Страница 86 из 113
- Все вон, - сказал он тихо, но таким тоном, что даже у меня, пусть и всего на мгновение, побежали колючие мурашки по спине, а тонкие волоски на руках встали дыбом. Многочисленные слуги бросились врассыпную, спотыкаясь друг о друга, но обтекая тело бедной девушки, как вода в ручье обходит большой камень.
Не то, чтобы яд причинял мне какой-либо дискомфорт, уж сколько мне довелось его принять, а сколько еще предстоит, но я хотела смыть его с кожи и волос. Поэтому я не стала дальше смотреть, как правитель все больше гневается на нерасторопных, перепуганных слуг, ужасая их еще сильнее и распространяя вокруг себя ауру чудовищного кошмара, слишком легко и быстро проникающего в каждую пору, отравляя сознание.
Лично мне бояться было нечего, клубящийся лиловый туман кружился сотней смертоносных смерчей, но не причинял мне даже крошечного дискомфорта. Тонкие щупальца фактически ласкали меня, нежно обнимая за плечи и поглаживая по шее. Устав ждать, когда вседержитель изволят успокоиться, я, как только за последним слугой захлопнулась тяжелая дверь бряцая медной окантовкой, скинула с себя абаи и шагнула под прохладные струи воды, стремительным потоком покидающие раззявленную пасть мраморного льва.
Вода смывала яд с моего тела, а пронзительный взгляд внимательно следил как струйки влаги бегут по алебастровой коже, минуя тонкие линии ключиц, стекая по острым соскам и грудной клетке, касаясь впадины пупка и выпирающих тазовых косточек. Желваки заиграли на красивом лице, тонкая голубая венка пульса забилась на шее, а темно-лиловая аура ужаса лопнула как мыльный пузырь, хотя нет, она переродилась в стремительное инферно желания.
Я провоцировала его. Сознательно. Чего хотела добиться не знала сама, но предсказать реакцию Азама, как всегда, было невозможно, он удивил меня и в этот раз, повернувшись и покинув купальни, а внутри меня треснуло тонкое стекло томительного ожидания, охватившее было напряжение растеклось по телу оставляя после себя странную досаду и сожаление. Через пару мгновений вошла новая служанка с сухим халатом и помогла мне облачиться, сочувственно посматривая на прикрытое тело бедной девушки.
В комнате я застала заплаканную Ирию, она бросилась мне в ноги, повторяя как бесконечно она рада тому, что со мной всё в порядке, несмотря на привычный мне скепсис, в эти слезы я верила безоговорочно.
Девушку я выкупила на незаконном (у кочевников есть и легитимные) невольничьем рынке на границе Расаяна и Стоунхельма. В грязной дерюге, босая, это в зимник то, со сломанной скулой, в кандалах и натертой шеей от рабского ошейника, она была словно дикий зверь, попавший в капкан. Но, вопреки обстоятельствам и в противовес попавшим в такую же ситуацию женщинам, прикованных к столбу длинной цепью, её глаза не были потухшими от безысходности, она не сдалась.
О нет, её карие очи полыхали гневом и испепеляющей жаждой мести, мне не было жаль Ирию, но меня восхитила её внутренняя сила и я потратила несколько золотых. Всего четыре дракона - цена человеческой жизни. Что с ней делать я не знала, слишком уж нелюдимая и дикая была невольница. Ничего так и не придумав, я просто отправила Ирию в дом под опеку Мартоша, надеясь, что опытный дворецкий найдет ей применение, а может, обучив – отпустит.
Но девушка решила, что сначала отдаст долг жизни, а уж затем, покинет меня. Отказывать я не стала, у каждого из нас своё предназначение и судьба, свои духовная клетка и жесткие прутья плена, по крайней мере, это решение было лишь её выбором, а значит уже в этом она была свободна.
- Простите меня, - шмыгнула носом Ирия, - я испугалась за вас.
- Ничего, - утешила я девушку, - я в порядке.
- Пока вас не было приходил Тан, всего на пару мгновений, задал мне несколько вопросов, но я не помню, что отвечала ему. Честно говоря, я и вседержителя с трудом вспомнила, боюсь я могла рассказать ему что-то сама того не желая.
- Ирия, думаю даже если ты и рассказала Азаму что я предпочитаю земляничный отвар таю, а в одежде мне мил зеленый цвет, здесь нет ничего тако…
- Я знаю что ваши рыбки смазаны ядом таху, - перебила она, уронив взгляд в пол, - ваш х’ами стал вам велик после проклятья и вам пришлось перешить его, знаю, что тот кто посадил меня на цепь и насиловал почти таль – мертв, и знаю, что убили его вы. Простите.
Это естественно, что слуги знают много из того, что хотели бы скрыть их наниматели, и, хотя я была предельно осторожна, впрочем, как всегда, а вот же на тебе. Я пока не поняла, что чувствую по этому поводу, но почему-то за Азама не волновалась, уверена, про сюрикены у Ирии он точно не узнавал.
- Ты очень наблюдательна, и мне понятны твои переживания, но Великие, откуда ты знаешь про работорговца?
- Из газет, об этом случае писали. Редко кого из сервусов* находят с перерезанным от уха до уха горлом и нафаршированным собственной мошонкой. Говорили, что достать его яйца из глотки так и не удалось. - Точно, вспомнила, и правда писали, опасались ритуальных убийств и сбрендившего маньяка, но почему она решила, что это я? И словно прочитав мои мысли девушка продолжила, - Я видела ваши глаза, когда врач, что осматривал меня рассказал о насилии.
- Чего нет в мыслях, того в глазах не увидишь, - вспомнила я изречение восточных мудрецов. - Всё пустое, Ири, уверена, Эмир не воспользовался своей силой, чтобы выяснить что-то обо мне, думаю его больше интересовало произошедшее в купальнях и твоя невиновность.
Стук в дверь прервал нашу беседу, а вошедший слуга, низко кланяясь передал плотный конверт. Протягивал он его на чеканом бронзовом подносе, так что я смогла провести артефактом и убедившись в его безопасности – вскрыла. Это было приглашение на ужин, через три четверти леора.