Страница 26 из 26
Так и было решено. Все четверо принялись за прежнее дело и направили его еще лучше, чем оно было.
15-го августа вышли казаки из города Сибири и город опустел. В него пришел сначала сын Кучума Илей, а потом пришел и сам Кучум. Но не долго пришлось радоваться и ликовать царю, пришел Сейдяк, сын человека, убитого Кучумом, и выгнал слепого старика из города.
Глава Х
Подвиги казаков по смерти Ермака
Иоанн Грозный, между тем, умер и новый царь послал в Сибирь воеводу Мансурова с сотнею человек и с пушкою. Мансуров встретил бежавших казаков и узнал от них о смерти Ермака. Казаки вернулись с воеводою, но взять города никак не могли. Сейдяк крепко держался в нем. Они прошли на Обь и там выстроили деревянную крепость, которую остякам очень хотелось взять. Остяки принесли своего идола, по имени Славутей, и, прислонив его к дереву, стали молиться, прося его помочь им одолеть русских.
Мансуров же приказал пушкарю целиться получше и ядром идола разбило. Как услыхали остяки пушечный выстрел, так и присели, а как увидали, что идол у них разбит вдребезги, так и совсем упали духом.
— Ну, пропали мы, — говорили они, — даже идола нашего русские разбили! Нет, видно, уходить нам надо.
Так остяки и оставили русских в покое.
Царь, услыхав о смерти Ермака, выслал в Сибирь воеводу Чулкова с тремястами человек. Пришел воевода на Иртыш и неподалеку от города Сибири заложил новый город Тобольск. С Сейдяком он в начале жил в согласии, но Сейдяку захотелось самому напасть на русский город и он вышел с Карачею из Сибири и двинулся на Тобольск, под тем видом, будто они вышли на охоту на птиц. Они стали пускать ястребов.
— Что за дивная охота такая, — думает Чулков, — идти к городу на птиц. Хитер ты Сейдяк, да не очень.
Послал он просить Сейдяка в себе в гости.
— Хочу, — велел сказать, — потолковать о замиреньи. Не след русским с татарами во вражде жить.
Подошел Сейдяк к самому городу, взял с собою сто татар и вошел с ними в Тобольск. С ним вместе вошел Карача и какой-то Салтан-царевич. Чулков пригласил их отобедать и ввел всех троих в избу.
Уселись все за стол, подали кушанье, но как хозяин ни угощает, ничего гости не едят.
— Видно, князь, ты брезгаешь нашею христианскою едой, что ничего не трогаешь? — сказал Чулков, — не замышляешь ли ты чего?
— Нет, ничего не замышляю, — хмуро отвечал Сейдяк.
— А если вы ничего не замышляете, так выпейте за здравие.
— Ну, наливай, мы выпьем, — отвечают татары.
Чулков налил чарку и первому поднес Сейдяку. Сейдяк отхлебнул и поперхнулся, поперхнулся и Салтан-царевич.
— Так вы вот какие! Так вы замышляете против нас! Ребята, вяжи татар!
Татары бросились в окно, но казаки догнали их и связали. Татар, что пришли с Сейдяком, казаки стали бить и многие покорились.
Город Сибирь опустел и так и исчез, развалившись.
Кучум никак не мог отказаться от надежды воротить свое царство и величал себя царем и писал русскому царю о замиреньи. — «Коли хочешь приезжай ко мне в Москву, я тебя приму ласково, а о царстве своем и думать не смей» — отвечал ему русский царь.
Не понравилось это Кучуму и он отказался.
— Как хочешь, — сказали ему казаки и захватили всю семью его в плен и отправили ее в Москву, где уже давно жил и служил в царских войсках Махметкул.
Кучум же бежал к ногаям в степь. Сначала ногаи приняли его дружелюбно, а потом стали сомневаться, что русские победили Кучума и выгнали его; и если они, ногаи, будут держать его, то пожалуй и с ними поступят не лучше. Посудили, порядили да и убили слепого царя.
Таким образом, Сибирское царство было окончательно покорено и русские вернули все, что после смерти Ермака у них было отнято.
В Сибири нет дома, нет избы, где бы не висел портрет покорителя Сибири Ермака Тимофеевича. В Тобольских церквах до сих пор поминают Ермака и убитых казаков.
В Тобольске Ермаку воздвигнут памятник на довольно высоком холме. Подножие у памятника гранитное, а верх мраморный. Памятник вышиною 7 саженей.
С одной стороны его высечено: «Покорителю Сибири Ермаку».
С другой стороны: «Воздвигнут в 1839 году».
С третьей стороны: «1581» (год прихода Ермака в Сибирь).
С четвертой «1584» (год его смерти).
Как современники, так и потомство забыли всю прежнюю беспутную жизнь Ермака и все его преступления и оценили его доблесть и старания применить силы и удальство на пользу отечества.