Страница 8 из 95
— Аманда? Это я, Кейбл.
— Я тебя узнала. Выкладывай.
— Это насчет Эда Стейтона. Воспользовавшись приятным теплом этого прекрасного дня — двадцать два градуса, прямо как летом…
— К делу, Кейбл, я не собираюсь всю ночь слушать про глобальное потепление.
— Я пошел попить пивка с твоим папашей и выяснить кое-какие вещи, которые могут тебя заинтересовать.
— Какие вещи?
— Исправительная колония, в которой работал Стейтон до того, как приехал в Сан-Франциско, называется «Бойз Кэмп» и находится в Аризоне, посреди пустыни. Стейтон проработал там немало лет, пока его не выгнали в августе две тысячи десятого года, когда разразился скандал по поводу смерти пятнадцатилетнего мальчика. И это не первый случай, Аманда: трое детей умерли там за последние восемь лет, но исправительная колония до сих пор существует. Каждый раз судья всего лишь приостанавливал действие лицензии на то время, пока ведется следствие.
— От чего умерли дети?
— Там применяется почти военная дисциплина, а поддерживают ее люди, не имеющие опыта, либо садисты. Неоказание помощи, злоупотребления, пытки. Мальчиков бьют, заставляют делать упражнения до потери сознания, кормят скудно, не дают выспаться. У мальчика, который умер, было воспаление легких, он весь горел в лихорадке и чуть не падал, но его заставили бежать вместе со всеми под жгучим солнцем, по аризонской жаре, этому пеклу; а когда он свалился без чувств, били ногами, лежачего. До этого он две недели болел. Потом обнаружили, что у него в легких два литра гноя.
— И Эд Стейтон был среди тех садистов, — заключила Аманда.
— В «Бойз Кэмп» на него длинное досье. Его имя встречается в нескольких заявлениях по поводу безобразий, творящихся в колонии, но уволили его только в две тысячи десятом году. По всей видимости, никого не волнует судьба несчастных мальчишек. Ни дать ни взять — роман Чарлза Диккенса.
— «Оливер Твист». Продолжай, не растекайся по древу.
— Эда Стейтона пытались уволить по-тихому, но не получилось: гибель мальчика вызвала некоторый шум. Несмотря на это, его приняли на работу в школу «Голден Хилл» в Сан-Франциско. Странно, а? Будто и не видели его послужного списка!
— У него, должно быть, хорошие связи.
— Просто никто не удосужился покопаться в его прошлом. Директору «Голден Хилл» нравилось, что охранник поддерживает дисциплину, однако некоторые ученики и учителя отзываются о нем как о держиморде: бывают такие типы, по природе трусливые — пресмыкаются перед начальством, но, если получают хоть малую толику власти, начинают тиранить слабых. К несчастью, мир полон людишек такого сорта. В конце концов директор поставил его в ночную смену во избежание проблем. Эд Стейтон являлся в восемь вечера и уходил в шесть утра.
— Может быть, Стейтона убил кто-то, кто был в исправительной колонии и пострадал от его рук?
— Твой папа исследует такую возможность, хотя по-прежнему твердо придерживается версии о ссоре между гомосексуалистами. Стейтон увлекался гейской порнографией и пользовался услугами эскорта.
— Услугами кого?
— Эскорта: так называют мужчин, которые торгуют собой. Обычно Стейтона обслуживали два молодых пуэрториканца, твой отец их допросил, но у обоих твердое алиби. Что до сигнализации в школе, передай игрокам в «Потрошителя», что Эд Стейтон обычно включал ее на ночь, но на этот раз не включил. Может, торопился; подумал, что включит, когда вернется.
— Вижу, ты приберегаешь лучшее напоследок, — догадалась внучка.
— Я? Да ну?
— Что это, Кейбл?
— Нечто весьма любопытное: твоего отца это тоже заинтриговало, — проговорил Блейк Джексон. — В спортзале полно мячей, перчаток и бейсбольных бит, но бита, которую употребили для Стейтона, не принадлежит школе.
— Я знаю, что ты дальше скажешь! Бита принадлежит команде Аризоны!
— «Аризонским дьяволам», к примеру? Тогда связь с «Бойз Кэмп» была бы очевидной; но, Аманда, это не так.
— Тогда откуда же она?
— На бите клеймо Университета штата Арканзас.
