из-за стола, а я заметил в углу ее кабинета холодильник, поверх которого лежало аккуратно свернутое кухонное полотенце, и стоял чайник с чашками. Она взяла одну и покопалась в сумочке, разыскивая чайный пакетик.
– Местным уборщикам совершенно нельзя доверять, тащат все, что не приколочено. Когда я впервые вышла на работу, тут же украли целую коробку с чаем. Но больше я такого не допускала. Стала все хранить у себя в сумке.
Она вытащила оттуда же пакет с молоком.
– Хотите чайку? – спросила она через плечо, наливая в чашку кипяток.
– Не могу, мне надо назад в отделение. Я только зашел спросить про зарплату.
– Ой! – воскликнула она, и я ошибочно решил, что из-за зарплаты, но Труди продолжила.
– Вы просто обязаны выпить чаю! На чай время должно быть всегда. Я искренне так считаю и не могу вас отпустить, не угостив.
Сопротивляться бесполезно. Сажусь и пью с ней чай. Одновременно понимаю, что впервые за весь день сижу, и впервые за месяц, проведенный в госпитале, пью на работе чай. Обычно чайник даже не успевает закипеть, как у меня срабатывает пейджер. Кстати, вот и он. В обычном состоянии паники, тянусь за телефоном. Но вместо меня трубку подхватывает Труди.
– Говорит секретарь мистера Баттеруорта… да… доктор Пембертон на совещании… нет, его нельзя отвлекать. Хорошо, непременно.
Она возвращает трубку на место.
– Какая-то медсестра хотела, чтобы вы что-то записали в карту. Сказала, найдет другого врача.
Я откидываюсь на спинку стула. Да, так можно и избаловаться.
Суббота, 6 сентября
Руби всерьез собралась подать заявление в службу опеки, чтобы к нам прикрепили социального работника. Сами мы не справляемся. На кухне давно шаром покати. Когда по утрам мы идем на работу, магазины еще не открылись, когда возвращаемся домой – они уже закрыты. Мы доедаем соусы и приправы, потому что это единственное, что осталось в холодильнике.
Майонез прекрасно насыщает, если есть его в достаточном количестве. Но долго на нем не протянешь. Похоже, скоро мы уже будем удовлетворять критериям ООН по продовольственной помощи, и нам сбросят с самолета контейнер с едой.
Воскресенье, 7 сентября
Снова дежурство. Очередной уикенд в компании больных и увечных. Правда, я уже привыкаю к отсутствию нормальной жизни. В конце концов, все равно отправился бы развлекаться и потратил кучу денег, а так сэкономлю. Похоже, я теперь знаю, почему считается, что докторам хорошо платят. На самом деле наша зарплата для такого количества рабочих часов довольно скромная, но у нас просто нет времени тратить деньги, так что они лежат на банковских счетах, пока мы не дорастем до статуса консультантов. А тогда все уйдет на бракоразводный процесс с женой, уставшей от вечного одиночества.
Однако сегодня смена прошла неплохо: в основном я сидел в дежурке, смотрел МТV и заказывал по телефону еду, время от времени прерываясь на вызовы из отделения скорой помощи.
Суббота в скорой помощи – особенный день. Хотя статистика никогда не была моей сильной стороной, я привык считать, что болезни возникают спонтанно. Вы же не выбираете подходящий день для инфаркта или аппендицита, правда? Соответственно, на субботу должна приходиться одна седьмая общего объема обращений за неделю. Однако это совершенно не так. Похоже, что вслед за богом, отдыхавшим в день седьмой, болезни поступают так же. Это настолько заметно, что мы начинаем утренний обход только в девять утра, позволяя себе лишний час поваляться в кровати. Возможно, причина в том, что люди, которые могли бы заболеть, отправляются в церковь каяться во грехах и вымаливают для себя божьей волей второй шанс. В противном случае, не знаю, что и думать.
Понедельник, 8 сентября
Давление миссис Санкараджи быстро падает, и моча не отходит уже несколько часов. Ноги отекли и сердце, похоже, не справляется. Мы испуганно переглядываемся с Суприей. Сестры глядят на нас выжидающе. Суприя быстро начинает листать инструкцию, где написано, что надо делать в подобных случаях, я же перехожу к решительным действиям и обращаюсь за помощью к старшему.
