Холодная вечность

Костя думал пойти к соседу за пивом. Не в наглую, а предложить заплатить, например. Но его вдруг так потянуло в сон, что сил хватило только дойти до двери и накинуть крючок. Учёный рухнул на кровать, не раздеваясь, и отключился. И снился Соболеву сон. Чёткий, как явь. Будто сидят они с Петром за столом в кухне, а стол накрыт также, как перед приходом Нади. И вся обстановка, и атмосфера, – всё повторяет вчерашний вечер. Только вместо улыбающейся девушки напротив Соболева сидит хозяин дома. Рекой льётся самогон цвета апельсина, неспешно течёт разговор.

– Ты думаешь, я уехал, потому, что сестра попросила?

– Да вовсе я так и не думаю.

– Вот и не думай. Ты мужик умный. Должен понимать.

– Да понимаю я. Всё дело в том, что ты хочешь дожить и умереть, как человек. Не хочешь стать заложником этой чертовщины. Так?

– Вот, не зря ты учёный. Не зря.

– Петя, а ты помоги мне. Расскажи, кто в деревне жив, а кто нет.

– Нет, брат. Чего не могу, того не могу. Сам выясняй.

– Легко сказать. А как я могу это выяснить?

– А никак. Особенно, если сидеть сиднем. Пьянки-девочки, а, Костик?

– А ты откуда знаешь? – изумился Соболев.

– Чудак ты человек! Мы же в твоем сне, конечно я всё знаю. Если будешь так рассиживаться, то точно застрянешь тут до весны. Как выпадет снег, наметёт, – забудь про дорогу через лес. До апреля забудь.

– Невесёлая перспектива.

– Фильмы про зомби смотрел?

– Все смотрели фильмы про зомби.

– Есть законы, которые работают везде и всегда. А не только в кино с теми, кто круглый год ходит походкой робота, ни черта не соображает и говорить не может.

– Ты про что?

– Я про то, как их убить. На крайний случай.

– А Володя, сосед, один живёт?

– Да с чего бы? С женой и сыном.

– Ничего себе. А Илья?

– Жил с дочкой. Ну, ты слышал. Жена уехала от него, давно.

– В смысле уехала? Совсем? Из деревни?

– Да. В девяностые еще.

–А сколько лет Вовиному сыну?

– Взрослый уже.

– Петя, а почему в деревне нет стариков? – Петя помолчал, выпил самогона. Посмотрел с грустью на Соболева. – И детей нету, а, Петь?

– Так вот. Выстрел в голову работает, и не только в фильмах. Пойдём, я тебе кое-что покажу.

Пётр прошёл к люку в подвал, открыл его, спустился. Соболев последовал его примеру, но на третьей ступеньке его нога поехала, и он начал стремительно падать. «Осторожно…» начал было Пётр, но Соболев уже свалился. Падая, он зажмурился, а когда приземлился и открыл глаза, то обнаружил себя лежащим на кровати в одежде. Ему редко снились такие реалистичные сны. Пожалуй, ТАКОЙ реалистичный сон ему приснился впервые в жизни.

Соболев вышел во двор по нужде, не переставая прокручивать в голове разговор с Петром. В деревне тут и там слышались звуки, деревня жила. Издалека доносился стук молотка об железо. А может в селе и впрямь живёт кузнец, косая сажень в плечах? Очень хотелось бы надеяться, что кузнец не является по совместительству родственником Нади. И не придёт к Соболеву с молотом, как рисовало ему больное воображение. На улице было хорошо, и Соболев решил, что пора выбирать: уезжать отсюда нафиг, или начинать копать. Для начала хотя бы познакомиться с местными. И пока не выпал снег, пару раз еще наведаться в райцентр. Может быть даже, этого хватит для получения нужной информации, и можно будет уехать. С чистой совестью. Ну, или с почти чистой. Соболев даже знал, с кем нужно поговорить в райцентре. Кто знает больше всех. Обо всём и всегда.

