Страница 87 из 113
- Да, Ваше Величество, - бросилась в гардеробную Ирия.
Гладко зачесанные в высокий хвост волосы, горничная обернула заплетенным в тонкую косицу локоном, в ушах сверкали крупные аметистовые серьги, что своим цветом так сильно напоминали мне глаза Азама, а платье было точно витраж в пастельных тонах в туманное утро. Бледно-бежевое, практически прозрачное, с массой витиеватых узоров, подчеркнутых затейливой черной окантовкой, россыпь бисера и стекляруса, пайетки и вышивка золотом, всё это не перегружало платье, а делало, как ни странно, его легче и невесомее.
Тонкие сандалии из телячьей кожи в тон серьгам смотрелись бы неуместно в любом из государств Кватры, кроме Расаяна. Оголять ноги считалось верхом неприличия, но жаркий климат и некое снисхождение для обитателей Танского шатра, смягчали догму закостенелых норм, хотя босые ступни, украшенные браслетами и рисунками басмой, тонкие колечки на пальцах и сияющие золотом мириады частичек, коими умащали себя девицы на выданье, должен узреть лишь избранный. Но Тан видел куда как больше, так что открытая обувь не должна вызвать откровенный ажиотаж.
Слуга, принесший конверт ожидал у дверей, именно он провожал меня, попутно рассказывая о том или ином произведении искусств, на котором то и дело останавливался мой взгляд. Танский шатер поражал своими роскошью и великолепием, многие сенты несметные богатства копились и приумножались, скрытые в сокровищницах правителей. Но после объединения племен, а затем и возведения такого монументального строения, больше не было смысла прятать такую красоту. Всё это радовало взгляд, хотя уверена в танской сокровищнице припрятано еще много чего удивительного, и почему-то я уверена, что драгоценности занимают в ней далеко не первое место.
Видимо недалекий предок Азама любил изысканную красоту, потому как дворец, пусть и был богатым, но не перегруженным деталями, везде ощущался стиль и роскошь была не китчем, а чем-то естественным. Мебель была легкая, ковры и гардины тонкими, резные оконные ставни пропускали ночной воздух с ароматом цветущего жасмина и сандала, а днем препятствовали проникновению ярких лучей.
Высокие двери отворились, и правитель встал с мягких подушек, рассыпанных в упорядоченном хаосе. Стремительно он подошел и в вежливом жесте приник к моей руке, задержав её на мгновение дольше, чем того требовали условности. За спиной едва слышно, на грани слуха, затворились двери, и мы остались одни.
- Долор, - хрипло выдохнул правитель, и указал направление.
Я плавно опустилась на низкие подушки, мягкие и прохладные. Стол уже был накрыт, рядом с ним стоял кальян, а глубоко утопленная в раскаленный песок джезва исходила горьким ароматом крепкого тая. Правда после того, как я провела церемонию в консульстве, напиток этот более не будил во мне положительных эмоций. Последнее время я отдавала предпочтению отварам или легким фруктовым и ягодным винам.
Пока я рассматривала блюда, Тан рассматривал меня. Бесстыдно, задерживаясь то на скромном вырезе, то на выбившуюся из прически прядь, то на пальцы, что барабанили по стеклянной слюде круглого столика, на котором располагались экзотические яства. Какие-то из них я уже пробовала, но в основном это были незнакомые блюда, оформленные так затейливо, что я внутренне мурлыкала, представляя как сейчас вкушу чего-то неизведанного.
Подняв глаза, и поймав сосредоточенный аметистовый взгляд, я сорвала крупную виноградину и положив её в рот – зажмурилась, наслаждаясь брызнувшим соком, в меру сладким и освежающим. Кадык Азама дернулся, как плавник акулы, почуявшей кровь, а я тем временем разжевав фрукт произнесла:
- Если ты еще раз позволишь себе допрашивать моих людей без моего ведома, я уеду и поищу помощь в другом месте.
- Мне необходимо было исключить её из круга подозреваемых, и быстро. Но я прошу прощения, этого более не повторится.
- Забыли, - тряхнула я головой. – Позволишь?
В традициях туарегов много странного, например в Демистане бал или прием начинается лишь когда правитель ступит на танцпол или вкусит первое блюдо. В Расаяне, гость всегда в приоритете, ему отдается почетная возможность примерить на себя роль вседержителя, поэтому только когда я наполню тарелку сначала себе, а затем Тану, ужин начнется. Самые лакомые кусочки из своей тарелки выбирает Азам, протягивая мне, и я обязана принять их.
Сочный кусочек тающего во рту мяса отдает мятой и шафраном, я слизываю каплю сока с нижней губы и тянусь к сочному томату, с крошками козьего сыра и лиловыми листиками базилика. Протягиваю кусочек мужчине, и тот медленно вбирает в рот сочащуюся кроваво-красную дольку, нежно прикусывая мои пальцы.
Томительные волны пульсируют и тянут, кружатся и беснуются мурашки, пробегающие по спине. Сидеть сразу становится неудобно, а мысли толкаются в предвкушении.
Что, Жнец его дери, было в этом мясе?
Точно, во всем виноваты специи, хотя кого я обманываю, уж если не быть честной с самой собой, то с кем?
Гордость, вот, что не дает мне плюхнутся к ногам бывшего любовника, забить по полу хвостом и подставить беззащитное пузо, чтобы его почесали. Но он мне задолжал. Объяснения, как минимум про попытку моего убийства, как максимум, про те слова, что он произнес в Пустой трети. Но об этом сейчас говорить я не готова, а вот послушать как продвинулось расследование, а оно точно было, я желала.
- Кто пытается убить меня в твоем доме, Фатих, - ну раз я-то – Долор.
- Не тебя - меня, Áнима.
А вот это уже интересно.
- Тот, кто отравил воду знал о моём…кхм…отношении к тебе и был уверен, что в купальне мы будем вместе. У меня нет иммунитета к этому яду, и тот, кто знал это – слишком хорошо осведомлен о моей слабости. Шаму не редок, но, если бы не дар отца, я бы умер все те разы, что мне пытались привить защиту. Об этом знало едва ли пяток людей. И двое из них мертвы.