Страница 8 из 11
С каждым годом русская промышленность набирает обороты, растет пролетариат. «Судя по темпам оснащения промышленности в первые годы Царствования Николая //, —писал пятьдесят лет спустя экономист Гершенкрон, – Россия несомненно – без установления коммунистического режима – уже обогнала бы Соединенные Штаты».[52]
Однако не все в русских правящих кругах испытывали удовлетворение от подобного явления. Особенно этим было недовольно большинство дворянства, которое вследствие индустриализации беднело и теряло рычаги власти. «Шло неумолимое сокращение дворянского земледелия. Распродаваемая дворянами земля переходила в руки других сословий – и прежде всего, крестьян. И без того невысокий удельный вес дворянского землевладения в общем земельном фонде страны, составлявший в конце 70-х годов XIX века менее 20 процентов, к началу XX столетия сократился еще на 5 процентов. К началу первой русской революции дворянство владело лишь 13 % всех земель» (Ю.А. Рябов).[53] Именно экономическими причинами было вызвано участие представителей дворянства в оппозиционной деятельности в конце XIX века. Многие из них считали, что самодержавие перестало выполнять по отношению к дворянству прежнюю охранно-попечительскую функцию, отдав преимущество буржуазии. В 1896 году киевский предводитель дворянства князь Н.В. Репнин даже заявил, что «…самодержавия, в истинном его смысле, в России не существует», что оно отказалось от своих прерогатив в пользу бюрократии.[54] Конечно, было бы неправильно представлять, что в своем неприятии курса на промышленную реорганизацию России дворянство исходило лишь из корыстных побуждений. Многие из них справедливо считали, что этот курс приведет к крушению патриархальной России и к неисчислимым бедствиям. Главным их доводом было убеждение, что России никогда не догнать Западную Европу по промышленному развитию, что Россия – страна аграрная, поэтому нужно развивать сельское хозяйство.
История подтвердила верность индустриального пути развития России. Курс на индустриализацию был необходим, так как чисто аграрный курс привел бы Россию к окончательному отставанию от Европы, что особенно было опасно в связи с ростом могущества агрессивной Германии[55]. Таким образом, поддержав курс на индустриализацию, Самодержавие ущемило экономические интересы дворянства, и последнее от чисто экономической оппозиции перешло к оппозиции политической, тесно сближаясь с либералами и земским движением. Дворянство, как политическая сила, переставало быть опорой самодержавной Монархии, в нем все больше преобладало стремление ограничить власть Царя, добиться восстановления, если не в полном объеме, то хотя бы частично, своего господствующего положения в государстве. Русское либеральное дворянство в своей массе было антибуржуазным.
Но и буржуазия, которая, казалось бы, должна была всецело поддерживать самодержавие, так же стремилась его ограничить, считая, что оно препятствует ей занять то господствующее положение, которое раньше занимало дворянство, и которое самодержавная власть, несмотря на индустриализацию, не давала ей занять.
В своем стремлении ограничить Самодержавие во многом антагонистические дворянство и буржуазия объединялись и находили союзников в лице конституционалистов и так называемых «новых либералов», которые, как им казалось, выражали их интересы лучше, чем Самодержавие. Естественно, что этим пользовались как крайние левые группировки внутри страны, так и влиятельные иностранные силы, стремившиеся ослабить или уничтожить Российскую Империю.
К этому следует добавить неразрешенные вековые проблемы крестьянства, которые к началу XX века чрезвычайно обострились – в связи с развитием капитализма в России.
Таким образом, в начале XX века в России складывается такая политическая ситуация, при которой ни одна из политических и сословных сил не поддерживала безоговорочно самодержавие, так как каждая из этих сил преследовала свои определенные цели, не желая видеть того, каким образом достижение этих целей отразится на общем положении России. Самодержавию приходилось все время лавировать между этими силами и группами, не допуская господства одной из них над другой, и в то же время ища с ними компромиссы – во имя целостности, спокойствия и единства России, при этом обеспечивая революционные темпы развития ее экономики и промышленности.
