Ушли, чтобы остаться

– Хватились вас и сразу поняли, что сорвало с якоря. Ночью, понятно, было напрасно искать – у вас-то даже фонаря дельного нет, а без него во марке ничего не увидать, пришлось ждать рассвета, – рассказывал капитан катера, наблюдая, как двое с жадностью, обжигая губы, пили горячий чай. – Не держите на нас зла: коль знали бы точно, куда унесло, нашли скорее, а так пришлось Цимлу чуть ли не по квадратам прочесывать. Порадую рыбзавод, что не утопли, плашкоут с уловом целы. Отсыпайтесь – это для вас лучше лучшего.

Разнополов стал расшнуровывать ботинки, но вдруг выпрямился, достал из-под фуфайки отрез штапеля, протянул Филиппу:

– Подмок материальчик, но это не беда: подсушишь и будет, как новенький, прямо из магазина.

Отрез штапеля бандеролью отправился в Паньшино, следом ушло письмо:

Здравствуй, Варя!

Прими подарок, надеюсь, понравится, придется в самый раз. А про то, что писал в прошлый раз – забудь: был не в настроении, написал черт те что, всякую ахинею. Увольняться раздумал и переходить на судоремонтный тоже.

Нынче у меня отгул – вроде отпуска на трое суток. А время горячее – путина идет, старики сказывают, что давно столько рыбы в Цимле не брали.

За то, что штапель чуть полинял, шибко не ругайся: держал в кубрике, и он возьми да подмокни. Шкипер передает привет.

Адрес мой прежний.

Твой Филипп Лузиков.

До Волги рукой подать

Улица Приволжская начинается у сквера с памятникам защитникам Сталинграда в дни обороны, в хорошую погоду близ монумента на лавке сражаются в шахматы пенсионеры. Заканчивается улица у Волги, последний дом № 30 смотрит окнами на реку. Отправляясь на рыбалку, мальчишки шутят:

– Потопали в «рыбный магазин».

На первом этаже дома проживают самые старые жильцы Мария Петровна и Макар Иванович Гвоздилины. Хозяйка к преклонным годам погрузнела, стала ходить переваливаясь, точно гусыня, тяжело дышать при ходьбе, постоянно сердиться на несознательных горожан и гостей города, мусорящих двор, улицу с набережной, отчего приходится дважды за день работать метлой. При знакомстве Мария Петровна называет себя не дворником, а работником горкомхоза.

В отличие от жены Макар Иванович поджарист, сутулится и прихрамывает – становится похож на вопросительный знак, редкие на затылке волосы зачесывает ко лбу. Служит на сезонной работе с весны до осени в том же горкомхозе весовщиком – на медицинских весах определяет вес желающих.

По мнению соседей, Гвоздилины живут как кошка с собакой.

– Скажи своим шахматистам, чтоб окурки за собой уносили! – требует Мария Петровна, вместо ответа муж принимается ругать:

– Осточертела твоя жадность с накопительством! Кулацкая натура – как не разглядел при женитьбе! И руки загребущие: все к себе гребешь! Вечно трясешься над деньгами.

– Не жадная, а бережливая – не соглашается старушка. – Дать тебе волю – без гроша останемся, зубы положим на полку.

– Кончится мое терпение, перееду к дочери с внуками и правнучкой, уж не выгонят, уделят уголок! – не успокаивается старик.

– Без тебя у Люси тесно, – напоминает Мария Петровна. – Где спать у них станешь? He в шкафу же.

Выведенный из себя старик бегает по комнате, на чем свет стоит ругает жену за скопидомство, когда силы отставляют, валится на стул, как попавшая из воды на сушу рыба, открывает рот. Опасаясь, что очередная перепалка закончится сердечным припадком, Мария Петровна старается потушить размолвку.

В начале каждого лета старушка отдает мужу паспорт, трудовую книжку и посылает в горкомхоз устраиваться на сезонную работу:

– Чем под ногами у меня крутиться, ссориться, мельтешить перед глазами, дыши свежим воздухом и приноси получку, а станешь выполнять план – и премиальные.

Макар Иванович плетется на прежнее место службы, вновь пишет заявление, получает напольные медицинские весы, чтобы близ набережной помогать желающим узнать свой вес.

– Мой-то – младший медицинский персонал, – хвастается соседям Мария Петровна и по вечерам забирает у мужа выручку, чтоб сдать в бухгалтерию.

