Страница 5 из 9
– Не знаю и знать не хочу.
– Мисс Далтон…
Розалия бросилась к её ногам, но безгрешная мисс Далтон оттолкнула её.
– Ты уволена.
Родители Розалии Рассел тоже не захотели держать её под своей крышей.
***
Юный художник Джон Блер черноглазый и черноволосый. Лицо его, вытянутое, с узкими скулами, вполне можно счесть привлекательным. Над верхней губой у него ниточка чёрных усов.
Блер помнит Люсинду. Её прекрасное лицо вновь и вновь встаёт у него перед глазами. Дьявол! Он не должен думать о ней! Да, она была очаровательна. Волнистые длинные огненно рыжие волосы, лучистые зелёные глаза, мраморно-белая кожа…
Как же он любил её! Воспылал безумной страстью с той поры, как в первый раз увидел. Но только вот Люсинда так и не ответила ему взаимностью. Умерла, так и не став его. Люсинда была замужем, но однажды он пришёл к Ларкинсам, когда Питера не было, и наконец решился сказать о любви:
– Люсинда, я вам должен кое в чём признаться, – начал он.
– Да. Слушаю вас, Джон, – Люсинда, насколько он помнит, пристально взглянула на него.
На комоде в гостиной была фотография, где изображены она и Питер. Голубки, сладкая парочка. Они-то и сейчас вместе…
– Дело в том, что люблю вас, Люсинда. Ей-богу, как же вы прелестны. Как я хочу обнять, поцеловать вас… – он бросился к её ногам.
– Довольно. Встаньте. Вы с ума сошли.
Гордячка! Смела смотреть на него сурово и осуждающе!
– Да. Я без ума от вас. Ангел мой… – разве она не видела в его глазах обожания?
– Хватит, говорю вам! – подумать только, она ещё и рассердилась!
Люсинда отошла от него к окну с золотистыми шторами.
– Я совсем не нравлюсь вам, Люсинда? – каким жалким он, должно быть, выглядел! Самолюбие заставило его подняться с ковра. Тот, помнится, был песочного цвета.
Люсинда, как видно, любила мужа и, разумеется, даже помыслить не могла о том, чтоб изменить ему.
– Я не люблю вас, Джон. Простите, но я не люблю вас, – сказала она.
– И вам совсем не жаль меня?
– Ох, Джон, мне вас жаль, но поймите: не могу я ответить взаимностью на ваши чувства, – его страсть Люсинда, видите ли, считала порочной. – К тому же ведь Питер – ваш друг. Вы не должны вести себя подобным образом. Прошу, смирите чувства, ради себя самого постарайтесь забыть обо мне.
– Забыть вас? – нет, он не хотел бороться со страстью! – Люсинда, это невозможно.
– Возможно, – возразила она, – только сделайте над собой усилие.
Он не видел ничего дурного в том, что влюбился в замужнюю женщину. Что делать, сердцу не прикажешь. Разве он виноват, что какой-то мужчина, пусть даже его друг, раньше покорил сердце Люсинды и позвал её под венец?
Она, видите ли, непорочная, образец высокой нравственности и не может полюбить его! Неужели это плохо – добиваться женщины, которая тебе любезна? Он, во всяком случае, так не считал.
– А если я не хочу? – сказал он.
– Тогда мне придётся рассказать всё мужу.
– Вы правы, Люсинда. Я постараюсь забыть вас, – он сделал вид, что смирился, но в его душе кипел гнев.
– А сейчас прошу вас, удалитесь.
Блер был разъярён тем, что Люсинда отвергла его. Чтобы отомстить, он решил разрушить её брак, оклеветать гордячку перед мужем. Заявил Питеру Ларкинсу, что как-то раз зашёл без приглашения и увидел, как Люсинда целуется с любовником. «Ревности остерегайтесь, зеленоглазой ведьмы, генерал, которая смеётся над добычей».3 Поверив злобному навету, Ларкинс в тот же день зарезал верную жену.