Особая сложность задачи Императора Николая II заключалась также в том, что к началу XX века в России явно существовало несоответствие между государственной системой и общественными устремлениями. С одной стороны, Самодержавие являлось традиционной исконной властью в России, гарантом ее целостности и независимости, а с другой, отношение общества к самодержавию, стремительно меняющиеся исторические условия требовали от власти поиска новых способов управления страной. «Существовавшая строгая административная вертикаль власти вела к тому, что все так или иначе замыкалось на пик иерархической пирамиды, на самого Монарха. Всякое сколько-нибудь значительное решение почти на любом уровне в конечном итоге санкционировалось Царем. Эта система, работавшая эффективно не одно столетие, начала давать заметные сбои как раз в период правления Николая II. Суть дела состояла не в том, “хорош” Царь или “плох”, имелась у него “сильная воля” или нет. Исторические возможности монархического авторитаризма подходили к концу. Время ускоряло бег, социальная природа общества усложнялась, что требовало быстрых, оперативных решений, развития полицентризма и инициативы снизу. А это вступало в принципиальное противоречие со сложившейся практикой, возможностями самодержавной системы, жизнестойкостью Империи. Эту трагическую дилемму должны были решить еще реформы Александра II. Но не решили. Следующая попытка пришлась на время Николая II, уже в XX веке» (А.Н. Боханов).[56]
«Царь был единственным полновластным хозяином того, что ему подчинялось. И ему приходилось заниматься всем, вплоть до мелочей, из-за подобной централизации власти, которая продолжала усугубляться» (Марк Ферро).[57]
В условиях стремительно развивающегося XX века, эта архицентрализация, вполне оправданная еще 30 лет тому назад, становилась неадекватной новому времени и чрезвычайно тяжелой для Императора, от которого требовалось нечеловеческое напряжение сил при решении всего круга проблем. Но при этом «разгрузка» этой централизации была чревата большими сложностями и опасностями. Решаться на нее надо было крайне осторожно, после тщательного анализа, и постепенно, чтобы не нанести вреда целостности страны и основам государственного строя.
Николаю II предстояло отстоять основы Самодержавия, сохранить преемственность власти, и в то же самое время приспособить Россию к новым историческим условиям. Царю было необходимо сохранить политическое равновесие, не качнуться резко ни вправо, ни влево, решить сложнейшие вопросы сельского хозяйства, развития промышленности, модернизации армии и экономики, соблюдая интересы всех сословий.
Тяжесть бремени была также в том, что, будучи высоконравственным человеком, Царь воспринимал и политику с позиций нравственности и от своих подчиненных ждал такой же ответственности за судьбы Родины.
Самодержавное Царствование Императора Александра III, успокоившее, хотя бы внешне, Россию, вселившее в нее уверенность в собственные силы, сама личность державного родителя – могучая, благородная, широкая, истинно русская – оказали на будущего Николая II огромное влияние. Глубокая вера во Христа прочно утвердилась в сердце Николая II вместе с убеждением в святости Самодержавной власти. Самодержавие не было для него самоцелью, не было реализацией честолюбивых замыслов или властолюбия, а было той единственной силой, которая являлась гарантом целостности и независимости России. «Я хранил не Самодержавие, а Россию», – скажет Царь впоследствии, накануне так называемого «отречения» от Престола. Часто говорят, что Николай II был воспитан в духе самодержавия. Это, безусловно, так. Но что это означало? Это означало полное самоотречение во имя России, абсолютную личную ответственность за все, что в ней происходило, полную бескорыстность монаршего служения. «Получилось так, что самодержавие как институт дает самые благоприятные условия для воспитания личности, совершенно чуждой стяжательству и низким инстинктам, той личности, о которой думал Достоевский, создавая своих положительных героев» (Г.М. Катков).[58]
52
Ферро М. Николай II. М., 1991, с. 88.
53
Рябов Ю.А. Россия на рубеже XIX–XX веков. СПб., 1998, с. 126.
54
Рябов Ю.А. Указ, соч., с. 127.
55
В 1930-х, после сокрушительного провала ленинских экспериментов и перед лицом надвигающейся германской агрессии, Сталин фактически оказался перед тем же самым выбором, что и Царь в 1900-х: между индустриализацией с подчиненением ей крестьянства, путем его повальной коллективизации, и аграрном путем, который предлагала «правая» оппозиция. Выбрав, как и Николай II, путь индустриализации, Сталин, разумеется, провел его в жизнь совершенно иными темпами и методами.
56
Боханов А.Н. Указ, соч., с. 168.
57
Ферро М. Указ, соч., с. 83.
58
Катков Г.М. Февральская революция. Париж, 1984, с. 350.