Непокорное сердце

На подступах к городу всадники перестроились: теперь двое ехали впереди, двое – сзади, так что повозка оказалась окруженной со всех сторон. Появление их небольшого отряда вызвало огромное оживление на улицах Пивинси – со всех сторон к ним сбежались возбужденно галдевшие и размахивавшие руками норманны. Поначалу Ида посчитала причиной такого любопытства несколько странный вид груженной живностью повозки, но очень скоро поняла, что предметом интереса десятков вооруженных мужчин является она сама, и не без внутреннего трепета признала, что меры предосторожности, предпринятые ее сопровождающими, оказались отнюдь не лишними.

Всадники спешились, сразу несколько утратив свой внушительный вид, и солдаты тут же окружили повозку. Ида уже хотела было пнуть одного из них, самого надоедливого, прямо в лицо, когда шум толпы внезапно стих. В полной тишине воины почтительно расступились, и в образовавшийся проход к повозке направился невысокий воин в самом обычном одеянии. Каким-то чутьем Ида поняла, что это Вильгельм.

– Увидев толпу, которую ты собрал, я уж подумал, что тебе удалось поймать какого-то диковинного зверя, – улыбнувшись Дрого одними уголками тонких губ, произнес он и, бросив короткий взгляд на Иду, добавил: – И, похоже, не ошибся.

Пока Дрого объяснял Вильгельму ситуацию, Ида внимательно разглядывала предводителя норманнов. Претендент на английский трон не обладал особо примечательной наружностью и не отличался какой-то властной осанкой, но было в нем что-то такое, что заставляло беспрекословно ему повиноваться. От этого норманна исходило ощущение силы, подкрепленной острым умом, железной решимостью и неуемным честолюбием. Ида с горечью поняла, что даже с тем немногочисленным войском, которым располагает, этот человек сможет довольно легко получить то, чего добивается. К тому же, по словам Эдит, английский трон уже предопределен ему судьбой.

Дрого прервал ее размышления, бесцеремонно стащив с лошади, и обратился к нервному костлявому человечку, стоявшему рядом с Вильгельмом:

– Амфрид, объясни этой девице, что перед ней Вильгельм Нормандский, ее новый король.

Выслушав его, Ида взглянула Вильгельму прямо в глаза и спокойно произнесла:

– Об этом говорить преждевременно: пока еще трон принадлежит Гарольду. Вы же, ваша светлость, всего лишь нормандский герцог, вторгшийся в Англию.

– Что она сказала? – повернулся Вильгельм к Амфриду, но тот побледнел и с ужасом уставился на Иду.

– Ничего особенного, сир, – выдавил наконец тот. – Что взять с глупой девчонки.

– Но она из народа, которым я намерен управлять. Переведи мне ее слова!

Заикаясь и бледнея, Амфрид слово в слово перевел сказанное Идой, и лицо Вильгельма потемнело. На какое-то мгновение она пожалела о своей неосторожности и излишней прямоте, но после гнетущей паузы Вильгельм вдруг откинулся назад и громко расхохотался. Толпа, застывшая в гробовом молчании, тут же зашумела – никто не ожидал от него такой реакции.

– Дрого, мой юный друг, чего ты испугался? – обратился Вильгельм к побелевшему от ужаса воину. – Ведь она сказала чистую правду. А спроси-ка ее, Амфрид, когда я получу трон. Ну же!

Амфрид, который уже немного пришел в себя, старательно перевел вопрос своего полководца. Дождавшись, когда толмач замолчит, Ида ответила:

– Вы обязательно станете королем, но это произойдет лишь после того, как я принесу клятву верности, преклонив перед вами колена. Уже сейчас я хочу попросить вас о милости: не гневайтесь, если, произнося слова клятвы, я буду проливать слезы.

Подождав, пока Амфрид точно переведет сказанное, она продолжила:

– Я всего лишь простая девушка из небольшого городка и покорно преклоню колена перед своим господином, но вы пришли завоевать мой народ. И пусть те воины, что падут, сражаясь с вашими солдатами, мне не знакомы, это мои братья, потому что, как и я, саксы по крови. Вы будете торжествовать, а я – проливать слезы по ним.

Ида поспешно отвернулась и отошла к повозке.

