Снежить

– Ты о чем, Арина?

Она моргнула, туман рассеялся, словно его и не было, а кожаная фенечка выпала из разжавшихся пальцев. Волков нагнулся, поднял, внимательно посмотрел на жену. Сейчас будет откровение. Он уже знал, что откровения не избежать. Знал и боялся. Хотя чего ему бояться-то? Что он сделал такого?

– Тебе сказать как есть? – спросила Арина очень серьезным, непривычно серьезным тоном. – Не готовить тебя? Не ходить вокруг да около?

– Как есть. – Он вздохнул и решительно кивнул. – Давай, любимая, режь правду-матку!

– Ты ведь не знаешь, что это за парень. – Она не спрашивала, она утверждала. – Ты видел его лишь однажды.

– А говорила, что не будешь ходить вокруг да около. – Он снова вздохнул. – Да, я его не знаю. И не представляю, откуда он знает меня.

– Он тебя знает, потому что ему рассказала о тебе его мама. Перед смертью рассказала. – Арина осторожно, словно боясь обжечься, провела кончиками пальцев по его щеке. – Она очень боялась, что он останется совсем один, и поэтому рассказала. Всю жизнь молчала, а потом решила, что так будет правильно, что ему важно знать правду.

– Мне тоже важно. – В горячую ванну теперь хотелось просто невыносимо, но от правды-матки в ванной не скроешься. И от Арины, когда она вот такая, тоже не скроешься.

– Он твой брат, Андрей. – Арина положила руки ему на плечи, заглянула в глаза.

– У меня нет братьев. – Пусть она ведьма, но ведьмы тоже могут ошибаться. Особенно когда вопрос касается родных и любимых. Она сама так говорила. И Анук тоже что-то такое рассказывала.

– Есть. – Ее голос звучал твердо, хоть и ласково. – Один сводный брат точно есть.

– Тот… щенок?.. – Он не хотел никого оскорблять, как-то само собой вырвалось.

– Тот мальчик, – поправила Арина. – У вас общий отец и разные матери.

Волкову хотелось сказать, что она ошибается, что что-то напутала, блуждая в этом своем… астрале. Он уже почти и сказал, но Арина его опередила:

– Что ты знаешь про своего отца, Андрей?

Что он знает? Он знает, что отец его был классным и веселым. Он работал нефтяником, и поэтому вся жизнь маленького Андрея делилась на две почти равные части: папа дома и папа на вахте за полярным кругом. Ничего необычного, привычный для них всех ритм жизни.

– Полжизни тут, полжизни там, – сказала Арина едва слышно. – Жизнь пополам…

– Этого не может быть. – Волков уже знал, куда она клонит. Банальнейшая история, если разобраться: мужчина живет на две семьи. Кто угодно, только не его отец!

Отца отняла у них с мамой автомобильная авария. Андрею тогда было всего двенадцать лет, но он на всю жизнь запомнил тот страшный январский вечер, серое мамино лицо и телефонную трубку, которая выскользнула из руки и повисла на проводе. И голос из трубки, механически бубнящий что-то успокаивающее. Тогда Андрей тоже подумал – кто угодно, только не его папа…

– Мне очень жаль. – Арина снова коснулась кончиками пальцев его щеки, и было не понять, о чем она сожалеет – о том, что отец Волкова ушел из жизни в расцвете сил, или о том, что оставил после себя еще одного… сына.

– Ты уверена? – спросил Волков, хотя уже знал ответ.

– Ему очень тяжело сейчас. Он потерял мать.

– Арина, я понимаю. – Все-таки он отстранился от любимой жены, и между ними тут же юркнула едва различимая тень: Блэк улегся у Арининых ног. – У него горе, но он… он не маленький мальчик, не ребенок! Он может все это вынести и пережить.

– Может. – Она погладила Блэка по холке, и на мгновение пес приобрел явственные очертания. – Но он пришел за помощью к тебе.

– Это он зря. – Волков не понимал, кого винит в данный конкретный момент: давно умершего отца, оказавшегося предателем, пацана, который в свои восемнадцать с небольшим казался безнадежным торчком, или себя, не готового принять правду. – Из меня хреновый помощник.

– Из тебя очень хороший помощник, – возразила Арина твердо. – Поверь, я это точно знаю.

– Мне не нужен какой-то посторонний брат.

