Беги, Алиса!

– Тебе помочь? – спросила я, глядя, как она кромсает сыр, накладывая его на блюдо щедрой горкой.

Свекровь глянула на меня и помотала головой:

– Не нужно. Паулина и Леонора все сделали. Только забери вот это и садись, я приду через минуту.

Я забрала нарезки, маслины, лоснящиеся черными сочными боками, и отнесла угощение в гостиную, хотя приткнуть еще два блюда было проблематично. Паулина и Леонора, одинаковые с лица, синхронно протянули руки и забрали их у меня без единого звука. Сестрам-близняшкам Деметрио было слегка за тридцать. Обе одинаково несчастливо вышли замуж, но Паулина все еще мучилась со своим утырочным мужем Руи, что сейчас налегал на спиртное и закуску, а вот Леонора уже стряхнула своего упыря с плеч, словно дохлую муху. Я ни разу не видела экс-супруга золовки, она же о нем старалась не вспоминать, а если говорила, то таким зловещим шепотом, словно тот был как минимум серийным убийцей. На деле же ничего такого уж необычного муженек Леоноры не совершил, так, изменил пару раз да попался, как идиот. У обеих сестер родились дети, и тоже дочери, что для Элены было еще одним проклятием. Свекровь мечтала о внуке, а дети ее надежд не оправдывали.

Элена действительно пришла через минуту, следом подтянулась Анна-Хосе, бдительно оставившая открытой дверь в коридор, чтобы в случае необходимости услышать туристов. Самой старшей дочери Элены повезло с мужем, но и Анна-Хосе родила от своего Криштиану троих дочерей. Сейчас весь этот выводок с визгом носился на внутреннем дворике, изредка подбегая к столу, чтобы кто-то из взрослых вложил в их рты пичужью порцию съестного. Криштиану, сорокалетний дядька с пузиком и намечающейся плешью, на знаменитого футболиста с таким же именем не походил нисколько, работал бухгалтером и о футболе даже не мечтал. Думаю, его даже я обыграла бы без труда.

– Ну, давай, не томи! – нетерпеливо воскликнул Деметрио. Я смущенно улыбнулась и вынула из сумочки паспорт.

– Вау! – обрадовался муж, выхватил красную книжечку у меня из рук и стал перелистывать страницы. – Поздравляю! Теперь ты полноценная гражданка Португалии. Только фото неудачное – ты на нем какая-то испуганная.

– Не испуганная, а замученная, – ответила я мужу, припомнив, сколько пришлось побегать, каких нервов и денег мне это стоило.

– Ты галантен, как всегда, – небрежно сказала Элена и, наклонившись, чмокнула меня в щеку. – Мало я тебя лупила в детстве… Поздравляю, деточка! Никогда не понимала, почему мигрантам с Востока без проблем дают паспорта, а нормальные люди должны пройти семь кругов ада. Ну, слава богу, теперь твоим мучениям конец…

Она хотела сказать что-то еще, но осеклась и промолчала, бросив на сына встревоженный взгляд. Деметрио ничего не заметил, он уже передал мой паспорт сестрам и трогательно ухаживал за бабушкой, накладывая ей на тарелку еду. Росаура безмятежно улыбалась и смотрела на внука с обожанием. Я дождалась, когда мне вернут документ, и убрала его в сумку. О чем думала в тот момент Элена, я догадывалась и потому стиснула пальцы в кулак, до боли вонзив ногти в ладонь. Слишком много было этих слов, сказанных вскользь, с расчетом, что глупая иностранка не поймет. Хотя, думаю, все сознавали, что русская нахалка, окрутившая единственного сына Мендесов, не такая тупая, какой ее хотят видеть.

Я перехватила взгляд мужа. Деметрио был прекрасен и, к сожалению, хорошо это знал. Он вдруг улыбнулся ясной мальчишеской улыбкой, от которой его глаза из карих стали почти желтыми, как подсолнухи. Мало кто мог устоять перед этим коронным обольстительным взглядом, с его вызывающей простотой. Я улыбнулась в ответ, только в глубине души шевельнулось нечто неприятное.

Ужин шел своим чередом. Анна-Хосе вставала и убегала обслужить клиентов, иногда к ней присоединялись сестры, Элена и даже я. Недвижимыми за столом оставались лишь Росаура, задремавшая с вилкой в руке, да Криштиану, залипнувший в телефоне. Дети, набегавшись, отправились наверх. Сестры-близняшки, две зеркальные тени, неторопливо убирали со стола. Я вызвалась помогать, отнесла посуду на кухню, сгребла мусор в большой пластиковый пакет и отправилась выбросить его в бак за домом.