– Мне очень жаль, ваша светлость… – начал было Дрого, но Вильгельм прервал его:

– Не надо извинений. Ее слова шли от сердца и тронули даже моего Амфрида. Эта девушка ничем меня не оскорбила, а всего лишь честно поведала о том, что у нее на душе, и я хорошо понимаю ее чувства. Редкий мужчина способен выражаться так просто и ясно.

Тонкие губы Вильгельма внезапно растянулись в улыбке, и он хлопнул Дрого по плечу:

– Похоже, ее прямота задела и тебя, мой друг?

Поняв, что полководец вовсе не гневается, а пребывает в отличном расположении духа, Дрого окончательно успокоился и даже сумел улыбнуться:

– Вы правы, милорд, задела, и довольно сильно, но я намерен усмирить эту особу.

– Приглядывай за ней внимательнее, – посоветовал Вильгельм; и улыбка его погасла. – Она не должна сбежать, пока в Лондоне не преклонит передо мной колена, раз уж об этом зашла речь. Но, повторяю, будь осторожен: даже слабая девушка может оказаться сильным врагом, а такая красивая опасна вдвойне.

– Страсть не ослепит меня, ваша светлость.

– Прекрасно. А теперь пусть ваши люди возьмут себе часть того, что вы привезли, а остальное присоедините к общим запасам.

Дрого почтительно поклонился Вильгельму, а когда тот скрылся в толпе, с удивлением поймал себя на мысли, что ни разу не подумал об этой строптивой девице как о враге. Лучше бы Вильгельм ни о чем его не предупреждал – так бы она и оставалась простой девушкой из маленького городка у моря, которая иногда навещала старую лесную ведьму, а теперь волею судьбы стала его пленницей…

Дрого бросил на Иду испытующий взгляд: нет, пожалуй, не следует быть таким наивным, ведь она из народа, с которым его страна ведет войну. Они вторглись на ее родную землю, хозяйничают в ее городе, и наверняка в грядущих сражениях убьют немало воинов-саксов. Естественно, она не сможет оставаться безучастной, хоть и примирилась с неизбежным, так что Вильгельм был абсолютно прав: надо держать ухо востро. Какими бы пленительными ни были ее красивые глаза, нельзя забывать о долге: он несет ответственность за жизнь своих солдат.

Дрого обернулся и присвистнул: ожидаемые неприятности уже начались – вокруг повозки сгрудилось около дюжины мужчин, и каждый пытался заговорить с девушкой. Она сидела как изваяние, не издавая ни звука, и лишь грозно сверкала глазами на окруживших ее солдат неприятеля. Яростно работая локтями, Дрого протиснулся сквозь толпу непрошеных поклонников своей пленницы, по их недовольному ворчанию и откровенно недружелюбным взглядам понял, что девушка может стать причиной зависти и неприязни к нему других солдат. Более того, теперь ему придется все время быть начеку и следить, чтобы кто-нибудь из них не попытался ее похитить. Пробравшись наконец к повозке, Дрого собственнически положил руку девушке на плечо, давая тем самым понять, что это его собственность. Ответом ему были возмущенные возгласы и злобные взгляды, в которых ясно читалось, что кое-кто готов оспорить его права – на кулаках или мечах, – но когда Дрого угрожающе подался вперед, солдаты, бормоча проклятия, все же расступились и нехотя начали расходиться.

– Да, прав был Вильгельм: с тобой и правда хлопот не оберешься, – проговорил он, хмуро повернувшись к пленнице, которая как ни в че не бывало поглаживала одну из своих собак. – Из-за тебя и в собственном лагере врагов наживешь. А может, ты сама враг.

Ида постаралась сохранить бесстрастное выражение лица, хотя и напряглась – уж очень хотелось немедленно возразить норманну. Разумеется, он ее враг, но она вовсе не собирается строить козни или исподтишка ему вредить: уж если бороться, то в открытую. Ида понимала: если даже высказать норманну все, что она думает на его родном языке, он все равно не поверит, как бы красноречивы ни были ее слова…

Повернув голову, она перехватила его взгляд и поежилась: в его глазах не только читалась подозрительность, но и угадывалось желание! Может, не столь плотоядное, как на лицах других солдат, не вызывавшее страха, что было странно. Еще больше поразило Иду, что этот взгляд не только ее не испугал, а, наоборот, вызвал в ее теле какой-то отклик.