Четыре голоса Тьмы

— Да, капитан, — невнятными голосами откликается верная команда.

— Тьма подарила нам жизнь, — повторяет голос Коллойна в моей голове. — А мы отдали ей нашу ненависть к магам. Ненависть, которая сделала бесполезными твои жалкие заклинания. Ты бессилен, маг, и сейчас ты умрешь!

— Не трогай его, он хороший! — неожиданно раздается звонкий мальчишеский голос.

Джеркис!

Мне с трудом удается разглядеть в глубине знакомый силуэт. Тварь отвлекается.

Острога уже у меня в руках. Я вкладываю оставшиеся силы в заклинание ледяного болта. Но нет, я не собираюсь тратить его попусту! Появившийся лед облекает древко остроги. Магическое и обычное оружие становятся одним целым.

Тварь замечает опасность и бросается на меня. Но я уже закончил, и навстречу чудищу рвется из моих рук жуткий симбиоз магии, дерева и стали.

Двумя острыми зубами острога впивается в тело твари. Туда, откуда на меня смотрит лицо капитана. Ледяной хвост рассыпается бессильными снежинками, но сталь делает свое дело.

Острога входит глубоко, Коллойн издает жуткий вопль, акульи глаза чудища раскрываются, но в них только страх и обреченность.

Страшная инерция все еще несет тварь ко мне. Я ухожу в сторону, выхватываю булаву и бью проносящуюся мимо акулу по голове.

Столкновение выбивает оружие и едва не выворачивает мне руку. Удар плавника отбрасывает меня назад.

Оглушенная тварь продолжает свой последний полет. Вверх. Вскоре раздается глухой удар.

Чудище Тьмы достигло основания острова.

Я ощупываю место удара, на кожаном доспехе остались глубокие царапины. Если бы не броня, то тварь напоследок располосовала бы меня на десяток частей. А так я отделаюсь только жутким синяком.

Я смотрю вниз. Юнга машет мне рукой.

— Ты молодец, маг, — говорит Джеркис. — И передай ему, что я его простил.

С этими словами паренек снова исчезает. Я вытаскиваю кинжал и плыву вверх. Предстоит еще много работы.

Теневое море, остров Дороттайн.

Южная часть порта.

10-й день месяца Надежд, год 493-й от В.Л.

Возвратился я глубокой ночью. Несколько часов я кинжалом потрошил тело твари. И теперь за мной длинной цепочкой тянулись тела моряков с «Луча». Снова мертвые и молчащие.

Я извлек их из чудовищной туши и связал бечевой от остроги. Мрачная кавалькада медленно следовала за мной.

Я устал, и только поддержка стихии помогла мне добраться до нужного места. К счастью, огни еще горели, и вскоре я вынырнул в бассейне. Маги ждали меня. Они сразу кинулись ко мне, но я самостоятельно выбрался и молча начал вытягивать из воды окровавленные тела.

Побледневший архимаг и два потрясенных магистра присоединились ко мне, и в восемь рук работа пошла быстрее. Когда последний труп оказался на поверхности, я устало сел на край бассейна.

Ко мне подошел Оршон, произнес заклинание и сильно ударил кулаком по спине. Я закашлялся, в воду полетели остатки концентрированного воздуха. Теперь я смог заговорить.

— Старший, тела этих людей надо отправить на континент и достойно похоронить.

— Хорошо, Люрет, — безропотно согласился архимаг.

— Я думаю, ты тоже владеешь истиной, — серьезным голосом признал Його. И подвел итог, — значит, все остальные должны задавать вопросы нам обоим. И спорить тоже с обоими.

Этот компромисс мне не понравился, но я не хотел с ним спорить.

— Как ты, Його? — спросил я огневика. Он кутался в мантию, но все равно мелко дрожал и выглядел очень бледным.

— Хорошо…

— Он едва не погиб, — проговорил архимаг. — Його с трудом добрался до нас и потерял сознание. Мы еле привели его в чувство. Но он нам так ничего не рассказал.

— Я сказал им, что нужно дождаться тебя. Я знал, что ты выберешься. Прости меня, — заносчивый магистр выглядел очень смущенным.

— Ничего, Його, ты все сделал правильно.

