Страница 6 из 11
А.А. Вырубова писала: «Люди, предубежденные против него, и те при первом взгляде Государя чувствовали присутствие Царя и бывали сразу им очарованы. Помню прием в Ливадии земских деятелей Таврической губернии: как двое из них до прихода Государя подчеркивали свое неуважение к моменту, хихикали, перешептывались, – и как они вытянулись, когда подошел к ним Государь, а уходя, расплакались. Говорили, что и рука злодеев не подымалась против него, когда они становились лицом к лицу перед Государем».[33]
Одним из самых распространенных мифов является миф о «слабоволии Николая II». Этот миф базируется на абсолютно нелепом представлении «о воле» как об обязательно насильственном, резком и жестоком образе действий. Между тем, как раз подобные черты часто присущи людям слабовольным, прячущим за внешними «волевыми» поступками неспособность к проведению своих решений иными методами. Нечего говорить, что исключительно волевые решения далеко не всегда отвечают интересам дела и тем более далеко не всегда справедливы. Конечно, иногда жесткий волевой поступок государственного деятеля полностью оправдан и необходим. Но в проведении каждодневной государственной политики постоянные «волевые» решения, «сотрясания кулаком» приводят только к издерганности и страху государственного аппарата и общества. Какой-то период, как временное вынужденное явление, такая система может давать результаты, но когда она становится основой жизнедеятельности государства, ее результатом всегда будет последующая катастрофа.
Несомненно, Император Николай II обладал сильной волей. «Государь имел также упорную и неутомимую волю в осуществлении своих планов. Он не забывал их, постоянно к ним возвращался, и зачастую, в конце концов, добивался своего. Иное мнение было широко распространено потому, что у Государя, поверх железной руки, была бархатная перчатка. Воля Его была подобна не громовому удару, она проявлялась не взрывами и не бурными столкновениями; она скорее напоминала неуклонный бег ручья с горной высоты к равнине океана: он огибает препятствия, отклоняется в сторону, но в конце концов, с неизменным постоянством, близится к своей цели» (С.С. Ольденбург)[34].
«Достаточно вспомнить общеизвестные факты, сопоставить достоверные показания и задуматься над непомерной тяжестью монаршего служения, огромной ответственностью, нравственными испытаниями, мучительной душевной трагедией Государя, вызванной болезнью Наследника и, наконец, всеми переживаниями в годы войны и революции, закончившимися мученическим восходом на Голгофу, чтобы понять, что пройти этот тягостный жизненный путь с таким достоинством и смирением, как прошел его Государь Император Николай Александрович, мог лишь человек, обладавший не только исключительно сильной волей, но и несравненно более ценным Божьим даром – необыкновенной духовной силой, возвысившейся до святости» (Е.Е. Алферьев)[35].
Его воля, как ни странно это звучит, проявлялась именно в том, что он, в проведении глубоких государственных преобразований, не проявлял ту самую внешнюю «волю», о которой мы говорили выше, хотя совершенно свободно мог это делать и многое его на это толкало. А то, что Царь отнюдь не был интеллигентом-всепрощенцем и ему была присуща, в том числе, и воля «внешняя», мы увидим ниже, когда будем говорить о его роли в подавлении революционной смуты. Но, пресекая преступления террористов, Император никогда не переносил действия военного времени на решение внутриполитических вопросов управления. Он хорошо понимал, что Россия переживает такой период своей истории, когда одними репрессиями и насилием не только ничего не решишь, но и можешь, напротив, сделать невозможным процесс преобразований, порвать тонкую нить согласия в обществе и тем самым толкнуть страну в пропасть анархии. Об этом хорошо сказал отец Александр Шаргунов: «Нам иногда кажется, что в активности проявляются воля, характер человека. Но требуется несравненно большее мужество, чтобы тот, кто “не напрасно носит меч”, принял повеление Божие “не противиться злому”, когда Бог открывает, что иного пути нет. А политик, которым движет только инстинкт власти и жажда ее сохранить, во что бы то ни стало, по природе очень слабый человек»[36].
