Канун Рождества

– Летом пахнет, – с ностальгией произнёс алтарник Лёшка, собиравший пазл.

Он улыбнулся, вспомнив о солнце. Кожа на веснушчатых щеках долговязого паренька сохранила прикосновения солнечных лучей. Весь его облик напоминал о тёплых днях: огненно-рыжий ёршик волос, озорные зелёные глаза и весёлая улыбка. Он улыбался, даже когда горе пришло в его дом.

– Вьюга разошлась! – сказал настоятель, выглянув в окно. – Не видно ни зги.

Свет моргнул и через секунду выключился. Воцарилась темнота и только пара кошачьих глаз горела в углу комнаты. Потягиваясь, кошка спустилась с лежанки, медленно и деловито подошла к Лёшке и прислонилась к ногам юного хозяина.

– Не пугайся, Катастрофушка, это всего лишь непогода. Скоро всё утихнет, – обещал алтарник и погладил любимицу.

Похоже, в эти края ворвалась буря, какой не видели последнее десятилетие. Штормовой ветер повредил линии электропередачи, и церковь совсем изолирована от мира. Необычное и поразительное чувство отрешенности переплеталось с гармонией. Настоятель извлёк фонарик из массивного серванта и положил его на стол.

Вдруг посреди шквала раздался странный шум.

– Что-то упало во дворе? – насторожился Лёшка и замер, вслушиваясь в тишину.

Настоятель задумчиво покачал головой. Нет, он ничего не различил. Должно быть, ветер шумит. На такой высоте порывы бывают мощными. С улицы доносились завывания и жалобный плач. Вероятно, скрипели плохо укреплённые ворота. Иногда природа изобретает удивительные созвучия, а людей подводит восприятие. В царившей темноте зловещие звуки вселяли неуверенность, и даже страх.

– Опять почудилось, – проворчал Лёшка. – Разве вы ничего не слышали?

Настоятель Владимир посмотрел в окно. Казалось, под снегом скрылась целая вселенная. Белоснежное покрывало окутало гору Белуху, а вместе с ней и долину. Тьма и снежная круговерть порождали в душе чувство безмятежности и лени. В такой вечер хотелось завернуться в пушистый плед, выпить горячего чая и почитать интересную книгу. Но этот настойчивый шум приводил Лёшку в смятение, он кинул беспокойный взгляд на священника.

– Будто кто-то пытается привлечь внимание, – проговорил алтарник.

– Пойду, погляжу, что там, – пробормотал настоятель, накинул пальто, взял шапку и вышел во двор.

Мгла окружила его. Враждебный ветер почти сорвал с него шапку, отец Владимир плотнее запахнул пальто и вдруг заметил на паперти тёмный силуэт, прислонившийся к кованым перилам. Для прихожан слишком поздний час, да и погода не располагает к прогулкам. Иерей напряг зрение и осторожно приблизился, не веря себе. Увидев человека, он замер от удивления. В сумраке священник не разобрал мужчина это, или женщина. Он склонился и дотронулся до покрытого инеем лица несчастной. Одиллия была без сознания, когда её обнаружили. Жизнь едва теплилась в хрупком теле.

– Алексей, живей сюда!!! – позвал он.

Лёшка выбежал и на миг смущенно застыл.

– Что стал как вкопанный? – прикрикнул Владимир. – Здесь требуется помощь!

Настоятель поднял молодую женщину. Она оказалась лёгкой, почти невесомой, несмотря на экипировку.

– У неё кровь! – удивился Лёша. – Эх, не было печали. Не к добру это.

– Подожди с выводами, нужно найти ранение.

Священник понёс пострадавшую в дальнюю комнату, которая пустовала уже несколько лет. За ним семенил алтарник с фонариком, разгонявшим полумрак. Дом настоятеля был возведён рядом со старинной церковью и соединялся с ней переходом. Пономарь широко распахнул резные двери, и отец Владимир прошёл по галерее, тускло освещённой фонарём, из-за чего их тени выглядели неестественно вытянутыми. Свет скользил по стенам, украшенным мотивами из Библии. Слева возникла картина из мрака времён – Каин, восстав против Авеля, убил его.

Войдя в комнату, Владимир бережно положил незнакомку на кровать. Снег, что остался от его сапог, таял на пороге. Алтарник принёс из трапезной лампаду, в которой мягко мерцало пламя, и поставил на тумбочку. Женщина бессвязно бормотала, иней растворился на её обветренной коже. Лёшка в недоумении топтался рядом, не зная чем помочь.