Люк в погреб. Аккуратная дверца, с ровным слоем краски, с новым кольцом. Как и всё в этом доме. Если бы Соболев жил в деревне, где всё надо делать своими руками, его собственный дом давно бы превратился в помойку. Интересно, за то время, пока он тут живёт, многое успеет поломаться? Соболев впервые порадовался, что в доме нет воды и канализации. Это именно то, что в Москве у Соболева ломалось и засорялось с завидной регулярностью, и что ремонтировали специально обученные люди. Надо бережно ко всему относиться, подумал Соболев, и осторожно поднял крышку люка. Интересно, почему он скатился по ступеням во сне? Да просто, чтобы проснуться. Соболев спустился без происшествий, прошёл на середину подвала, и начал изучать обстановку. Вот ящики с овощами. Соболев ещё в первый раз заметил, как грамотно сделаны ёмкости под овощи. Ящик под картошку был сколочен из досок, между которыми было расстояние в несколько сантиметров. Этакий ящик-сетка. Морковь была пересыпана сухим песком, а свёкла – листьями. Над ящиками висела капуста на крюках, подцепленная за кочаны. Молодец Пётр, куда не посмотри, одно слово – молодец. Соболев прошёл мимо ящиков с овощами, подошёл к стеллажам. Кстати, интересно, кто строил эту избу? По погребу можно было ходить совершенно спокойно, не пригибаясь. На стеллажах, которые стояли вдоль четырёх стен, последовательно хранились: тыквы и кабачки. Заготовки из помидор, огурцов, перцев, и, кажется, хрена с помидорами. Костя вспомнил вкус хреновины, которую давно не ел, почувствовал, как слюна заполняет рот, и прихватил баночку. У третьей стены стояли банки с вареньем. А у четвёртой – целый стеллаж самогона. Между вареньем и самогоном Соболев и увидел сундук. Невысокий, длинный сундучок, больше похожий на простой ящик, закрытый на замок. Ключ висел на гвозде, вбитом в самогонный стеллаж. Костя открыл ящик и увидел мешковину. Сердце провалилось куда-то в живот, и нехотя вернулось обратно. Чёрт возьми, он ведь доктор наук, а не охотник. Соболева охватило желание закрыть ящик. И ключ выбросить. Закопать. Нет, проглотить. Чтобы уж точно не тянуло больше туда заглядывать. Не трусь, учёный. Разворачивай тряпку. И радуйся. В этой деревне ты, кажется, получил сверхспособность: начал видеть вещие сны.

Ружьё было как ружьё, а к нему патроны. Соболев первый раз так близко видел оружие. Он сфотографировал его на телефон, чтобы потом прогуглить как следует, какое средство защиты ему досталось. Вот именно, защиты, а вовсе не охоты. Телефон Соболев поставил на зарядку, и начал потихоньку собираться в Запрудный. Баня, видимо, откладывалась до завтра. Умылся, оделся и сел ждать, пока сотовый зарядится на сто процентов. Наверное, надо как-то систематизировать свой график в этой деревне, а то пока получается и правда чепуха какая-то: пьянки-девочки, как говорит Петя. Соболев достал из рюкзака карманный блокнот, открыл на первой странице и написал:

16 октября: съездить в райцентр, собрать информацию.

Посидел, подумал и продолжил на следующей странице:

17 октября: затопить баню, пройтись по деревне, познакомиться с местными.

Ну, и пока хватит. А дальше буду записывать по мере того, как всё будет продвигаться. Косте вдруг стало тоскливо. Так тоскливо, что захотелось стать маленьким, и к маме на ручки. Куда и зачем он влез? Что им движет? Вон стоит рюкзак у стены. Покидать в него своё нехитрое барахло, посадить собаку в машину, сказать Вове, чтобы забирал Монику, и прямиком до Красноярска. А? Ведь всё так просто. У него ещё даже останется прилично от отпуска, чтобы отдохнуть. Например, слетать в Турцию. Или на Кипр.

Мы не цельны. Внутри человека почти всегда идёт борьба. Труса с храбрецом. Умного с дураком. Доброго со злым. Нежного с грубым. Здорового с больным. Желающего жить с самоубийцей. Список можно продолжать до бесконечности. Когда мы живём в привычной спокойной обстановке, борьба не так активна, или вообще стихает. Но когда мы перемещаемся в экстремальную плоскость, все демоны вдруг оживают в нашей душе. Они и ожили в Соболеве. Терзали его, рвали на части. Доктор наук недоумевал, куда и зачем принесло Соболева. Спокойно и с достоинством удивлялся, ни к чему не побуждая. А вот малодушный трус всё время тянул сесть в машину, и уехать подальше отсюда. При этом любознательный отчаянный храбрец настаивал на том, чтобы разобраться в загадке населенного пункта, в который Соболева видимо он же и приволок. Ох, грехи наши тяжкие, как непросто быть человеком! Послушав всех, одновременно и по очереди, Соболев понял одну простую вещь. Страшную, но такую очевидную. Он не только постарается разобраться в том, что тут происходит, и можно ли с этим что-то сделать. Он останется в Позднем до 22 марта. Он должен убедиться в том, что это не сказка. Увидеть своими глазами. Иначе не будет ему покоя до самой смерти на этой земле.