– Он не посторонний.

– Он наркоман, Арина! Он конченый наркоман! Ему не братская любовь нужна, а доза! Можешь мне поверить, я разбираюсь в людях.

– Тише. – Она обернулась на закрытую дверь детской. – Маруся спит.

Волков виновато улыбнулся. Когда Маруся спит, разговаривать на повышенных тонах нельзя. Разговаривать на повышенных тонах с любимыми вообще нельзя, но сегодня как-то не получается держать себя в руках.

– Даже если так… – Арина могла быть упрямой, чертовски упрямой. – Если бы у меня была сестра, мне было бы наплевать на все. Если бы у меня была сестра, я бы ее любила.

– А я не люблю, – сказал Волков очень тихо и очень твердо. Он тоже умел быть твердым. Старался не злоупотреблять, но сегодня не получалось. – Я не могу любить совершенно незнакомого мне пацана. Ты уж меня прости! – И он снова отстранился, второй раз за этот вечер. Второй раз за всю их семейную жизнь. – Мне бы помыться… устал как собака.

Блэк понимающе мотнул головой, про собачью усталость он знал не понаслышке. Или призрачные псы не устают? Надо бы спросить у Арины, но они с Ариной вроде как немного поссорились. Первый раз за всю их семейную жизнь…

Теплая вода не принесла облегчения. И виски двенадцатилетней выдержки тоже не принес. В голову лезли мысли. Это был тяжкий, никому не нужный вихрь. Мысли лезли, а Арина – нет. Арина ушла в их спальню. Хорошо хоть в их, а не в гостевую. Этого бы Волков точно не вынес.

Всю ночь он не сомкнул глаз – думал, искал компромиссы. Компромиссы все никак не находились. Наверное, ему могла бы помочь Арина, но Арина спала. Или делала вид, что спит. Скорее всего, делала вид…

Ну не получалось у него принять и смириться! Никак не выходило. Не всплывал в памяти светлый образ младшего брата, а всплывал настоящий – молодой обдолбанный отморозок, нуждающийся в очередной дозе. Какой там, к чертовой бабушке, брат! Нет у него никакого брата! Нет и никогда не было…

Арина больше не вмешивалась. Не просила подумать, не напоминала. Не сказать, что она вела себя как-то иначе, не так, как раньше. Не сказать, что она его осуждала. Но покоя не было. Не было покоя его душеньке! И не только из-за Арины, которой бы хотелось младшую сестру, а из-за пацана. Мысли снова лезли в голову, одна дурнее другой. На шестой день мучений Волков не выдержал и занялся тем, что получалось у него лучше всего – поиском людей. Поиском одного конкретного человека.

Этот конкретный человек нашелся довольно быстро, уже через двенадцать часов на столе лежало досье на Волкова Никиту. Если и были сомнения – а они были! – то досье это уничтожало всякие надежды прямо на корню. Тот самый городок за полярным кругом, куда отец улетал на вахты, та же фамилия, и даже отчество совпадает. Только мать другая. Мать этого… братца работала экономистом в той самой нефтедобывающей компании, замужем никогда не была, единственного сына воспитывала одна. По мере сил. Сил хватило на то, чтобы отправить любимую кровиночку учиться в Москву в не самый престижный, но и не самый захудалый вуз. А вот на воспитание кровиночки сил, похоже, не осталось.

Парень чудил! Еще с малолетства попадал в поле зрения полиции, но как-то все обходилось. Наверное, благодаря матушкиным стараниями. В нефтяной конторе она дослужилась до главного экономиста, наверняка в своем городке имела и вес, и влияние. А началось все… Волков еще раз пересмотрел дело. А началось все в тринадцать. Был хороший мальчик – мамина радость. Музыкальная школа по классу фортепиано. Секция рукопашного боя. Олимпиады по английскому. Был да весь вышел, покатился по наклонной. Сигареты, алкоголь, травка… А до кучи – два месяца в заведении закрытого типа. Элитном, дорогом, но не суть. Волков еще не решил, что чувствует, листая досье на собственного единокровного брата. В том, что щенок – его брат, сомнений почти не осталось. Да, если заморочиться, можно провести генетическую экспертизу, но Волков заморачиваться не хотел. Он разглядывал несколько давних фотографий и пытался найти хоть какое-нибудь сходство этого… брата с отцом или с собой.