Блер не думал, что получится вот так. И всё-таки ему не жаль её.
***
Розалия в очаровательном светло-зелёном платье и её возлюбленный Джордж Стивен сидели на диване в гостиной его дома. На одной из стен – зеркало в полный рост, так же, как и в других комнатах этого особняка. На стене напротив – изображенье Стивена. Порой он сожалел, что этот портрет не обладает свойством портрета Дориана Грея: с течением времени менялась картина, а сам Дориан выглядел так же, как прежде.
– Милый, – говорила Розалия любимому, – я должна тебе сказать…
– Что, моя радость? – спросил Стивен ласково.
Девушка опустила глаза. Вид у неё был смущённый и в то же время невероятно счастливый.
– Я беременна, милый, – произнесла она.
– Извини?
Ему казалось, будто он ослышался. Она беременна! Оглушённый этим будто безобидным словом словно бы ударом в голову, Стивен смотрел растерянно. Не знал, что сказать, как реагировать. Розалия же улыбнулась, видя, насколько он обескуражен:
– Что с тобой, Джордж? – сказала она. – Неужели эта новость до такой степени поразила тебя?
– Ну, – признался он, – да, поразила.
– У нас будет ребёнок, Джордж, – глаза её светились непритворной любовью и радостью.
– Скажи, – пробормотал он, – а ты ни капли не сомневаешься, что этот ребёнок от меня?
Розалия смотрела на любимого, не в силах поверить тому, что услышала.
– Ты… Если это шутка, то жестокая, Джордж, – она едва не плакала от обиды.
– Ну прости, хорошо-хорошо, он мой, – поспешил успокоить Розалию Стивен.
Буря негодования в душе у неё несколько улеглась, но вид у Розалии всё ещё был недовольный:
– Да как ты можешь говорить такое! – воскликнула она. – Ты у меня единственный!
Она ждала, что сейчас он попросит её руки. Стивен понимал это. Но он ведь не хочет жениться! Ни на ней, ни на одной девушке в мире. Дальше тянуть было нельзя. Он решил расстаться с ней прямо сейчас.
– Знаешь, Розалия, – проговорил Стивен, – я тут подумал, ты кажешься мне чересчур легкомысленной. Очень уж быстро ты легла ко мне в кровать. Я в тебе разочаровался. И вообще, я понял, что не люблю тебя. И ребёнок мне тоже не нужен. Тебе лучше забыть обо мне.
– Но я считала, что ты меня любишь!
Розалия резко встала с дивана. Нет, нет не может быть! Её любимый Джордж всерьёз говорит ей такое?
– Поверь, я тоже так считал, – сказал Стивен.
– Но ты ведь хотел жениться на мне! – возмутилась Розалия. Губы её задрожали, большие карие глаза наполнились слезами.
Нет, не хотел. Но что он должен был сказать? «Я не люблю тебя, дорогая, мне просто хочется, чтоб ты легла со мной в кровать?»
– Прости, но теперь я передумал, – произнёс он с нарочитым равнодушием. – Так уж вышло, что я больше тебя не люблю. Для тебя же само́й так будет лучше. Ну, посуди сама, что это семья, когда жена любит, а муж женился только из-за ребёнка?
На мгновенье ему стало жаль Розалию. Но только жалость не любовь.
– И что же… что же мне теперь делать? – растерянно прошептала Розалия.
– Ну, не знаю, – сказал Стивен и добавил: – Не переживай ты так, Рози, я уверен, всё как-нибудь уладится.
– Я пойду, – произнесла она упавшим голосом.
– Иди, – отозвался Стивен.
Розалия Рассел направилась к выходу. По пути обернулась:
– Но я люблю тебя, Джордж.
– А я тебя нет.
С рассвета в Валентинов день
Я проберусь к дверям
И у окна согласье дам
Быть Валентиной вам.
Он встал, оделся, отпер дверь,
И из его хором
Вернулась девушка в свой дом
Не девушкой потом.