Страница 9 из 16
Кластеры у нас маленькие и очень быстрые. Заражённые не успевают отжираться, чтобы толк был, или, наоборот, очень быстро развиваются, а с учётом того, что наши кластеры за три дня туда и обратно обойти можно, становится опасно этот процесс на самотёк пускать. Охнуть не успеешь, как к тебе на стаб элитник завалится. А так как к нам прилетает всё двенадцатого-четырнадцатого веков, с оружием у нас туго, на одних рукопашниках и держимся.
Вот мы и организовали ферму и леспромхоз. Живчик каждый день нужен, и выкручиваемся как можем. У нас даже рецепты есть. Живчик на медовухе, живчик на пиве, живчик на самогоне. Это мужики самогон гонят. Уж в этом им технология отсталого века не мешает. Толковую вещицу сделать мешает, а самогонный аппарат нет. Ведём натуральное хозяйство: ферма с руберами да ферма со скотиной.
Кроме того, ферма в леспромхозе со скотиной — своего рода буфер, если вырывается развитая тварь, то мимо загонов с рогатыми пройти уже не может, и появляется время её перехватить. Это там автоматы да пулемёты, а у нас топоры.
И, конечно, основа нашей жизни и процветания — это наши могучие рукопашники. Без них у нас бы шансов не было. Один из самых крутых после Насти Лёни наш главный загонщик и добытчик споранов — это Адольф Штирлиц. Уже и не помню, как его называли вначале, но по мере разрастания его навыков и умений всё больше и больше к нему привязывалось. «У нас тут вообще нормальных имён нет и быть не может, ибо место не располагает», — как любит говорить Батюшка Айболит.
Вначале кто-то глупо пошутил, а потом постепенно прижилось. Штирлиц — потому что его игнорируют заражённые. Он к ним в упор может подойти, даже ногой пнуть. Если не калечить, твари недовольно урчат и отходят от своего обидчика на пару шагов, хоть пинками в кучу сгоняй. Вот такая особенность, причем если ты находишься рядом с ним, то тебя заражённые очень даже видели и тут же нападали. Понятно, Штирлиц он и есть Штирлиц.
А вот Адольфа он получил за умение пугать заражённых. Не знаю, на каком пласту реальности это отрабатывало, но достаточно было любого резкого звука, и твари в панике бежали. Обычно он орал: «Бу-у-у-у-у-у!»
Не знаю, как это работает, но заражённые, начиная от самых свежих, заканчивая матёрыми элитниками, бросались врассыпную. Это его умение много жизней спасло, когда на рейды стая заражённых нападала. Причем, если крупняк убегал, опираясь на передние лапы, как гориллы, то свежие заражённые бежали, подняв руки градусов на сорок пять, только сразу две руки. Как «зига» у фашистов — двуручная фашистская зига. Так и бегут с обеими поднятыми руками. Вот наши остряки сразу пытались фюрера прилепить, но потом смягчили терминологию до Адольфа.
Он очень и очень серьезный боец, может, и покруче нашего Короля Артура. Тоже офицер, боевой, не в отставке. Адольф Штирлиц дрался в два клинка, всегда в два, причём правая и левая рука работали на уровне подсознания — одинаково сильно и одинаково точно. Парные ножи, парные сабли, даже парные топоры были его фишкой. Быстрый, смертоносный и невидимый — был скорее похож на Эль-Маринель, чем на танкоподобных Настю Лёню и святого отца. Хотя в обычной жизни он был вообще праворуким, и всё, что делал, предпочитал делать правой.
Сейчас он перетекал от одного подозрительного куста к другому, проверяя дорогу. Настя Лёня топали рядом, держа секиры наперевес. Всё было просто идеально, тем и подозрительно.
Мест с высокими технологиями у нас всего три — это карманы прилетевших людей, погребок и церковь Батюшки. Вначале Батюшка Айболит был против разграбления и разламывания церкви, но потом, просчитав ситуацию, согласился. Но на самом деле уж таким любителем старины оказался, у него даже чайник был медный — хренадцатого века.
Так святой отец на проповедях и говорил: «Это наш Господь, милостью своей, хай-тек нам материалы и присылает».
Собственно говоря, на кластере церковь прилетает, улетает, да и побоище там организуется нешуточное, она-то с людьми, которые оборачиваются. Кровище до потолка, а вот на стабе мы церквушку поставили. Скорее, небольшую часовенку, но всё чистенько, аккуратно, от души. Нашей законной добычей каждый раз являлось около полусотни метров проводов, выдранных из стен, пара лампочек, пара кранов, пара горстей калёных саморезов, а то с хорошим металлом у нас проблема. Железо двенадцатого века совсем плохое. Мы тут как сумасшедшие сороки, всё металлическое нержавое в гнездо тащим.
Карманы заражённых, барсетки и сумочки — это настоящее эльдорадо для нас, отсталых. Зажигалки, авторучки, маленькие карандашики, педикюрные ножнички, маникюрные наборы, перочинные ножи, предметы личной гигиены и косметика бабам.
Мы прошли Терем, оставив святого отца и Короля Артура присматривать за разгрузкой ценностей, чтобы на наших работяг никто из тварей не напал. У нас тут так — одна секунда, и видишь, как твоё тело рубер утаскивает, а голова в это время ещё в воздухе парит. Без рукопашников у нас бы жизнь прекратилась.
Я иду, меня справа-слева прикрывают Настя Лёня. Квазы решили, что я у них самый главный и самый главный объект защиты. Уж не знаю почему, может, я самый добрый, или потому, что я до сих пор пытаюсь договориться с их ребёнком, или просто решили, нужно же кого-то охранять и оберегать? Ну, как домашнего пуделя или кота домашнего, когда его на дачу привозят, постоянно приходится злых дачных котяр отгонять, чтобы Мурзику не влетело.
Из кустов выскочила Эль-Маринель. Шустрая. Уже догнала.
— Эль-Маринель, давай по кругу, — скомандовал Адольф Штирлиц.
Она, в принципе, так и делала. Когда мы шли, лучницы никогда не было в строю, она всё время вокруг нас скакала. Ушастое существо вообще никогда не ходило, она всё время вприпрыжку бегала, при этом ей это удавалось делать крайне тихо. Наверно, какие-то умения скрытности, как у Адольфа Штирлица. Её заражённые практически так же не замечали, только с расстояния в несколько метров, когда она уже в упор находилась с натянутым луком. Типа: «Оба-на! А это кто?» — и стрела пошла либо в глаз, либо в пасть, протыкать споровый мешок. Ускакала.
Мы проходим самый опасный из кластеров. Здесь этнический праздник проводился, а перед ним был кластер узкий и пустой. Они обычно вместе перегружаются, и пройти невозможно, а здесь человек 150 прилетает, но всегда первый узкий нас задерживает. Когда сюда приходишь, одни кишки на ветках и твари. Никогда ни одного человека отсюда не вытащили, а оставлять здесь кого-то тоже опасно, потому что, бывает, кластеры перегружаются все сразу, одновременно, один стаб остаётся. К нам тогда кошки приходят. Почему-то они единственные из всей животины понимают, что будет перезагрузка. Сколько их обычно бывает! Мы по пришествию котов, собственно говоря, и научились это время распознавать.
Теперь не до шуток, здесь опасней, чем в леспромхозе. Там мы популяции заражённых контролируем, а тут что выросло — то выросло. Настя Лёня ощетинились секирами, и видно, как под их рубахами подрагивают горы мышц, покрытых роговыми пластинами. Адольф Штирлиц достал из ножен свои парные клинки, а Гость из Будущего приготовил свою ухватку. Я, как всегда, ПМ и палаш, а мужики кто чем горазд.
Пищалей и прочего старья мы не использовали. Из пистолета сразу можно стрелять, а для пищали фитиль горящий таскать надо и после выстрела перезаряжать минуту. В древнем оружии между поджогом пороха и выстрелом секунда могла пройти. За это время тварь метров пятьдесят пробегает. Собственно говоря, мы за современным оружием, патронами и обувью идём.
Мы с собой из огнестрела только ПМ таскали. В древнем оружии смысла не было. Кстати, на близком расстоянии 9 мм пуля тоже не так плоха. Против крупняка, конечно, бесполезно, но для неразвитого вполне аргумент.
Почему бы мы не наделали себе чего-нибудь получше? Можно сделать помповых ружей, автоматов, бластеров и рельсотронных пушек? Это потому, что современному человеку легко из старинного барахла сделать что-то хорошее, используя современные инструменты, а попробуйте инструментами двенадцатого века сделать что-то хорошее из барахла этого же века.