«Сильная воля – это свойство, присущее не всякому. Оно – чисто органическое, как и физическая сила, и, конечно, как и эта последняя, не предполагает непременно и нравственных качеств. Всякий знает, что можно быть ограниченным, злым и преступным и обладать выдающейся силой воли» (А.А. Мордвинов).[37]
Таким образом, воля Императора Николая II, как и вся его жизнь, христоподражательна. Вспомним текст Евангелия, когда Спасителя предают в руки стражи, когда апостол Петр пытается его спасти, защищая мечом. «Но Иисус сказал Петру: вложи меч в ножны; неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?» (Ин. 18–11).
Следуя за Спасителем, Государь испил свою чашу до конца. Проявление же с его стороны «воли», в ее человеческом понимании, только бы помешало исполнению воли Божьей. Постоянно смирять себя, наперекор всему и вся защищать Россию, покоряться Высшему Промыслу, и в тоже время управлять государством, вникая во все стороны его жизни, проводить преобразования, руководить вооруженными силами, трудиться сутками на благо страны и народа, под тяжестью клеветы, злословия, непонимания и вражды – это ли не мученичество на Престоле? Полковник Месснер писал: «Он был Мучеником, был Великомучеником с первого дня Царствования (с Ходынки) и до последнего дня (отречение во Пскове). Каково величие души: царствовать в сознании обреченности и под мученичеством безнадежности выполнять свой царский долг, нести бремя державности! Пусть упрекают Государя люди, не способные оценить подвиг мученичества на Троне, подвиг, совершавшийся на протяжении двадцати и двух лет. Мы же благоговейно склоняем головы перед этим подвигом, перед Царским подвижничеством, перед красотой державности Императора Николая Александровича».[38]
Император Николай II был глубоко верующим православным человеком. Его вера заключалась во всеобъемлющей любви ко Христу и всецелом уповании на Его волю. Именно эта вера поддерживала Царя в самые тяжелые моменты его жизни и помогла в страшный час смерти. Отношение Николая п к Спасителю с самого детства отличалось особенным чувством глубокой любви, уже в те годы достаточно редкой среди образованного общества. Участник детских игр Государя В.К. Олленгрен вспоминал: «В пятницу был вынос Плащаницы, на котором мы обязательно присутствовали. Чин выноса, торжественный и скорбный, поражал воображение Ники, он на весь день делался скорбным и подавленным и все просил маму рассказывать, как злые первосвященники замучили доброго Спасителя. Глазенки его наливались слезами, и он часто говаривал, сжимая кулаки: “Эх, не было меня тогда там, я бы им показал!” И ночью, оставшись одни в опочивальне, мы втроем разрабатывали план спасения Христа. Особенно Ники ненавидел Пилата, который мог спасти Его и не спас. Помню, я уже задремал, когда к моей постельке подошел Ники и, плача, скорбно сказал: “Мне жалко, жалко Боженьку. За что они Его так больно?” И до сих пор я не могу забыть его больших возбужденных глаз».[39]
Мог ли тогда вообразить этот добрый мальчик, что в его жизни будут свои первосвященники, свои пилаты, свой Крест, своя Голгофа? Но уже тогда, в юности, он записал в своем дневнике: «Все в воле Божьей. Уповаю на Его милосердие и спокойно, покорно смотрю в будущее»[40]. «Вот слова Императора Николая Александровича, – восклицает А.А. Мордвинов, – написанные им в самые ранние юношеские годы и повторявшиеся неизменно во всех случаях его жизни. В них лучше всего сказывается его мировоззрение и причины, столь сближавшие Царя с громадным большинством его не лукавомудрствующих подданных, так как эти же самые слова повторял постоянно и его великии, верующий православный народ»[41].
33
Царственные Мученики в воспоминаниях верноподданных. С. 142.
34
Ольденбург С.С. Указ, соч., с. 37.
35
Алферьев Е.Е. Указ, соч., с. 11.
36
Протоиерей Александр Шаргунов. Указ, соч., с. 12.
37
Русская летопись. Париж, 1923, кн. 5.
38
Крестный путь Царственных Мучеников. Свидетельства современников о Царской Семье. Материалы для жития и акафиста. М., 1997, с. 7.
39
Сургучев И. Детство Императора Николая II. СПб., 1999, с. 88—89
40
Царственные Мученики в воспоминаниях верноподданных. М., 1999.
41
Мордвинов А.А. Последний Император.