Тихая улочка на задворках была пуста, сюда не заезжали посторонние, кроме мусорщиков да доставщиков, потому я сразу же обнаружила гостя, чей мощный силуэт, придерживающий громадный мотоцикл, заливало закатное солнце. К своему недовольству, я увидела, что гость стоит не один – рядом с ним мой муж.

Рослый, коротко стриженный брюнет что-то яростно говорил Деметрио, а тот оправдывался, что было заметно по его заломленным рукам и странному приседанию, почти собачьему. Не хватало только поджатого хвоста. Так ведут себя дворняги, заискивая перед сильным и красивым доберманом. Я вышла наружу. Брюнет, бросив на меня хмурый взгляд, сказал что-то отрывистое и, развернувшись, пошел прочь, на ходу надевая мотоциклетный шлем. Деметрио проводил его тоскливым взглядом, а затем понуро поплелся к дому. Проходя мимо, он с неожиданной злостью произнес:

– Ну? Скажешь что-нибудь?

Я ничего не сказала, просто пошла в дом. Настроение было ни к черту. По пути я свернула на террасу, подумав, что, наверное, зря не начала курить. Забытая бутылка мадеры стояла на перилах, я, недолго думая, взяла ее и сделала глоток прямо из горлышка, захлебнувшись и закашлявшись, а потом вытерла рот тыльной стороной ладони. Поставив бутылку, я сделала шаг в сторону старых пластиковых кресел, что обычно торчали на террасе бесполезной грудой, и с испугом обнаружила свекровь. Элена сидела в одном из них с пустым стаканом и глядела на меня с обреченностью собаки, которую должны были усыпить.

– Думала, ты сможешь его переделать, – горько сказала Элена. – Но даже тебе это не под силу. Такая красивая и такая бессильная.

– Не понимаю, о чем ты, – отозвалась я.

Элена пьяно махнула рукой:

– Не прячься за свой русский! Все ты понимаешь. Я никогда не одобряла вашего брака, но думала, ты его сломаешь, заставишь измениться. А тебе наплевать, верно? Особенно сейчас, когда дело сделано. Ты – гражданка Португалии и теперь его бросишь. На черта он тебе? Алиси, ты молода, хороша собой, как картинка, и вполне можешь встретить своего мужчину, а вот Деметрио… Господи, какой позор, какой позор! Кто дальше понесет имя Мендесов? Один-единственный сын, и тот порченый. Жуан не дожил до этого дня, хвала тебе, Господи!

Я не знала, что сказать, потому торчала рядом, как идиотка. Элена вдруг заплакала и схватила меня за руку, прижав ее к своей щеке. Я обняла свекровь, подумав, что теперь, когда цель достигнута, я действительно свободна в своем выборе и могу уйти в любой момент, сделав эту семью еще несчастнее.

– Подожди, – сказала вдруг Элена и сдернула с запястья браслет: серебро с множеством брелоков, вещь не раритетную, но вызывающую у меня восторг. Элене делали его на заказ, я хотела приобрести себе нечто подобное, но для этого надо было взять образец, а Элена расставаться с украшением не хотела. – Возьми.

– Ты с ума сошла, – возмутилась я и оттолкнула ее руку. – Не надо, это же твоя любимая вещь.

– Нет, возьми. Ты теперь член семьи. Я ничего не подарила вам на свадьбу – не верила, что может что-то получиться. И мне теперь стыдно. Не обижай меня, Алиси!

Я еще немного посопротивлялась, но в итоге приняла предложение. Признание свекрови грело душу. Домой возвращались поздно, отвергнув предложение Элены остаться до утра. В такси Деметрио долго дулся и молчал, но позже оттаял и с восторгом стал расписывать все прелести моего нового положения. Я отвечала вполне естественно, хотя думала, что разрыдаюсь. Радости не ощущалось, вечер оказался безнадежно испорченным.

Дома, в нашей маленькой квартире, я направилась в ванную, а муж сразу пошел спать. Я провозилась довольно долго, и когда вышла, Деметрио уже посапывал. Откинув одеяло, я легла, стараясь не побеспокоить его, а он, точно маленький, прижался и поцеловал в шею. Я не шевелилась и думала о незнакомце, что так некстати явился в дом Мендесов. Только из каких-то чувств муж мог позвать его туда, в святая святых, куда даже меня пригласили не сразу. В глубине души шевельнулось что-то похожее на ревность, а может, зависть – слишком давно никто не испытывал ничего похожего по отношению ко мне.