Страница 88 из 93
— Стезя человека определена Судьбою. Она со Временем раскрашивает каждого из нас в свои цвета.
— Моя младшая дочь стала твоей личной прислужницей! И из-за этого я видел её каждый день, и каждый раз при взгляде на неё душа моя ежедневно болезненно сжималась. И ты, называющийся всевидящим воплощением Судьбы и Времени, даже не догадывался об этом!
— Мне суждено избирать пути, дарующее благо всему саду, а не единственному цветку, — по-прежнему ровно сказал он, испытывая сильную внутреннюю дрожь. Тайна Саэтара стала для него откровением.
— Всё, что я могу сказать — тебе удалось достаточно хорошо сотворить из неё подобие человека. Но становление всегда было неизбежным. И она всегда отвечала на все мои вопросы о тебе с надлежащей покорностью!
Сердце лжеца мгновенно похолодело от сказанного. С Лисичкой он всегда делился всем, но думал, что был полностью защищён с этой стороны. Она даже никогда не покидала без него комнат покоев! А входить, кроме самого Пророка, туда мог только… Верховный Жрец.
— Ты, называемый воплощением Судьбы и Времени. Да. Ты! — Саэтар снова безумно захохотал. — Та самая Судьба, первым служителем которой ты должен являться, подсказала мне мой путь и рассмеялась тебе в лицо. Если мир сам не может вернуть мне моих девочек, то я изменю его прошлое! Ты не пройдёшь становление, и Сотворивший мир обретёт иное воплощение!
— В тебе сейчас бьёт ключом великая сила, — спокойно произнёс Пророк, молниеносно забывая о недавнем сокрушительном ударе, нанесённым предательством Лисички. Собственные терзания не имели сейчас абсолютно никакого значения. Перед ним стояла иная наивысшая цель — обязанность исполнить свой долг. — Однако ты стал слишком неуравновешен. И потому не можешь полагаться на свои деяния. Желая изменить существующее, ты разрушаешь его до основания. Покинь своды Храма и посмотри, раз молчанием отвечает твоё внутреннее око. Часть небесных островов уже упала в Великие воды. Поднебесье гибнет!
— Не смей сомневаться во мне, лживый мальчишка! — старик свирепо раскрыл книгу, которую держал в руках, и начал напевать слова, значение которых молодой мужчина почти не понимал. Древний язык песни Сотворившего мир лишь частично воспринимался им.
Но это тоже не имело сейчас значения.
Пророк в абсолютном спокойствии и умиротворении сел на трясущийся от изливаемой в пространство силы пол и прикрыл глаза, положив томик Тайн себе на колени. Ему не особенно то и были нужны древние книги для изменения хода событий. Справился бы сам. Время, конечно, не та материя, что легко пустила бы его в прошлое. Но потому жизнь и продолжалась в настоящем. Судьба всегда подчинялась только что свершаемому. И потому он не стал перекрывать дорогу Саэтару. Это не требовалось. И для этого было слишком поздно. Он лишь перенаправлял поток в иное нужное для сохранения равновесия этого мира русло.
Пророк — не просто живое воплощение великого Сотворившего. Он словно вентиль. Когда истончалась хрупкая перемычка, только он мог остановить сокрушающий поток воды. Вот только в простоте заключалась и сложность. Поверни колесо в одну сторону — и оно перекрыло бы струю, дабы ни капли не проникло на ту сторону. Но если ошибиться. Или намеренно повернуть в другую…
— Он сделал всё, как ты и предрекал! Останови разрушения, жрец!
Полнейшая сосредоточенность вдруг прервалась резкой болью в районе груди. Пророк резко распахнул не выражающие никаких эмоций и чувств глаза, чтобы увидеть, как рука самого юного из Владык вытаскивала из его тела длинный узкий меч со сверкающим драгоценными камнями навершием. Остальные восемь стояли неподалёку и с презрением смотрели на него своими холодными властными серыми глазами.
«Предательство свершилось до конца», — пришло напоследок равнодушное понимание.
— И пусть реальный мир навеки обратит фантазию! — резко произнёс Саэтар чужим голосом на древнем языке.
Пожалуй, Верховный жрец не понимал смысл сказанного. Сам Пророк тоже не воспринял бы его, но оно вдруг стало ясным для его угасающего сознания, как если бы предстоящая смерть вновь сблизила его с разумом Сотворившего. Вот только он смог лишь беспомощно моргнуть, наконец-то полностью осознавая истинное предназначение ритуала и собственную беспросветную глупость. Верховному Жрецу удалось соединиться за Гранью с творцом, желающим вернуть своё могущество любой ценой. И теперь те действовали воедино. Их связка удалась. Демоны — незримые пожиратели вымышленного бытия вот-вот получили бы подходящий облик для набивания своей ненасытной утробы этим миром. А после они вскормили бы своими телами Сотворившего, возвращая ему рассеянную силу.
Человеческие злость и сопутствующие ей эмоции переполнили молодого мужчину, словно вместе с ужасной смертельной болью к нему вернулось и полноценное ощущение жизни.
Лица Владык не смотрели больше на него. И их выжидательные взгляды, с надеждой обращённые на Верховного жреца, вызывали в нём отвращение, пробудившее совершенно новые возможности. Ведь он всё ещё оставался чрезвычайно опасным существом, наделённым бессовестно огромной властью. А между тем, стены храма плавно осыпались на пол красными по краям кусочками словно сожжённой дотла бумаги, и из щелей возникли размытые силуэты. Они проникли в тела людей, молниеносно изменяя их, обращая в ужасных белёсых лысых тварей. Чудища едва напоминали тех, кем они когда-то были…
Привычное менялось до неузнаваемости.
Порядок нарушился.
Равновесие оказалось безвозвратно утеряно.
Пророк убрал ладонь от смертельной раны, но кровь багряными пузырьками взмыла в воздух, а не стала вытекать из тела, как ей положено.
«Миру суждено умереть», — предпоследнее, что удалось подумать Пророку, прежде чем всё пространство исчезло во тьме и пламени.
Не было больше ни мальчика, ни юноши, ни мужчины. Всё существующее вокруг перестало существовать, сокращаясь до одной единственной короткой мысли.
— Я буду жить!
Чёрное беспросветное небо кипящей вулканической планеты. Насколько позволяла осознавать видимость — повсюду находились мрачные островки остывающей лавы в бесконечно алом огненном пространстве. И посреди этого ужаса осознавало себя его сознание.
…И её, запертое внутри этого разума.
Безмолвный созерцатель. Бездейственный участник событий. Не своими глазами Инге дозволено было наблюдать за происходящим и воспринимать его, познавая чужие и невероятно тяжёлые мысли на тот момент. А мужчина, не зная о её присутствии, просто стоял, смешивая в своём странном существе непоколебимое спокойствие и удушающее отчаяние. И видел этот мир. И как бы видел себя в нём со стороны.
Реальность и грёзы несовместимы. Они не могли существовать друг без друга, но их первозданные материи оказывались слишком различны для мирного бытия при столкновении. Как прожорливый демон не мог иметь свой собственный облик в мире мечты, так и человек из фантазии никогда не стал бы живым существом в действительности.
Ставшая серо-бурой кожа создавала ассоциацию с горящей фотографией, правда не лопающейся пузырьками. Искажённый рот не мог определиться с местоположением на лице, то растягиваясь, то сокращаясь. Волосы обуглились и превратились в колючие конусообразные наросты. Даже глаза, и те как будто затянулись плотной нефтяной плёнкой! И при этом всё сморщенное тело выглядело двумерно.
Наверное, должно было быть больно, но настоящее воспринималось им частично и урывками. Пророк ещё не существовал в принявшей его части действительности окончательно, ибо колебался. Его сил хватало, чтобы поддерживать даже более сложный облик и не исчезнуть. Он мог стать настоящим полностью и придать своей плоти соответствующие контуры…
…Н о можно было сделать что-то ещё.
Он ведь мог исполнить свой долг. Стать Столпом. Мог создать Мир. Новую Фантазию.