Королева пламени

Ваэлин снова пришпорил коня, но бедный Шрам уже устал, покрылся мылом и с трудом переставлял ноги. Ваэлину осталось лишь беспомощно наблюдать, как Альтурк увернулся от меча и заехал дубинкой в бок красному, нарочно — как и было договорено — избегая убийственного удара в голову. Но красный, похоже, специально открылся, чтобы подманить лонака, и двое прыгнули вперед, рубанули по ногам. Талесса уклонился от первого удара, но второй достиг цели, клинок глубоко врезался в бедро. Лонак оскалился и упал на колено.

Другой красный прыгнул, пнул талессу в голову, опрокинул наземь. Красный приземлился рядом, с улыбкой занес меч — талесса плюнул кровью ему в лицо, и красный отшатнулся, улыбка сменилась злобной гримасой.

Шрам ударил куритая грудью, сшиб наземь, Ваэлин встал в стременах. Красный кинулся на Альтурка, но упал со стрелой в ноге. Другой красный бросился докончить начатое, но Ваэлин был уже близко, и слишком поздно поднятый меч не защитил врага. Шрам впечатал копыта ему в нагрудную пластину. Красный отлетел.

Красные атаковали Ваэлина, они двигались со сверхъестественной быстротой. Из суматохи вокруг вылетела стрела и пробила ближайшему ногу. Остальные замерли, пригнулись, зашарили взглядами по сторонам в поисках врага. И тут появилась Кираль. Она шла неторопливо, даже лениво, с луком в руках, методично натягивала и отпускала тетиву. Стрелы протыкали ноги красных. Затем за дело принялись волки.

Красные выли, метались и дергались, но волки прочно держали в пастях их руки и ноги. Шаман спешился. Он подходил к каждому красному и прикладывал ладонь ко лбу. Один за другим враги переставали кричать. Но у последнего шаман замешкался, отпрянул, растерянно посмотрел на лежащего.

Альтурк рыкнул, схватился за раненое бедро.

— Вы что, не можете мне позволить хотя бы приличную смерть? — пробурчал он.

Кираль немедленно отвесила ему мощную оплеуху и принялась раздраженно выговаривать на лонакском. Ваэлин плохо знал язык, но несколько раз уловил слово «отец». Альтурк перестал злиться, а Кираль все кипятилась, даже когда отодрала кусок от одежды талессы и занялась перевязкой. Тогда Ваэлин направился туда, где шаман все еще стоял над распростертым красным. Волки уже покончили с остальными. Мудрый Медведь хмурился, тряс головой, но не двигался с места, а по лицу красного, растянутого волками и прижатого к земле, катился пот. Кровь текла из носа, сочилась из уголков глаз. Ваэлин вдруг ощутил то, что остановило шамана. Сердце забилось вдвое быстрее, задрожали руки и ноги.

А, так вот оно, пресловутое умение леденить сердца ужасом. Ваэлин невольно рассмеялся.

— Знаешь, страх на самом деле такая мелочь, — присев на корточки рядом с красным, доверительно сообщил Ваэлин. — Он мой старый приятель.

С тем Ваэлин коротко и сильно ударил красного рукоятью меча в висок. У того закатились глаза. Шаман встряхнулся, пробормотал проклятие на родном языке, присел и приложил ладонь ко лбу красного. Тот вытянулся, жутко застонал и затих.

Ваэлин оставил красного волкам и пошел смотреть, как сентары расправляются с последними куритаями. За спиной горцы нестройно горланили победную песню, наверное, известную всем племенам.

Подошел Лоркан. Его голова была обмотана окровавленной тряпкой.

— Милорд, я чувствую, сейчас подходящий момент попросить об увольнении со службы, — проговорил он. — Что бы там ни думала Кара, я бы не хотел повторять пережитое сегодня.

— Сэр, я принимаю вашу отставку и благодарю за службу, — произнес Ваэлин.

Мишара вдруг зашипела, шерсть на ее загривке вздыбилась, и кошка большими прыжками помчалась в сторону хребта, где осталась ее хозяйка. Ваэлин пересчитал трупы красных. Здесь четверо. И там двое. Но Мирвальд сказала, их семь…

Он побежал к Шраму, прыгнул в седло и, немилосердно пришпоривая, погнал его галопом.

Ваэлин оставил почти загнанного Шрама у подъема на гребень. Наверху висели облака. Они плыли к горе и опускались, обволакивали туманом. Не иначе, работа Кары. Мишара бежала в нескольких ярдах впереди и, когда Ваэлин спешился, исчезла в завесе дождя. Загрохотал гром, сверкнула молния.

Ваэлин вскарабкался наверх и увидел тела воинов Волчьего народа. Похоже, их перебили в считаные секунды. А вот бездыханный, обмякший кот Маркена. Сам Одаренный лежит в нескольких шагах и смотрит в дождь остекленелым взглядом.

Ваэлин заставил себя отвернуться и поспешил на самый верх. Учуял он раньше, чем увидел. В ноздри ударил резкий, липкий запах горелой плоти. Когда Ваэлин поднялся на хребет, он обнаружил там Кару — такую маленькую, бледную, вымокшую до нитки. Она глядела на обугленную, почерневшую, но еще живую тварь неподалеку. Тварь корчилась, из-под гари проглядывали ошметки красных доспехов, вплавившихся в тело.

— Я не увидела, — прошептала Кара. — Мы делились, и я не заметила. Все случилось так быстро…

Из ее носа струилась кровь, дождь размывал ее, уносил, не оставляя следа. Ваэлин коснулся руки Кары и тихо произнес:

— Уже все позади. Все закончилось.

Она моргнула, посмотрела на него и обмякла. Он подхватил ее на руки.

— Молния… я и не знала, что смогу…

— Кара, где госпожа Дарена?

Впереди жалобно завыла Мишара.

— Простите, все случилось так быстро, — чуть слышно проговорила Кара.

Он усадил ее у скалы и побежал на щемящий душу крик.

Дарена лежала на боку рядом с размытыми остатками костра — того самого, который Ваэлин развел для нее ночью. Не было ни крови, ни заметных ран.

Один из них убивал прикосновением…

Ваэлин опустился на колени рядом с ней, взял ее маленькое, укрытое меховыми шкурами, такое легкое тело на руки, отвел шелковистую прядь с заледеневшего лба.

— Я так хотел вернуться домой с тобой вместе, — сказал Ваэлин.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Рива

Ударилась она сильно, хоть и перекатилась, чтобы смягчить столкновение. В ногах будто разлили огонь. Но Рива мгновенно вскочила и кинулась к ближайшему погонщику. К счастью, обезумевшая от ярости и восторга кровожадная толпа выла и бесновалась так, что погонщик ничего не замечал, пока Рива не оказалась рядом. Он обернулся и получил цепью в лицо, она раздробила зубы, разорвала рот. Погонщик выпустил из рук звериные поводки, булькая и хрипя, завыл, упал на колени.

Трое кинжалозубых, подзуживаемых, подгоняемых к жертвам, ощутили свободу, тут же остановились и развернулись, зашипели на Риву. Она прыгнула к погонщику, выхватила кнут, хлестнула ближайшего зверя. Тот попятился.

Щит и Аллерн, по-прежнему невредимые, стояли в центре арены. Оставшиеся погонщики с ужасом и изумлением глядели на Риву. Первым очнулся Щит. Он прыгнул к ближайшему зверю и рубанул по шее. Два других завыли, ударили лапами, но Щит проворно скользнул назад, хотя и не безнаказанным — на груди появились три длинные параллельные царапины.

Лишившиеся погонщика кинжалозубые кинулись на Риву. Та снова хлестнула кнутом, побежала вперед, перепрыгнула тянущиеся к ней лапы, развернулась и хлестнула кнутом так, что от щелчка покатилось эхо. Звери отпрянули, замерли, а потом, будто беззвучно сговорившись, направились к раненому погонщику. Тот, шатаясь, прижав ладони к лицу, брел к двери на арену. По его рукам сбегала кровь, лилась на песок. Коты синхронно зашипели, кинулись вслед. Один прыгнул, повалил погонщика на песок, остальные схватили за ноги. Огромные клыки с легкостью проткнули плоть, раздробили кости. Крики вскоре утихли, а кинжалозубые занялись едой и перестали обращать на Риву внимание.

Аллерн пытался отогнать тройку своих зверей, тыкал в их сторону копьем. Коты пятились. Побледневший погонщик не торопился науськивать зверей, он не спускал глаз с Ривы. Наконец он бросил цепи и кинулся наутек. До двери ему оставалось всего десять футов, когда град стрел, выпущенных лучниками-варитаями с верхних ярусов, пригвоздил беднягу к песку.

Освободившиеся коты бродили вокруг Аллерна, скалились, наскакивали, махали лапами — выбирали момент, чтобы прыгнуть. Аллерн проворно вертелся, копье так и мелькало. Рива помчалась к ближайшему зверю, ударила, захлестнула ногу, потянула к себе воющего и дергающегося хищника. Аллерн не растерялся и ткнул кинжалозубого в плечо с такой силой, что острие вылезло с другой стороны. Оружие крепко застряло среди мышц и сухожилий. Чертыхаясь, Аллерн потянул за древко. Пара оставшихся зверей подошла ближе, изготовилась броситься на добычу.