Страница 5 из 18
- усталость была такая, как если бы эта битва длилась целую вечность.
Я встал и подошёл к зеркалу. Мне вдруг страшно захотелось узнать, как я выгляжу. Почему-то казалось, что я, как минимум, поседел, даже брови должны быть белыми от пережитого, и, наверное, весь в морщинах, ведь битва шла очень, очень долго…
Зеркало в коридоре показало мне, что я ничуть не изменился, и это вызвало во мне большое
удивление.
«Не может быть такого, чтобы так долго жить и остаться таким же молодым…» Ощущение груза
прожитых лет не покидало меня.
Из кухни вышел друг родителей, не очень пожилой седой гражданин с масляными глазками, с
сигаретой в руке:
- Не спишь?
- Дядь Серёж, как я выгляжу?
Он посмотрел на меня критически:
- Да нормально, ничего необычного…
«Да, - подумал я, - тебе бы с моё пожить, посмотрел бы я, как ты будешь выглядеть…»
Меня не покидало ощущение, что мне, как минимум, тысяча лет...
Весь следующий день я пытался осмыслить пережитый сон-не-сон. Все ощущения были очень
реальны, очень. Я ходил под впечатлением целый день и никак не мог понять, что всё это значит.
В том, что это важно, значимо и что это, быть может, определит мою дальнейшую жизнь, я не
сомневался. Но как? Что за неизвестность ждёт меня?
А между тем, физическое состояние стало стремительно ухудшаться. Я перестал есть, следующую
ночь почти не спал, а на следующий день эти симптомы не только не исчезли, но и усугубились. Два
яблока за день и полная потеря аппетита – это нечто новое для меня, так как я всегда любил вкусно
поесть. Но что странно – от нежелания есть было хорошо, как-то сладко. Организм радовался
отсутствию пищи.
К концу второго дня я пошёл к Елене Ивановне, так как творилась со мною явно какая-то чертовщина, а лучшим специалистом по чертовщине из всех известных мне людей была именно она.
Сразу за дверью её квартиры меня встретили две чёрные лохматые собаки средних размеров.
10
Облаяв меня для порядка и получив нагоняй от хозяйки, они с важным видом удалились. Мы же
проследовали в зал, где вся стена, от пола до потолка, была уставлена книжными полками, и книги
были преимущественно мистического содержания.
Оглядев меня придирчивым взглядом, она сразу же поставила меня в центр зала, ушла и тут же
вернулась с церковной свечой:
- Влип ты, парень… Кто ж тебя так?... Ну да, ну да, знаю: Петя, тренер твой, голубчик, потешался…
- В смысле «потешался»?
- Ну, он же предлагал тебе «серьёзными вещами» заниматься?
- Ну да, было дело, но это же так, фигня…
- Ага, фигня, а что вчера было?
- Да, это уже не фигня…
- То-то и оно, ну да стой смирно, не вертись.
Елена Ивановна имела вид стопроцентной хохлушки. Чёрные игривые глаза, такие же чёрные, как
украинская ночь, волосы до пояса, забранные в хвост; она была очень милой женщиной, и при
этом очень хорошо знала своё дело. Как-то у знакомых ребёнок заболел рожистым воспалением, и, когда более половины его тела стало тёмно-красного цвета, а врачи разводили руками, Елена
Ивановна, по моей просьбе, вылечила ребёнка за три дня без всяких лекарств. Как? Я не знаю, но
она это сделала.
Вот и сейчас она стояла позади меня и со свечой в руке делала что-то неведомое, я же ощущал
лёгкое щекотание в позвоночнике.
- Удар ты выдержал, но тряхнуло тебя сильно. Скорее всего, будешь болеть, но недолго, организм
твой крепкий, быстро справится.
- Что за удар?
- Ну, ты ночью спал?
- Угу…
- Хорошо спал? Выкладывай, как дело было.
Мы пошли на кухню, она налила чай из душистых трав, мы пили, а я рассказывал: и о духах воздуха, и о женщине на ночной поляне, и о странном змее, и о Серафиме.
- Сам Серафимушка пришёл тебя спасти? Вот дела… Ну и досталось же Петеньке в ответном-то
ударе, ох досталось…
Я рассказал о победе, и об избавлении, и о Золотом Городе…
- Хорошо, значит, сам и победил. Ну, не сам, конечно же, Серафимушка тебя облагодетельствовал, но очищение надо закончить.
- Это как?
- А вот вставай, сейчас я буду руку вдоль позвоночника вести, а ты жди прихода радости, эйфории, ну, как пьяный, но только она сама придёт, радость-то.
- И что это будет?
- Ещё гений-самоучка Кандыба говорил, что когда вся хворь магией из тела выходит, душа радуется.
Ну-ка, вставай, не ленись.
Всё произошло в считанные секунды. Поток тепла по спине, и – настоящая, чистая радость.
Удивительно, как стало хорошо и… свободно. Я вздохнул полной грудью, глаза мои засветились.
- Ну что, пришла радость, а?
- Ага…
- Вот тебе и «ага».
Она весело рассмеялась:
- И ко мне тоже пришла. Радость… Она к обоим приходит, и ко мне тоже вот пришла.
Она весело хохотала, и я тоже, так вот вечер и закончился – на весёлой ноте.
Следующие два дня прошли в нервном напряжении.
По-прежнему почти не спал и ничего не ел, всё думал о ночном происшествии, даже на занятиях в
институте.
На третий день после посещения Елены Ивановны первым занятием в медицинской академии
была пропедевтика внутренних болезней. Изучали методы диагностики внутренних болезней, пальпацию, перкуссию и аускультацию. За этими мудрёными названиями скрывались ощупывание
11
и простукивание тела с целью выяснить в первом приближении – что там, собственно говоря, не
так?
Занятие вёл профессор, старичок лет семидесяти, с признаками начинающейся глухоты, но
колоссальным опытом.
Начиналось всё буднично, и, пока обсуждали теорию, было довольно скучно.
Но вот дело дошло до практики.
Профессор обвёл нас взглядом, пальцем показал на меня:
- Ну-с, молодой человек, раздевайтесь - на стол, будем вас обследовать. Рубашечку снимайте, торс
догола, не стесняйтесь, смелее.
Я разделся до пояса, лёг на стол.
Профессор продолжил:
- Метод перкуссии хорош при определении размеров внутренних органов. У здорового человека
его родные и, что немаловажно, здоровые печень и селезёнка полностью прикрыты рёбрами, не выступают за нижний край, и потому звук, исходящий при перкуссии, на всём пространстве
подреберья более-менее одинаковый. Вот смотрите…
Он положил средний палец левой руки мне на нижние рёбра с правой стороны, а средним пальцем
левой несколько раз по нему стукнул. Раздался характерный мелодичный звук – под рёбрами была
печень, паренхиматозный (не полый) орган, и звук был глухой.
Профессор продолжал:
- Вот послушайте, тут лёгкие, они звучат несколько иначе, не правда ли?
Действительно, лёгкие звучали иначе, чем печень.
- А вот печень, чувствуете разницу?
Все чувствовали разницу, и, удовлетворённый результатом, профессор продолжил:
- А теперь область подреберья. Она, как я уже говорил… Девушки, без смешков, перед вами пациент, что вы там шушукаетесь? Так вот, при простукивании она должна быть… Что за чёрт?
Он стал быстро стучать то выше, то ниже.
- Молодой человек, как вы себя чувствуете? Ничего не тревожит?
- Да нет, доктор, я, в общем-то, здоров.
- А вы не пьёте?