Страница 18 из 22
Существует и другой нетрадиционный обряд погребения, пока еще не вошедший в обиход, в отличие от «зеленых» похорон. Это так называемая «промессия»: в результате сухой заморозки останки в земле стремительно превращаются в прах. Хотя промессия, разработанная шведским биологом Сюзанной Вииг-Масак, еще не стала широко распространенной, она служит дополнительным доказательством радикального распада традиционных похорон221. Крионизация тела в надежде, что технологии будущего смогут регенерировать усопших, – это еще один новый способ обращения с покойными, хотя это даже нельзя назвать похоронами в строгом смысле слова. Эта практика особенно распространена среди сторонников идей транс- и постгуманизма, и она показывает, как идея бессмертия оказывает воздействие на возникновение новых обрядов. Новые подходы к похоронам имеют место и в американских больницах: смертельно больным атеистам помогают приспособиться к традиционным обрядам, «избегая компромиссных ситуаций, имеющих отношение к религии»222. Следует согласиться с мнением, что в наше время «идет активный процесс модернизации официальных похоронных ритуалов». Высказываются предположения, что «в США следующий цикл преобразований в этой области будет включать в себя различные культурные аспекты – в том числе и религиозные в контексте стремительно меняющейся церковной структуры»223. Домашние похороны тоже становятся все более популярными в Соединенных Штатах. Это связано с растущей поддержкой права семьи решать самостоятельно, как именно должен быть похоронен усопший родственник, и существуют специальные агентства, осуществляющие содействие в организации домашних похорон.
Надо отметить, что не только в Америке происходят перемены в похоронных ритуалах. В России после падения коммунистического режима также появились нововведения, которые в чем-то схожи с американскими, а в чем-то нет. Хотя изменения в похоронных обрядах в посткоммунистической России могут быть хотя бы отчасти объяснены глубокими экономическими и политическими изменениями, начавшимися с 1991 года, хронологически эти изменения почти совпали с преобразованиями в американских похоронных ритуалах, что дает возможность предположить, что у этих перемен могли быть общие культурные причины. Масштаб и стремительность преобразований застали российских антропологов врасплох. В течение одного десятилетия в деидеологизированной стране произошло то, что не могло произойти за семьдесят лет советской власти224. В сельской местности стали широко практиковать кремацию и в большинстве случаев производить посмертное вскрытие. Происходит это, в частности, под давлением правоохранительных органов, желающих удостовериться в том, что смерть конкретного человека наступила естественным путем; в особенности это касается лиц преклонного возраста. Бальзамирование всегда считалось страшным нарушением православной традиции. В 1924 году верующие восприняли бальзамирование останков Ленина как справедливую кару: с телом диктатора, которое было выставлено навечно на всеобщее обозрение, обошлись «как с египетским фараоном». При советском режиме бальзамирование было недоступно для простых смертных, но на постсоветском пространстве его очень скоро стали практиковать и атеисты, и верующие.
Парадоксальным образом эти серьезные изменения в похоронных ритуалах совпали со стремлением православной церкви утвердиться в качестве высшей духовной инстанции в многоконфессиональном обществе. Но в той же мере, в какой православной церкви не удалось заполнить духовный вакуум, возникший после краха коммунистического режима225, православию не удалось создать унифицированный похоронный ритуал в постсоветской России. Так же как и в США, в последние десятилетия в современной России организация похорон делается на усмотрение клиента. Приватизация похоронных служб повлекла за собой широкое многообразие ритуальной практики – отныне все зависит от пожеланий заказчика и его финансовых возможностей226. Частные агентства гордо заявляют о предоставлении «элитных ритуальных услуг, ориентированных на пожелания клиента». Российские исследователи даже предложили термин «спонтанные похороны» в связи с принципиально новым подходом к ритуалу и полным отсутствием его связи как с православными, так и с советскими традициями227.
И в США, и в России идут решительные изменения в процедуре кремации. На основе российских исследований была разработана технология превращения праха в «драгоценные камни», и, по словам рекламы, эти «объекты вызывают сильные чувства». В последнее десятилетие эта практика становится все более популярной – не только в России и США, но и в Европе. Это новшество представляется особенно наглядным примером коммерциализации и эстетизации смерти.
В США становится традицией сопровождать гроб непосредственно до печи крематория, что указывает на еще одно изменение в ритуале, который сам существует весьма недавно228. В России, Европе и США практикуется развеивание праха по ветру;229 отправка его в космическое пространство тоже предоставляется тем, кто может себе это позволить230. Хотя в массе своей нынешние россияне, особенно городские жители, напоминают американцев в стремлении быть подальше от организации похорон, в постсоветский период стало возможным захоронение покойников на частных участках прямо рядом с домом. Ничего похожего прежде никогда не было – в царской России, как и в Европе того времени, захоронения были разрешены лишь на церковных кладбищах. Нарушение этого правила считалось грехом, бедой, уделом лишь преступников и самоубийц, и при советской власти захоронение вне пределов официального кладбища тоже было немыслимым.
