Страница 17 из 25
Мой желудок заурчал. Хотя для меня еда оказалась слишком перченой, я не могла не признать, что она была весьма вкусной. Несколько минут мы ели в тишине. Я практически доела свою энчиладу, когда Алехандро заговорил.
— А в Индианаполисе холодно? — спросил он.
Я пожала плечами, когда закончила жевать, уже привыкшая к его спонтанным расспросам и пустой болтовне.
— Пока нет. Обычно там холодно лишь зимой. Но, — я замолчала, смочив горло, — раньше я жила на севере Мичигана. Зимы Индианаполиса с этим не сравнить.
Алехандро улыбнулся. Вот черт, мое сердце. Оно трепетало каждый раз, когда он обнажал эти белоснежные зубы.
— Как же так, детка?
— Эм, — Я вдруг занервничала, взглянув в его глубокие шоколадные глаза. А в голове пронеслись очень грязные мысли. И, как ни странно, все они включали в себя его обнаженное тело. — Ну, там намного больше снега. Зима начинается раньше и длится дольше. И не редко температура падает ниже нуля.
Алехандро хмыкнул, накладывая рис себе в тарелку.
— Почему кто-то вообще хочет там жить?
— Поверь мне, — Я заговорщицки наклонилась вперед. — Я задавала себе этот вопрос много раз. Индианаполис вовсе не так плох. То есть, там бывает сильный мороз, но в среднем температура держится до плюс тридцати и не падает ниже двадцати.
Алехандро растерянно смотрел на меня.
— О, — наконец догадался он, и его лицо смягчилось. — Вы, странные американцы, используете Фаренгейт.
— Странные? — спросила я, притворяясь обиженной. Я откинулась на спинку стула и с улыбкой на лице выгнула бровь.
Он скопировал мое выражение лица.
— Да, странные. Остальной мир использует Цельсий.
— Точно, — Я рассмеялась.
— А я никогда не видел снега.
— В самом деле?
— Да. То есть не в живую, — Он покачал головой, и темные волосы упали ему на глаза. Он выглядел таким расслабленным, даже невинным, когда мы вот так просто болтали. Но… Алехандро и невинность? Это было как никогда далеко от истины.
— А мне нравится снег. Я скучаю по зиме, хотя порой жалуюсь на холод и мне не терпится, чтобы поскорее потеплело.
— То есть иногда ты все-таки скучаешь по холоду? — спросил он с недоверием.
— И да, и нет. Я могу выдержать холод и снег в течение одного или двух месяцев, прежде чем мне захочется прогнать ее лопатой. Во время праздников все такое нарядное. Но после Нового года возникает желание, чтобы стало плюс семьдесят и солнечно.
Он снова рассмеялся, и его прекрасное лицо посветлело.
— Семьдесят это… где-то двадцать один градус по Цельсию.
— Двадцать один звучит очень холодно.
— А семьдесят звучит так, словно ты воспламенишься, едва выйдя из дома.
Я рассмеялась.
— Мне ясна твоя точка зрения, — Я опустила вилку и посмотрела на Алехандро. — Ты всегда жил здесь?
— Не в этом городе, но я жил в Мехико.
— Я предполагаю ты путешествуешь, хм… по работе?
— Иногда, — Он сверлил меня взглядом, словно пытался понять, что творилось у меня в голове. Это было не трудно. У меня не было секретов. Моя жизнь не была достаточно интересной, чтобы что-либо скрывать. Я сделала мысленную пометку, сотворить что-нибудь безрассудное и никому об этом не рассказывать.
— Куда же ты ездил?
Алехандро просто пожал плечами. Верно, об этом нельзя было говорить. Я сжала руки на коленях.
— Ты путешествовал просто для развлечения?
— Раньше, — сказал он, и легкая печаль исказила его лицо. — Теперь у меня не слишком много времени для веселья.
— У меня тоже самое, — пробормотала я.
— А почему у тебя не было времени на веселье?
— Я много работала, — К тому же, у меня было мало друзей. — Я, эм, пережила расставание и переехала. А чтобы оплатить аренду самой требовалось работать дополнительные часы.
Его глаза остановились в районе моей груди.
— Я ошибусь, если предположу, что это ты с ним порвала? Не могу представить, чтобы кто-то в здравом уме бросил тебя.