– Не позорь на старости лет, сам отдам, – просит муж.

– Вышел из доверия, – отвечает жена. – Вспомни, как однажды потерял целых двести целковых, а другой раз совершил растрату, потратил казенные деньги на пиво.

– Лишь две десятки, – хмурится старик.

– А это разве не деньги? Кабы не покрыла растрату, сидеть в тюрьме. За тобой нужен глаз да глаз.

Зная строгий характер Марии Петровны, шахматисты на лавке называют ее «главным семейным ревизором», советуют весовщику не отдавать власть, не то жена сядет на голову.

Старик отмалчивается, и так бывает все лето до осени, когда кончается сезон туристов, начинают лить дожди и Макар Иванович сдает весы до следующего года.

В дни получения зарплаты мужа Мария Петровна становится благодушной, не пилит Макара Ивановича, покупает на ужин пару бутылок пива и себе лимонад, ставит на стол миску с пельменями, тарелку салата. Макар Иванович молча пьет, затем заводит разговор не о жене, а о клиентах:

– С каждым сезоном их меньше, пропадает любопытство узнать, на сколько погрузнели или похудели.

Осушив бутылки, вытирает губы и не в первый раз принимается печалиться, что слишком рано был отпущен с военной службы, послужи еще годик-второй и дослужился бы до капитана, а то и майора.

– При двух ранениях, где одно тяжелое, в армии не держат, – говорит жена. – Армии инвалиды ни к чему.

– Я не инвалид! – вскипает Макар Иванович. – Коль одна нога не сгибается, еще не инвалид!

Уходит спать, забыв просмотреть вечерние новости, долго лежит с открытыми глазами, утром мрачен, отказывается завтракать и в который раз заводит разговор о жадности:

– Зачем копишь? Почему дрожишь над каждой копейкой? В могилу с собой ничего не заберешь! Лучше бы собрала Люське с внуками и правнучкой посылку с вяленым рыбцом, чехонью, которых у них не сыскать. Пусть лакомятся и стыдятся, что к нам носа не кажут, лишь телеграммы шлют к праздникам. Может, совесть заговорит и приедут.

– В отпуск на море ездят, – оправдывает дочь с внуками и правнучкой старушка. – Под северными небесами, при долгой зимней ночи хочется погреться на солнышке, фруктов вдоволь поесть, искупаться.

– Разве у нас мало солнца? А яблок, арбузов с дынями, абрикосов – не счесть сколько!

Случается, что Макар Иванович устраивает забастовку:

– Ну их к лешему эти весы! Надоело выслушивать нарекания за невыполнение плана, нет в горкомхозе понятия, что день на день не приходится: в жару или в дождь никому нет дела до взвешивания.

Жалоб, претензий к начальству, погоде, нелюбопытным гражданам много, но Мария Петровна их не выслушивает, отдает пакет с вареными яйцами, кефиром и выпроваживает мужа из дома.

Собирающиеся на лавках пенсионеры завидуют Макару Ивановичу, считают, что его работа «не бей лежачего», пустяковая, на что Гвоздилин отвечает:

– Моя работа людям в радость, помогает вести контроль над личным весом, а значит, здоровьем. Скажем, погрузнел гражданин, набрал лишние килограммы и ходит смурной, а другой, наоборот, расстраивается по причине худобы, тут я прихожу на помощь.

– Это каким же манером?

Макар Иванович хитро улыбается:

– Желающим сбросить излишний жирок убавляю вес, и клиент рад-радешенек. У кого ребра торчат, живот к спине прилип, ноги с руками словно палки, прибавляю килограммчики – пусть ходит счастливым.

– Ну чистый дипломат! Послом тебе за границей работать!

Весовщик качает головой:

– Образования маловато – лишь восемь классов, по этой причине в войну оставался лейтенантом.

И в который раз Гвоздилин рассказывает о службе в саперных войсках, взятии в плен немецкого генерала, установку на Шпрее понтонов, за что представили к ордену, но наградные документы затерялись. Макара Ивановича выслушивают и не верят ни единому его слову, считают, что врет как по писаному, на что старик обижается, покидает ровесников, не допив кружку пива. Стоит прийти домой, как Мария Петровна сразу чует запах, принимается ругать за дружбу с алкоголиками, предрекает мужу мученическую смерть…