По мнению Селесты Роко, которая досконально изучила астральные карты всех своих друзей и родных, характер Индианы Джексон соответствовал ее знаку зодиака, Рыбам. Этим объяснялась ее склонность к эзотерике и неудержимое стремление помогать всем несчастным, какие попадались ей на пути, даже тем, которые о том не просили и не выказывали ни малейшей благодарности. Кэрол Андеруотер была идеальным объектом для изливающегося на весь мир сочувствия Индианы.
Они познакомились декабрьским утром 2011 года: Индиана скрепляла цепочку на велосипеде, прежде чем оставить его на улице, и краем глаза увидела женщину, которая цеплялась за ближайшее дерево, будто вот-вот упадет. Целительница бросилась на помощь, поддержала несчастную, короткими шажками довела ее до Холистической клиники, помогла подняться по лестнице до кабинета номер восемь, где незнакомка в изнеможении рухнула на один из двух хлипких стульев, стоявших в приемной. Отдышавшись, она назвала свое имя и поведала, что у нее агрессивный рак, а химиотерапию переносить еще тяжелее, чем болезнь. Полная сочувствия, Индиана предложила ей прилечь на массажный стол, но дама прерывающимся голосом проговорила, что с нее хватит и стула, только хорошо было бы выпить чего-нибудь горячего, если это не слишком затруднит. Индиана оставила ее одну в кабинете и бегом бросилась за травяным чаем, жалея, что в ее крохотном помещении не нашлось места для электроплитки. Вернувшись, обнаружила, что бедняжка несколько оправилась, даже предприняла трогательную попытку немного привести себя в порядок, а именно подкрасила губы; помада кирпичного цвета нелепо смотрелась на зеленоватом, осунувшемся от болезни лице; только темные глаза блестели, будто пуговицы, пришитые к тряпичной кукле. По ее словам, ей было тридцать шесть лет, но парик, весь в окаменевших локонах, прибавлял еще десяток.
Так зародился союз, основанный на несчастье одной и самаритянском призвании другой. Раз за разом Индиана предлагала применить методики, направленные на укрепление иммунной системы, но Кэрол придумывала то один, то другой предлог, чтобы отложить сеансы. Вначале Индиана заподозрила, что женщине, наверное, нечем платить, и согласилась лечить ее бесплатно, как она поступала с другими пациентами в стесненных обстоятельствах, но поскольку Кэрол продолжала отнекиваться, то и Индиана настаивать не стала: ей было известно, что многие до сих пор не доверяют альтернативной медицине. Обе любили суши, прогулки в парке и романтические фильмы; а еще обе с благоговением относились ко всем живым тварям: Кэрол Андеруотер придерживалась вегетарианской диеты, как Аманда, хотя и делала исключение для суши, а Индиана ограничивалась тем, что выражала протест против страданий цыплят в инкубаторах и крыс в лабораториях, а также негодовала на то, что модницы носят натуральные меха. Одна из самых ценимых ею организаций была «Люди за этичное обращение с животными»: в прошлом году она подала мэру Сан-Франциско петицию с просьбой переименовать квартал Тендерлойн: недопустимо, чтобы городской район назывался так же, как вырезка из тела замученной коровы; куда предпочтительнее дать ему имя какого-нибудь растения. Мэр не ответил.
Несмотря на общие идеалы, дружба как-то не клеилась: Индиана старалась держаться на некотором расстоянии от Кэрол, которая липла к ней как банный лист. Кэрол себя чувствовала бессильной, брошенной всеми; всю жизнь ее покидали и обманывали; она — скучная, непривлекательная, нет у нее ни талантов, ни умения преподнести себя; она подозревает даже, что муж только затем на ней женился, чтобы получить американскую визу. Индиана пыталась ей втолковать, что такой сценарий жертвы лучше пересмотреть и изменить, ибо первый шаг к исцелению состоит в том, чтобы избавиться от негативной энергии и всяческих обид; нужна позитивная программа, которая свяжет ее со всей Вселенной и с Божественным светом, — но Кэрол упорно цеплялась за свое несчастье. Индиана боялась, что эта женщина ее затянет, как бездонная пропасть: Кэрол без конца жаловалась по телефону в любое время дня и ночи, часами просиживала в приемной, дарила дорогие конфеты, явно съедавшие существенный процент ее страховки, причем Индиана ела их, подсчитывая калории и без особого удовольствия, потому что предпочитала черный шоколад с острым перцем, как и ее возлюбленный Алан Келлер.