И снова я покраснела. Черт. Мне нужно было контролировать свои чувства.
— Ну, не совсем так. Я не очень люблю говорить об этом, — Потому что мне было стыдно. Я не успела ничего задолжать Алехандро, но мне не хотелось, чтобы он считал меня слабачкой.
— Значит дело было в другом. Почему он бросил тебя?
Я скрестила руки на груди и вздохнула.
— Я не могла дать ему желаемое.
Он не ожидал это услышать.
— О чем ты?
— У меня не было члена, — Мои губы сжались в тонкую линию, и я откинулась назад, наслаждаясь ошеломленным видом Алехандро. — Да, я встречалась с геем.
— О, черт. Эм, прости? — Он нахмурился. — Прости. Мне жаль, Элли. Это очень печально, — Потом его красивое лицо расплылось в улыбке, и он весело расхохотался. — Как ты могла не знать?
Я не хотела, чтобы боль отразилась на моем лице, поэтому сжала руки и опустила взгляд.
— Уму непостижимо, — выпалил Алехандро. — Итак, снег. Он такой же как в кино?
Я подняла на мужчину немного удивленный взгляд, одновременно испытывая облегчение от резкой смены темы.
— Зависит от фильма.
Он ободряюще улыбнулся мне. Было что-то странное в его глазах, отчего мне казалось, что он не причинит мне вреда. Нет. Глупо было так думать.
— Снег красивый. Лунный свет отражающийся от свежевыпавшего снега — это по-настоящему захватывающее зрелище. А солнечный свет — попросту ослепляет, но он по-прежнему прекрасен.
— Я хочу сделать снеговика, — признался он со смехом. — До того, как умру.
И снова он выглядел таким невинным. Дерьмо.
— Я каждый год леплю снеговиков, хоть и не очень больших. На самом деле это просто маленький человечек на моем балконе. О, постой. Думаю, я не смогу сделать его в этом году. У меня ведь больше нет балкона, — Я нахмурилась. — И я не буду дома на Рождество…
— На счет этого, — начал Алехандро. О, как быстро у меня получилось все испортить. Если бы за это давали награду, у меня была бы уже целая полка. — Прости меня за то, что ты оказалась здесь, Элли.
Он казался таким искренним.
— Я почти поверила тебе, — тихонько пробормотала я.
Он положил руки на стол, коснувшись моих ладоней кончиками пальцев. Тепло его кожи опалило меня.
— Я не хотел, чтобы они тебя забрали. Ты должна понимать, что мне тоже это доставляет немало хлопот.
Я прикусила губу.
— Да, я понимаю. Я мешаю тебе.
Он снова рассмеялся.
— Совсем немного. Ты была хорошей компанией, и я понимаю, насколько отвратительно это звучит, — Он убрал свою руку и вздохнул, между бровями пролегла напряженная складка. — Я не знаю, что еще делать.
Я кивнула. У Алехандро была одна любопытная черта. Он мог быть стойким и непоколебимым человеком, будучи при этом абсолютным лидером. А в следующую минуту, мужчина становился честным, искренним и практически, не побоюсь этого слова, заботливым. Он мог быть уверенным в том, что потомки унаследуют только его лучшие черты, обладая такими темными глазами и пухлыми губами. Но больше всего мне нравилось, когда он терял бдительность и становился самим собой. Черт.
Мне действительно нравился такой Алехандро. С ним мне хотелось большего, общаться, узнавать его получше. У меня было такое чувство, что в нем было сокрыто гораздо больше, чем казалось на первый взгляд. И возможно, лишь возможно, он был не таким уж плохим.
В ту ночь, я встала с постели, не в силах заснуть, и направилась в ванную. Я включила воду и наполнила ванну, готовясь долго отмокать. Возможно, даже немного приласкать себя, представляя на своем теле татуированные руки Алехандро. Я стянула ночную рубашку через голову, аккуратно сложив ее на стойку, а затем одной ногой попробовала воду в ванной. Вода была горячей, она практически обжигала и причиняла боль — именно то, что нужно. Но потом раздался выстрел, эхом прогремев по огромному дому. Мое сердце бешено забилось, а желудок ухнул вниз. Я замерла, обнаженная и с одной ногой в ванне. У меня перехватило дыхание.