Я накинул на промокший и изорванный доспех поданную Оршоном мантию и подробно рассказал о том, что произошло под островом. Потом мне пришлось рассказать про Джеркиса.

Заслышав про Ногодила, который сообщил мне о неудачных попытках Подогайна узнать что-то о юнге, Парваль брезгливо поморщился.

— Подлец и мерзавец, но обаятельный, — кратко охарактеризовал он личность Джереби. — Как маг он тянет на адепта на пятой ступени, не больше. Но Подогайну нужен был в свиту магистр Воды, чтобы без амбиций и готовый на разные грязные делишки. Он вытащил Джереби из какой-то дыры и сделал из него магистра. Теперь тот выполняет для архимага разные деликатные поручения. Будь с ним поосторожнее, Люрет.

— Хорошо, старший. А что вы скажете про историю с юнгой?

— Не знаю, Люрет. Не знаю. Я попрошу своих людей в Лакрисе проверить все еще раз, но не думаю, что они что-то найдут. У Подогайна хорошие ищейки, если и они ничего не обнаружили, то… И кого Джеркису и за что прощать, я совершенно не представляю.

Я посмотрел на бледного и дрожащего Його.

— Старший, с ним точно будет все в порядке?

— Вряд ли, Люрет. О нет, не волнуйся! — тут же поправился архимаг. — Со здоровьем у него все отлично — и так и останется. Но вот остальное… Он столкнулся с тварью Тьмы и бежал от нее. Да, это было правильно, но даже правильное решение может нас очень сильно изменить.

Мы разместились на деревянных бочках, Оршон массировал замерзшего огневика. Архимаг посмотрел на меня.

— Люрет, ты помнишь плачущего инквизитора у ворот Академии Тьмы?

— Конечно, старший. Такое зрелище редко увидишь.

— Не ерничай, Люрет, — строго произнес Парваль. — Я был внутри. Да, я был внутри, и то, что я там обнаружил… поистине потрясло меня. Я прожил на свете много лет, но с таким столкнулся впервые.

— И это изменило вас?

— Нет, Люрет, не меня. Хотя и меня тоже, конечно. Я думаю, стоит рассказать об этом с самого начала. Я пробыл в Академии целый час и за это время, как мне кажется, восстановил полную картину произошедшего. Сам инквизитор Стамли отказался говорить об этом. Я его понимаю.

Мы придвинулись ближе к архимагу. Он продолжил.

— Как ты помнишь, — Парваль по-прежнему обращался ко мне одному, — инквизиторы ворвались в здание сквозь пробитую магами Земли брешь. Сопротивления они не встретили. Студенты Академии — а по сути обычные дети, ведь самых старших там уже не было — не смогли ничего сделать против инквизиторов. Те согнали всех в помещение столовой.

— И убили всех, старший? Тогда почему уцелел только один Стамли? — теперь я был твердо уверен, что слышал это имя и раньше. Но вот где?

— Они должны были убить всех. В этом заключался их долг, с их точки зрения это было бы правильно. Но инквизиторы захотели большего, они возжелали узнать, почему дети встали на сторону Тьмы, они задумали выбить из них искреннее раскаяние в этом выборе. Они начали их пытать.

Архимаг опустил глаза вниз.

— Я никогда не забуду их истерзанные тела. Инквизиторы сотворили с ними такое, от чего тошно станет и самому беспощадному некроманту. Они задавали вопросы, но ответы им, похоже, не нравились — и они продолжали спрашивать. Это длилось до тех пор, пока один из инквизиторов не решил, что они перешли некую грань.

— Это был Стамли?

— Да, это был Стамли. Тогда он решил, что мучить детей неправильно. Не знаю, пытался ли он сначала убедить в этом других словами… не знаю… говорили, что он плохо находит общий язык с людьми… Все инквизиторы так и остались лежать в том зале. Я осмотрел их тела, на них были следы от меча. Его меча. Тогда он сделал правильный выбор.

— А потом, старший? — я понизил голос до шепота. — И что стало с темны… с детьми?

— А потом он снова сделал правильный выбор, Люрет. Он убил их всех. Быстро и безболезненно. Ведь он был инквизитором и исполнял свой долг. А потом он вышел из Академии и заплакал. И это тоже было правильно, ведь он должен был оплакать и своих собратьев, преступивших черту человечности, и детей, предавшихся Тьме.