Страница 38 из 92
Проблема была в том, что твой смех такой громкий, что ты выставила себя на посмешище, а потом насмеялась настолько, что больше ни один звук не исходил из твоего рта.
И Анаталия, или Ана, или Тали, как мы все ее называли, сидевшая аккурат между нами… Как будто ее тело не могло решить, что оно хочет сделать. Смеяться или не смеяться.
— Ты этого не сделала, — тяжело дыша, сказала она.
Я не сводила с нее глаз, пока медленно тащила к себе по столешнице стакан со льдом. Мое лицо стало красным-прекрасным, когда я вспомнила (в тысячный раз) о том дерьме, которое настрочила в последнем сообщение Аарону. Его уже не стереть.
ХоХо
X-долбанное-oxo.
Ррр. Ррр, ррр, ррр.
Это останется со мной на всю оставшуюся жизнь. На все время существования Вселенной. На веки вечны.
Тали выпучила глаза. Ее лицо раскраснелось настолько, что стало почти пунцовым. Она прижала руки к груди и распласталась по спинке сидения. Словно она прокрутила деяние моих рук у себя в голове и хотела исчезнуть с лица земли. Я знала это выражение лица. Я попыталась сделать то же самое, после того, как нажала на Enter. Мне хотелось, чтобы меня засосала черная дыра, заставив исчезнуть.
— Руби, — неистово выдохнула она мое имя.
К сожалению, я не в кино «Назад в будущее». И черная дыра не нарисуется, сколько не проси. Можно закрыть ноут, как будто это волшебным образом заставит исчезнуть эти буквы.
Но я знаю правду.
И Аарон знает правду.
Я отправила ему чмоки и обнимашки.
Отключение ноут ни черта не решит.
Когда я открыла ноут те буквы все еще висели на экране, дразнили меня.
— Зачем тебе понадобилось это делать? — разразилась Тали тирадой. Она до сих пор прижимала ладони к щекам. Ее темно-синие глаза (единственное, что было у нас схожим) были стеклянными, словно ее мозг страдал кислородным голоданием, после пережитого шока, при том, что она не переставала ржать.
Она хотела заставить меня переживать еще больше. И чему я удивляюсь?
— Я не специально. Мы общались, шутили, а потом он напечатал «пока», и я глазам моргнуть не успела, как напечатала и отправила это. — Мне хотелось поднять руки, чтобы мы обе могли видеть их, встряхнуть их и пристыдить за содеянное. Паршивцев и предателей. За то, что пошли против меня.
После всего, через что мы прошли…
Сестра запрокинула голову и громко рассмеялась. Теперь уже от смеха тряслось все ее тело. Даже, когда она смеялась как не в себе, она была самым красивым человеком, что мне доводилось видеть. Мне не хватало ее пальцев, вытиравших слезы, которые, я уверена, уже выступили у нее на глазах. Я знала, что ее реакция будет именно такой. Я это знала, я этого ожидала. Вот почему мне потребовалось несколько дней, чтобы собраться с мыслями. Потому что, если бы все было наоборот, и она была бы идиоткой, которая написала бы «xoxo», то и я бы в этом смысле не далеко ушла от нее.
— Он тебе ответил что-нибудь на это? — несмотря на ржач, ей каким-то образом удалось выдавить из себя этот животрепещущий вопрос.
Я покачала головой, глядя прямо в ее худое лицо. Она нахмурилась.
— Я закрыла ноут, а он вышел из системы.
Я пожала плечами. Я потерпела поражение, полный провал. В этот момент половина моей жизни казалась провалом. Одним больше, одним меньше, что это меняет…
Блин, я начала говорить как Жасмин с этим ее: все в этом мире против меня.
— О, Руби, — выдохнула Тали, не переставая при этом усмехаться, будто она чувствовала мою боль, но при этом ее веселила вся эта ситуация. — Ты ему после писала по электронке?
Я сделала еще один глоток воды, прежде чем сказать правду.
— Нет, я подумала, что сделаю этим еще хуже.
Я не стала ей рассказывать, что провела в постели два бессонных часа, перебирая в память последовательность этих букв, как заезженная пластинка, мечтая вернуться назад и в те три секунды, и остановить себя от возможного разрушения дружбы, которая мне по-настоящему стала дорога за последние девять месяцев.
Это было преуменьшение. Я все еще лгала себе, и, вероятно, продолжала бы лгать себе всю оставшуюся жизнь.
Дружба.
Как будто это все, что я чувствовала к этому человеку, чье лицо никогда не видела. Так я поняла, что у меня все плохо. Я даже не знала, как он выглядит, но у меня было такое сильное влечение к нему, что это не имело значения.
Он был милым, но не слишком. Забавным. Честным. Достаточно агрессивным, чтобы быть настоящим. И он не был подонком. Он понял меня, и при этом я все еще нравилась ему.
Не было ничего удивительного в том, что мне понравился Аарон Холл. Очень понравился. Очень, очень, очень. И даже больше, чем очень. Если бы я задумалась над этим, то пришла к выводу, что мои чувства даже близко невозможно описать глаголом «нравится».
Несмотря на то, что я знала — есть тысяча вещей, которыми он не хотел делиться со мной.
Но эта мысль вертелась до тех пор, пока я не напомнила себе, что я тупая и не имею права испытывать чувства к кому-либо, особенно к нему. Я уже провел больше половины своей жизни, тоскуя по тому, кто не видел во мне ничего больше, чем младшая сестра его лучшего друга, даже после того, как мы… ну в общем попытались. Я усвоила урок. По крайней мере, думаю, что усвоила. Не хочу больше ступать на путь безответной любви. Я знала, что за замок я выстроила, из какого он сделан материала и это дружба, не более.
Дело закрыто. Дверь была заперта, на засов. И я не собираюсь в нее ломиться, ни сегодня, ни завтра. Вообще никогда. Нет уж спасибо. Мой замок стоит в городе «Аскетизм», и там было и будет просто замечательно.
— Что делать будешь, если он снова напишет? — спросила Тали, как только официант подошел к нашему столу. Никто из нас не произнес ни слова, когда он небрежно поставил три тарелки с едой, приторно улыбаясь моей сестре. Но та ничего не заметила, потому что он был мужчиной, а не женщиной с размером груди хотя бы третьего размера.
Больше книг на сайте - Knigoed.net
Я подтащила к себе свой бутер с жареным мясом и сыром и картошку фри, и улыбнулась официанту, который с такой надеждой все еще пялился на бледную кожу Тали, ее темно-рыжие волосы и голубые глаза. Бедолага даже не догадывается, что у него ни шанса. Плавали — знаем. Я знала каково это.
— Или притворюсь, что ничего не было, — сказала я, — или скажу, что мне жаль и понятия не имею зачем это написала, и теперь жутко об этом жалею.
Сестра хмыкнула. Она взяла обеими руками свой бутер, не обращая внимания на официанта, который, как приклеенный завис над нашим столом, раскладывал приборы.
— Ты же хочешь и дальше с ним дружить, да? — спросила она.
Не то чтобы я не рассказывала об Аароне. Рассказывала. Вся моя семья знала про него. Я почти ничего от них не скрывала, за исключением этой фигни под названием я-втрескалась-в-чувака-которого-толком-на-знаю. Я сказала им, что мы дружим.
— Ну да… — ответила я, глядя на официанта, который бросил последний взгляд на Тали, прежде чем вздохнуть и удалиться.
— Тогда просто скажи «косяк случился» и молись, чтобы он решил, что ты прикалывалась. — Не прошло и секунды, как она сомкнула губы и подбородок ее затрясся.
Я знала, что будет дальше, но все равно скривилась, когда она начала ржать в полный голос.
— Егоза, зачем ты это сделала?
— Не знаю! — прошипела я в ответ, стараясь не рассмеяться. И все же я чувствовала себя униженной. Как обычно. — Это просто случилось. Как будто я разговаривал с тобой или типа того.
— Мне бы ты никогда такого не написала!
Я застонала и почувствовала, как все мое тело снова вспыхнуло от стыда.
— Я знаю! Я бы никогда никому этого не отправила. — Потому что не отправила бы и точка. Даже в самые отчаянные времена общения с Хантером.
— Чего бы ты никому никогда не отправила? — раздался другой женский голос, прежде чем Жасмин скользнула на место рядом со мной. Она уже сграбастала кубинский сэндвич со сладкой жаренной картошкой, к которому и близко бы не подошла, пока тренировалась.