Квазар

— Ладно, ладно, — тут же запротивились они, — мы пошли.

Когда женщины обработали раны Ан Ара и нанесли обезболивающую и антисептическую мазь, они, подбросив поленья в камин, оставили нас одних. Я прижалась к Ан Ару и укутала нас обоих сверху кучей шкур и одеял, дополнительно принесенных больному. Я очень боялась, что у него поднимется температура, и он не придет в себя. Нужно было продержаться до утра, а для этого его тело должно было ощущать тепло и комфорт. Какое-то время гурутиец стонал и дергался, несколько раз случайно ударяя меня рукой. Мне было так жалко его, что я решила попробовать передать ему через руки немного своей поддержки. Я аккуратно прикоснулась к не раненной части его спины и начала транслировать ему силы. Мое сердце вибрировало такой заботой, что мне казалось, что невозможно было не почувствовать эту поддержку, я очень хотела, чтобы ему стало лучше. Что творилось внутри меня, я не понимала. Когда я увидела его раненным, ужас буквально сковал меня, и я осознала, что сделаю все, что смогу, чтобы он жил. Можно ли любить и ненавидеть кого-то одновременно? Я не знала. Он был моим врагом, но со временем нашего совместного проживания я успела странным образом сблизиться с ним и я не могла отрицать своего влечения к нему. Так я пролежала несколько часов, до тех пор, пока мужчина не уснул. Моя рука все еще покоилась на теле гурутийца, и я могла ощущать, что ему стало лучше. Я же была буквально обессилена и понимала, что мне обязательно нужно заснуть. Последнее, что я услышала перед тем, как провалиться в забытье, это голос Ан Ара. Он звал меня во сне.

Мое утро началось с шока. Открыв глаза, я поняла, что как обычно лежу в обнимку с Ан Аром, но сегодня он был абсолютно голым! Моя голова снова покоилась на его плече, нога и рука сверху его оголенного тела. Мое сердце бешено застучало, и я тут же услышала насмешливый голос гурутийца:

— Снова будешь говорить о неловкости?

— Конечно, да, — ответила я, краснея и пытаясь слезть с него.

— Ты хочешь, чтобы я окоченел, куда пошла? — издеваясь, спросил он, удерживая меня на месте.

— Прекрати, — я толкнула его в бок.

— Нет, — заявил он с усмешкой.

— Я сейчас же отсюда перенесусь, — угрожая, выпалила я, прикасаясь ладонью к его сердцу.

— Это вряд ли, — весело констатировал полностью поправившийся пришелец, — я потратил всю энергию на восстановление, поэтому копировать тебе пока нечего. И действительно, ладонями я могла ощущать, что он был здоров, но временно ослаблен, словно для реализации его таланта перемещения ему нужно было время, чтобы перезарядить батарею. И от этого мой процесс обучения его дару через прикосновение не двигался с места.

— Ты собрался здесь в таком виде до вечера лежать? — разозлилась я от своего бессилия.

— Полежим еще немного, поболтаем, — издевался он.

— Очень весело, — сыронизировала я.

Он подтянул меня повыше, так, чтобы видеть мои глаза.

— Я мог ощущать твою поддержку, Агния, — вдруг сказал он мягким голосом, — я тебе благодарен. Я покраснела и отвела глаза.

— Вообще-то это обычное поведение человека, когда кто-то в беде, мы помогаем, — скромно ответила я.

— Даже если этот кто-то твой враг? — хитро спросил он, разглядывая мою реакцию на провокационный вопрос.

— Да, — ответила я, вскинув голову и глядя ему в глаза. — Я не жестокая и я не мечтаю о твоей смерти, — призналась я.

Его глаза опустились на мои губы, и меня накрыло волной бушующих эмоций.

— Даже, если я причинил тебе много боли? — хрипло спросил он. Я тут же уловила, что за этим вопросом что-то стояло, нечто большее, чем я могла осознавать.

— О чем ты? — переспросила я. Он тут же отвел глаза и потупил взгляд.

— Ну, похитил тебя, пленил, — ответил он, и мне показалось, что это не было исчерпывающим списком. Снова появилось ощущение какой-то неприятной тайны, которая периодически всплывала в его поле.

— То, что ты сделал, отвратительно, но мой разум может понять твои мотивы. Возможно, если бы я была на твоем месте, я бы сделала так же, — честно ответила я. — Большинство полководцев всегда размышляет так: жизнь одного не может перевесить ценность жизни целого народа или даже планеты.

— Ты благородна, — констатировал он с ноткой грусти.

— Сегодня вы снова идете на работу? — сменила я тему.