Конечно, не к самому старшему, не хватало еще, чтобы на меня наорали. Надо отыскать Дэниела: не все же ему увиваться вокруг консультантов. Несколько раз отправляю ему сообщение на пейджер, но он не отвечает. Руби, сидящая за документами в ординаторской, говорит, что он вроде бы собирался этим утром ассистировать Любимчику Домохозяек на операции. Покидаю отделение и отправлюсь по коридорам в сторону операционных.
Через стеклянное окошко анестезиологической палаты вижу Дэниела и Любимчика в хирургических костюмах, склонившихся над пациенткой. Не знаю, можно ли мне войти, не обрабатывая рук, но раз анестезиолог болтает по мобильному в углу, в помещении, видимо, не настолько стерильно. Вхожу и погружаюсь в странные запахи и приглушенный гул работающего оборудования.
Любимчик поднимает глаза, но не здоровается; Дэниел прожигает меня взглядом. Я подхожу к нему ближе и спрашиваю, как нам поступить. Он ворчливо называет несколько анализов, которые следует взять, и говорит, что скоро подойдет.
Любимчик Домохозяек разводит полы рубашки, обнажая грудь пациентки, находящейся под наркозом.
– Только посмотри! – восклицает он.
Дэниел хихикает, как школьник.
– Представляю, как она является в скорую помощь! Первоочередной кандидат на СНОГ, – усмехается Любимчик.
Дэниел поворачивается ко мне.
– Ты же знаешь, что такое СНОГ, правда, Макс?
Качаю головой.
– Да, плоховато теперь учат на медицинском факультете, – хохочет он.
Дэниел учился всего на пару лет раньше нас. Меня от него тошнит.
– Совершенно Ненужный Осмотр Груди, – фыркает он и глядит на Любимчика, ожидая его одобрения.
Сестра отодвигает их от каталки, тактично закрывает грудь пациентки и увозит ее в операционную.
Я не скрываю, что не оценил их шутки, и Любимчику это явно не нравится. Дэниела еще можно понять: он страшный карьерист и легко поддается влиянию. Но от Любимчика я такого не ожидал. Жаль, что медсестры, считающие его неотразимым Казановой, не знают, каков он на самом деле.
Вторник, 9 сентября
Слово «хирургия» происходит от латинского chirurgia, а оно, в свою очередь, от греческого cheiros (рука) и ergon (ремесло). Получается, что хирургия – это рукоделие. Помимо представителей этой специальности, единственные, кто зарабатывает с помощью рукоделия, насколько мне известно, – наставницы девичьих кружков и пациенты психлечебниц. Хирурги считают, что делают бог знает какую мудреную работу, хотя на самом деле она донельзя проста: у вас внутри дефект, мы вас разрезаем, вырезаем дефективную часть и зашиваем обратно. Если вырезать нельзя – вы неизлечимы.
Конечно, мистеру Баттеруорту я этого никогда не скажу. Он – представитель старой гвардии, привыкший считать себя всемогущим и всеведущим. В его время пациенты слушали своих врачей и делали, что им говорят. И все бы хорошо, вот только никто не понимает, что говорит мистер Баттеруорт, отчего пациенты не могут ему беспрекословно подчиняться, а я трачу большую часть обхода на то, чтобы разобрать, что он там бормочет себе под нос. Мистер Баттеруорт никогда не смотрит больным в глаза, а свои распоряжения адресует подоконнику или мыльнице на тумбочке, оставляя и пациентов, и меня в полном недоумении относительно происходящего. Ему гораздо проще общаться с неодушевленными предметами.
Миссис Шеридан поступила в больницу с болью в животе неопределенной этиологии, и мы никак не можем понять, что с ней такое. Все обследования сделаны – и ничего. Встревоженная, она присаживается на постели, увидев, что обход направляется к ней. Безо всякого вступления мистер Баттеруорт откидывает одеяло и ощупывает ее обнажившийся живот, пока я спешно пытаюсь задернуть занавески вокруг кровати, одновременно придерживая тележку с картами. У этого человека навыки общения, как у мешка для сбора кала, честное слово! Продолжая жать на живот пациентки, он бормочет: