Страница 13 из 167
Впереди сквозь огромную каменную пещеру собора шли лорды Арентес и Антеш. За ними к покоям Чтеца следовала Рива со свитой из двадцати стражников. С парой священников, стоявших у порога, справились без особого труда. Арентес распахнул двери и отступил.
Рива вошла — и остановилась, глядя, как лорд Антеш придавил к стене священника, желтолицего типа с изуродованным носом и перевязанной рукой.
— Я так и не узнала твое имя, — сказала Рива.
Священник оскалился, но молчал лишь до тех пор, пока Антеш не тряхнул его как следует.
— Мое имя лишь для Отца моего, — прошипел святоша.
— Я полагаю, что Он одобрит разглашение, — заметила Рива и подозвала пару стражников. — Отведите его к госпоже Велисс. Скажите, что, по моему мнению, ему помогут целебные травы.
Священника уволокли прочь. Рива неторопливо прошла в комнату, коротко поприветствовала семерых сидящих за круглым столом мужчин. Их должно быть десять, но трое погибли при осаде — и, как подозревала Рива, не от отчаянной храбрости.
— Мои добрые епископы! — произнесла она и направилась к единственному свободному креслу за столом.
Один вскочил — тот ссохшийся, похожий на птицу старичок, протестовавший, когда Рива отдала собор под госпиталь.
— Это священный конклав десяти епископов, — брызжа слюной, процедил он. — Тебе не позволено входить в эти двери…
Лорд Арентес тяжко грохнул латной рукавицей по столу и медленно выговорил, глядя на дрожащего клирика:
— Правильно обращаться к нашей госпоже правительнице надо «миледи». Ей в этом городе позволено входить во все двери.
Рива остановилась у свободного кресла, самого изукрашенного, с приятной подушечкой для старческого костистого зада. Рива вздохнула и отодвинула кресло. Жаль, что старого монстра нельзя прикончить еще раз.
— Не стоит так жестко, мой добрый лорд командующий, — сказала она Арентесу. — Надо уважать уединение наших епископов. Оставьте нас. Нам нужно многое обсудить.
Грохнули двери. Эхо раскатилось по залу. Епископы сидели в немом оцепенении.
Рива подождала, пока стихнет эхо, и спросила без тени уважения:
— Так вы наконец выбрали?
Ответил тощий субъект с торчащим носом, казавшийся чуть младше остальных.
— Миледи, мы еще не сосчитали голоса. — Он указал на деревянный ящик посреди стола.
— Ну так считайте.
Он потянулся к ящику. Рива внимательно рассматривала субъекта. Кажется, она видела его в тот день, когда умер Чтец. Младший епископ улыбнулся, когда она кинулась на злобного старца. Возможный союзник? Хотя чепуха. Если верить Маркену, друзей в этой комнате нет.
— Единогласно избран епископ южного прихода, — подсчитав голоса, сообщил младший.
Рива обвела взглядом лица: шесть перепуганных, одно сонное. Древний старец не поднял головы с момента, когда Рива вошла в зал.
— И кто же это? — спросила она.
Тощий епископ прокашлялся и смущенно пояснил:
— Это я, миледи.
Она рассмеялась, отвернулась. Ее внимание привлекла освещенная свечами ниша в дальней стене, где на стойках лежали десять томов — древних, с потрескавшимися и расслаивающимися от старости переплетами.
Первые книги, переплетенные в Кумбраэле. Странно, что не ощущается никакого благоговения при взгляде на них. Просто коллекция старых книг в комнате старика.
— В моем распоряжении полный список последователей еретической секты, известной как Сыны Истинного Меча, — повернувшись к синоду, произнесла Рива. — В должное время все, чьи имена значатся в списке, будут арестованы и допрошены. Не сомневаюсь, что вы разделите мою радость по этому поводу. Ведь от них мы сможем узнать много важного.
Рива снова обвела лица взглядом. Замешательство, а на некоторых — страх. Они знают. Хотя не все. Епископ южного прихода потупился, на морщинистом лбу заблестели капли пота. Да, он уж точно знает. Маркен прав, союзников тут нет.
Она медленно обошла стол. Те, мимо кого она проходила, вздрагивали от страха. Рива не взяла оружие. Дедовский меч вернулся на свое место в библиотеку. Но, если понадобится, Рива сумеет свернуть им шеи голыми руками.
Она остановилась за креслом свежеизбранного Чтеца и указала на аккуратно сложенную стопочку бюллетеней:
— Дайте их мне.
Епископ взял их трясущимися руками, тощими, костистыми, покрытыми старческими пятнами, выронил бумаги, заскреб по столу, пытаясь собрать.
— Обман — и благословение, и грех, — забрав бумаги, процитировала Рива пятую книгу, Книгу Разума.
Пятая книга уже стала у нее любимой. Рива медленно пошла к нише в стене.
— Отец открывает нам много дорог, и все они извилисты. На каждом повороте возлюбленные Его должны выбирать. Расходятся пути их, влекомых голодом либо войной, любовью либо предательством. Идти по путям жизни без обмана невозможно.
Рива остановилась перед нишей, поднесла листки к пламени свечи. Когда пламя пожирало лист до половины, Рива швыряла его на пол. Там бумага догорала, рассыпалась черным пеплом.
Епископы глядели на нее с возмущением и ужасом.
— Отец прощает ложь, сказанную из доброты либо ради великой цели, — произнесла Рива.
Теперь улыбка исчезла с ее губ. Ну, давайте, протестуйте! Хоть один отважится? Но все смотрели и молчали. Трусливые лживые овцы! А ведь они сотрудничали с убийцами, сошлись с прислужником врага, опустошившего землю и уведшего людей в рабство.
«Если бы я пожелала, народ развесил бы вас по башням собора, — подумала Рива. — Я заслужила их любовь, пока вы прятались здесь и молились о чудесах, которые так и не явились. А я заслужила любовь мечом и стрелой».
Одно слово Арентесу — и дело сделано. Епископов выволокли бы наружу, прилюдно зачитали бы обвинения, Рива несколькими умелыми — и правдивыми — фразами разожгла бы ярость толпы. Все жители Алльтора теперь стали убийцами, разве что кроме детей. Но и дети привыкли видеть смерть. Никто бы не возмутился, не сказал бы и слова против своей правительницы. Рива исполнила бы мечту, которой ее заразил священник: сотворила бы новую церковь. Такую, какой ее видел отец.
«Безумный отец», — уточнила она про себя. Эта мысль изгнала гнев, заменила его усталостью и пониманием. Кумбраэль потерял многое. Его церковь существовала долгие века. Ни к чему наносить новые раны. Пусть исцелятся старые.
Спящий древний старик встрепенулся, засопел, обвел всех диким мутным взглядом.
— Обед! — потребовал он и стукнул посохом по столу.
Рива подошла к старцу, улыбнулась ему, раздраженному и негодующему:
— Мой добрый епископ, как ваше имя?
Он горделиво выпрямился:
— Я святой епископ, э-э… — Он запнулся, сгорбился, облизал губы. — Я — епископ…
— Риверланда, — напряженно прошептал его сосед.
— Да! — ликуя, вскричал старец и пронизал Риву властным взглядом. — Я — епископ Риверландского прихода, и я требую мой обед!
— Вы его непременно получите, — поклонившись, крайне серьезно пообещала Рива. — И еще много чего в придачу… Ваши коллеги только что избрали вас святым Чтецом церкви Отца Мира. Пожалуйста, Чтец, примите мои искренние поздравления и заверения дома Мустор в абсолютной преданности нашей церкви. Я с нетерпением ожидаю вашей первой проповеди.
Комната мечей опустела. На когда-то забитых стойках клинки остались лишь там, где их трудно было достать. Рива час потренировалась с дедовским мечом: танцевала, рубила, колола, со свистом рассекала воздух, отчаянно напрягала мышцы.
— Я бы часами глядела на тебя, — сказал кто-то за спиной.
Рива остановилась посреди пируэта, обернулась и увидела стоящую в дверях Алорнис. В измазанных углем пальцах — вечная кожаная сумка.
— Вряд ли тебе понравились бы такие мои упражнения несколько дней назад, — растирая спину, проговорила Рива.
— Я знаю, там было скверно, — посерьезнев, сказала Алорнис. — Город сильно разрушен. По пути сюда я видела такие вещи… я обязательно должна была нарисовать их. Я думала, что, если перенести их на бумагу, они покинут мою голову. Но они остались там.