— Да, все уже ушли, я немного ослаблен, останусь в лагере помогать готовиться к вечернему празднику. Сегодня местные празднуют день огня. Они будут призывать космический пожар, который растопит льды их планеты и подарит им новую жизнь.

— Да, я знаю, мы сегодня с женщинами украшаем центральный шатер для ужина, а мужчины готовят костер. Ожидаются групповые танцы. Думаю, будет весело, — сказала я в предвкушении. Я давно уже не развлекалась и мне очень хотелось праздника.

— Ты потанцуешь со мной? — подтрунивая надо мной, спросил Ан Ар.

— Ни за что, — буркнула я и все-таки вылезла из-под шкур. — Если хочешь валяться, спи, я ухожу. Нацепив свою одежду, я отправилась на утренние процедуры и завтрак, который для меня уже давно проходил в компании Китамы и ее семьи.

В этот день ощущалась предпраздничная суета, и я чувствовала сильное воодушевление. В большом шатре мы с утийскими женщинами выставили в несколько кругов раскрашенную ранее посуду. По местной традиции возле каждой тарелки была положена сухая трава, которую вечером нужно будет бросать в ритуальный костер, чтобы сгорали все старые беды. Мужчины соорудили огромный костер в центре круга, в котором мы оказались после нашего перемещения с Гурута. К вечеру вся деревня была освещена горящими факелами, пахло жаренным мясом, местные жители нарядились в праздничную зимнюю одежду, изготовленную из лосиной замши с использованием меха пушных зверей. Поверх меховых пальто в праздники утийцы надевали расшитые бисером и металлическими украшениями жилеты, красиво переливающиеся в бликах ночных огней. Меховые шапки также обильно украшались бисерными нитями. Китама одолжила мне местный наряд, и я любовалась на себя в простое самодельное зеркало в ее юрте. Свои длинные волосы сегодня я заплела в толстые косы и, нарядная и довольная временной обновкой, я с удовольствием присоединилась к общему ужину. Когда мы с Китамой вошли внутрь, все уже сидели на тюфяках в несколько кругов, вкушая угощения. Я уселась в ряд с местным населением, намеренно не смотря на Ан Ара, который сидел в центре зала вместе с главой утийцев. Я боялась, что он позовет меня сесть рядом с ним, а я хотела укрыться от любопытных глаз, спрятаться ото всех на задних рядах. После непродолжительного шумного застолья, Ан Ар и утийский глава неожиданно приказали внести музыкальные инструменты, и я стала с интересом разглядывать то, что происходило дальше.

Гурутиец сел за свой ханг, а утиец умастил в своих руках огромный шаманский бубен вместе с мелкими побрякушками, издающими пронизывающее звяканье. Вместе они начали играть мелодию, сначала медленную, а затем переходящую в более динамичную, от чего пространство начало буквально загораться энергией. Все встали и с веселыми криками побежали вон из шатра в сторону ритуального костра. Утийский глава вместе с бубном последовал за толпой. Я хотела побежать за Китамой, но Ан Ар окрикнул меня.

— Агния, ты хотела попробовать поиграть на ханге, — неожиданно напомнил он, — сейчас самое время. Настроение у гурутийца было отличным, и, кажется, мы оба немного захмелели от напитков, которые разливали за ужином.

Я оглянулась и увидела, что большинство народу покинуло шатер. Решив, что никто особо не собирается на меня пялиться, я осторожно села рядом с гурутийцем в то время, как он водрузил мне на колени ханг. Медленно я начала совершать похлопывания руками по металлической поверхности, понимая, что чем больше я играла, тем сильнее поднималось во мне чувство, что эта игра мне знакома. Раскрепощенная хмелем, я просто ударяла ладонями, дурачась и создавая мелодию, которая звучала из моего сердца. Несвязные звуки вдруг начали организовываться в мотив и я, очарованная тем, что у меня получалось, погрузилась глубоко в музыку. Все вдруг исчезло, и я, захваченная чувством невероятного дежавю, летела вместе с мелодией внутри какой-то древней истории, которая сочинялась внутри моего сердца. Я была молодой девушкой, мечтающей о великой любви. И эта любовь рождалась красивыми композициями, выходящими из-под моих рук, мастерски играющих на ханге. Эта игра была моим личным способом рассказать миру о том, чем жило мое сердце. Я так глубоко ушла в свое исполнение, что когда мелодия в моем сердце утихла и я подняла свои глаза вверх, я не сразу осознала, что шатер снова забит народом и все, притихши, смотрят прямо на меня. Вдруг зал взорвался аплодисментами и я испугалась. Повернувшись к Ан Ару, я замерла, наблюдая абсолютно шокированное выражение лица гурутийца.