В наши дни на российском шоссе среди бесконечных безлюдных лесов трудно не заметить множество придорожных мемориальных знаков – самого различного дизайна, размера и качества. Это могут быть простые деревянные кресты, украшенные венками из искусственных цветов, помпезные мраморные памятники или просто железные столбики, установленные на месте рокового дорожно-транспортного происшествия. Некоторые мемориальные знаки быстро забрасывают, за другими, наоборот, подолгу ухаживают. И в США и Европе тоже в память о погибших в ДТП стали устанавливать такие придорожные знаки. Лишь некоторые из них временные, ибо число могильных крестов и камней, установленных всерьез и надолго, неуклонно растет231.
Разумеется, виртуальный мир не остался в стороне от этих новоявленных поминальных обычаев и обрядов. По мнению исследователей, изучающих эти новые практики, сетевые «мемориалы» представляют собой «новый ритуал поминовения усопшего» и создают не только некое поминальное пространство, но и сообщество социальной поддержки232. Эти виртуальные мемориалы, в частности, свидетельствуют о том, как их создатели мучительно стараются придать смерти какой-то смысл: «При всей туманности традиционных эсхатологических верований, благодаря новым ритуалам сохраняется ощущение связи между живыми и мертвыми»233. В целом исследователи, изучающие похоронные ритуалы в США, считают, что «диверсификация наших методов публичного увековечивания памяти усопших» стремительно набирает обороты234, и их коллеги в постсоветской России также указывают на их продолжающуюся модернизацию этих ритуалов235.
221
www.promessa.se.
222
Garces-Foley K. Death and Religion in a Changing World. Armonk, NY: M. E. Sharpe, 2006. P. 112–113.
223
Ibid. P. 113.
224
Соколова А. Похороны без покойника: трансформации традиционного похоронного обряда // Антропологический форум. 2011. № 15. С. 187–202.
225
Об идеологическом вакууме в постсоветском обществе после краха коммунизма см.: Khapaeva D. Portrait critique de la Russie: Essais sur la société gothique / Trans. N. Kehayan. La Tour d’Aigues: Éditions de l’Aube, 2012. P. 115–116.
226
Пуля И. В заложниках у «черного» агента // Российская газета. 2010. 25 янв.
227
Добровольская В. Е. Прескрипции, бытующие в среде кладбищенских работников // Фольклор малых социальных групп: традиции и современность. М.: ГРЦРФ, 2008. С. 126–133; Филиппова С. В. Структурные изменения института ритуальных услуг в современном российском обществе [Текст] // Вестник Саратовского гос. технического ун-та. 2008. № 34. С. 276–282; Антонова А. С., Сюткин Г. Н. Региональные проблемы нормативно-правового обеспечения ритуально-похоронного дела // Вестник академии. 2012. № 1 (31). С. 73–76; Елютина М. Э., Филиппова C. B. Ритуальные похоронные практики: содержательные изменения // Социологические исследования. 2012. № 9. С. 86–94. Эти похоронные обряды пока что мало изучены из‐за их относительной новизны.
228
Heessels M. Every Funeral Unique in (Y)our Way! Professionals Propagating Cremation Rituals // Emotion, Identity, and Death / Ed. D. Davies, Ch.-W. Park. Burlington: Ashgate, 2012. P. 134.
229
Это становится популярным и в Европе. Красноречивый тому пример – описание аналогичного обряда Мишелем Уэльбеком в романе «Элементарные частицы»: именно такие похороны он устраивает своей героине Аннабелле. См.: Houellebecq M. Les particules élémentaires. Paris: Flammarion, 1998.
230
См.: Елютина М. Э., Филиппова С. В. Ритуальные похоронные практики. С. 86–94.
231
Understanding Dying, Death, and Bereavement. P. 10.
232
Klaassens M., Bijlsma M. J. New Places of Remembrance: Individual Web Memorials in the Netherlands // Death Studies. 2014. 38, no. 5. См. также: Walter T., Hourizi R., Moncur W., Pitsillides S. Does the Internet Change How We Die and Mourn? // Omega. 2011–2012. 64, no. 4. P. 275–302. По поводу русских идей на тему виртуальных мемориалов см., например: http://www.woman.ru/psycho/medley6/thread/4010243/; Hutchings T. Wiring Death: Dying, Grieving and Remembering on the Internet // Emotion, Identity, and Death. P. 43–58.
233
Davies D., Park Chang-Won. Introduction // Emotion, Identity, and Death. P. 4.
234
Vanderstraeten R. Burying and Remembering the Dead // Memory Studies. 2014. 7, no. 4. P. 457.
235
Например: Бондаренко С. В. Формирование комплекса ритуального обслуживания населения в условиях крупного города: Автореф. дисс. … канд. экон. наук. М.: Наука, 2008.