– Ты осмотрись – нет ли ещё кого в округе. Возможно, она была не одна, – велел настоятель Владимир. – Только будь осторожен!

– Хорошо, я проверю, – бросил Лёша и выбежал из дома.

Утопая в снегу по колено, он обошёл церковный двор. Вьюга кружила и злилась, не давая обзора. Лёшка выбрался за пределы подворья и разглядел почти занесённую вереницу следов. Женщина пришла одна.

Построенная в бесконечно далёкие времена, церквушка стояла на краю холма, заканчивавшегося обрывом. Лёшка опасливо приблизился к кромке, глянул вниз в непроницаемую тьму, и свистнув, поспешил отойти. Ему недавно исполнилось семнадцать лет, три года из которых, он провёл на попечении настоятеля Владимира. Юноша исполнял важные поручения и помогал иерею проводить богослужения, чем несказанно гордился. Однако он никак не мог привыкнуть к головокружительной высоте, на которой располагалась церковь.

– Есть тут кто? – крикнул Лёшка.

Его крик подхватил шквалистый ветер и унёс далеко, туда, где царила непроглядная ночь. Казалось внизу за пределами заснеженной долины, где спрятались маленькие домики, мир заканчивался. Однако Лёшка знал, что мир гораздо больше и многограннее человеческого воображения. Этот мир хранит множество секретов, иногда страшных. И каждый человек, переступивший порог этого храма, скрывает какую-нибудь тайну.

***

Оди обдало жаром от печи, расположенной в углу. Женщина на мгновение открыла глаза, обвела растерянным взглядом незнакомую комнату и вновь погрузилась в беспамятство.

– Похоже, у неё переохлаждение.

– Ещё бы в такую ночь. Но как она тут очутилась? – спросил Лёшка, только вернувшийся в дом.

– Пути Господни неисповедимы. Она здесь, значит, мы должны помочь ей.

Настоятель снял с Одиллии куртку, перепачканную кровью, и отдал алтарнику. Лёша понёс её в прихожую и аккуратно положил на скамейку. Он подумал, что эта вещь может стать уликой. Испытывая необъяснимое волнение, подросток вернулся в комнату.

– Я не вижу никаких ран, – сказал иерей, осторожно снимая промокшие ботинки и носки.

Одиллия дрожала. Тепло приникало в кровь и волной прокатывалось по телу.

– Пальцы ледяные, – подметил настоятель, когда коснулся её ладоней. – Неси шерстяные шарфы.

Лёшка достал из шкафа все шарфы, которые у них имелись. Настоятель тем временем, снял холодную одежду необычной гостьи. Оставив только футболку и шорты, он поспешно закутал незнакомку в одеяло. От его внимательных глаз не ускользнул глубокий шрам на левом запястье и синяки.

– Принести горячей воды? – предложил алтарник.

– Позже, сейчас будем действовать деликатно, – проговорил настоятель, заворачивая руки незнакомки в шарф.

– Может, растирать кожу?

– Нет, мы добьёмся её омертвения. Надо греться постепенно. Принеси, пожалуйста, чая.

Схватив фонарик, Лёшка побежал в трапезную, взял большую кружку, налил в неё ароматного чая и вернулся.

– Вот, держите, – он протянул кружку настоятелю. – Что я ещё могу сделать?

– Больше ничего. Остаётся ждать, – терпеливо произнёс настоятель.

Ожидание порой становится суровым испытанием. Но никогда не стоит опускать руки и предаваться унынию. Настоятель приподнял голову женщины и поднёс напиток к обветренным губам. Одиллия пила торопливо и жадно.

– У неё обезвоживание, наверное, провела без воды день или два, – допустил настоятель.

Одиллия закашлялась. Её лицо горело, на щеках проступали белые пятна, тело отказывалось подчиняться ей. Она испуганно вздрогнула, когда священник дотронулся до пылавшего лба.

– Тише, – ласково прошептал настоятель и помог гостье лечь на подушку.

Одиллия обвела комнату встревоженным взглядом. Стены были побелены совсем недавно, единственным их украшением служили круглые механические часы. Она лежала на сколоченной из сосновых досок кровати с жёстким матрасом. Рядом разместили тумбочку, покрытую коричневым лаком и самодельный стул. Тускло светившая лампада и кружка отбрасывали причудливые тени. Пространство виделось нереальным, а контуры вещей – размытыми. Казалось, что Оди всё ещё кружила посреди заснеженных гор, не в силах найти выход из морозного лабиринта.