Страница 14 из 18
выворачивало наизнанку, сильно тошнило. Солнечное сплетение ломило и крутило. Помучившись
позывами рвоты, я лёг спать.
Проснувшись поутру, в первую очередь, восстановил в сознании все подробности вчерашнего
вечера. Звёзды, спуск, Голос, победа над сомнениями, что так глодали мне душу, воспоминание
об опыте Юрия Рериха… Тогда в дневниках он ещё написал, что с того момента началось его
знакомство, а позднее и сотрудничество с Махатмами Химавата… Помнится, после он утверждал, что даже побывал в Шамбале, которая находится в Танг-ла… Интересно, где это? Наверно, в районе
Кайлаша или южнее… А меня пригласят … в Шамбалу? Ну не сейчас, понятно, а когда-нибудь?
Вообще, моё теперешнее состояние очень напомнило мне озарение на Селигере, когда покой
снизошёл на душу и я почувствовал силу. Так и теперь – спокойствие и уверенность. Понял я, что, даже если никогда не увижу Махатм и не услышу этого чудесного голоса, я всё-таки не буду
сомневаться в Их существовании и в участии Их в моей жизни. Они есть, и Они обо мне знают. А
дальше всё зависит от меня.
Так, сидя в номере, я обрёл совершенный душевный покой, и ни тени сомнений не появлялось более
во мне. Я понял, что нужен был здесь и что приехал не зря. Что будет дальше? Я не сомневался, что
что-то да будет.
Примерно перед обедом в мою душу вдруг ворвался вихрь торжественности и почитания Махатмы.
Я понял вдруг, сколь Он высок в своей святости и всепланетности, другого слова и подобрать трудно.
В этот момент ярчайшего осознания Его значения и значимости я боковым зрением увидел, что в
комнате есть, кроме меня, кто-то ещё. Я быстро завращал головой, пытаясь увидеть, кто именно
стоит у меня за спиной, но изображение как бы растворялось. Я видел и не видел одновременно.
Вместе с тем, создавалось впечатление, что я вижу невысокого тибетца, коренастого и улыбчивого, в тёмно-красном, типичном для монахов, одеянии. Я понял, что он стоит рядом и именно его
посещение вызвало во мне такую бурю чувств. Было открытием знать, что эти чувства принадлежали
ему, а не мне. Это он так чувствовал, а в меня эти чувства перетекли, как, бывает, перетекает вода из
одного сосуда в другой, если ей никто не мешает. Видимо, он поделился со мною своими чувствами
и смотрел, приму ли я такое же отношение, не стану ли ему сопротивляться.
Это некое испытание на созвучие миру Махатм. Если сердце моё созвучит в унисон – значит, 27
оно тут же примет все их чувства как свои собственные. А если нет, если я притворялся, или был
неискренен, или в сердце затаил нехорошее, то чувства эти, конечно же, не пролились бы в меня
как водопад. Это мне стало ясно тут же.
Улыбнувшись, я приложил руку к груди, немного поклонился как бы вбок и так в поклоне и застыл.
Вдруг в моём сознании прозвучала мысль, яркая, как вспышка солнца в тёмной комнате, где
внезапно отворили ставни ярким солнечным днём: «К вечеру будь один и в покое. Он придёт».
Всё естество моё задрожало от радости, и я тут же проникся глубочайшей благодарностью к этому
вестнику. То, что это он и был, не вызывало у меня и тени сомнения. Впечатления от его посещения
были столь ярки, что вся моя жизнь казалась мне более блеклой, чем эти минуты общения. Что-то
настоящее было в нём – более настоящее, чем жизнь человека, и это придавало нечеловеческую
уверенность во всём происходящем.
До вечера я не ходил, а летал от счастья.
Около семи часов вечера, сделав все земные дела, я сидел в глубоком сосредоточении и ждал. Не
может быть, чтобы ничего не произошло. Уверенность в наступающем событии была столь велика, как если бы это было не нечто из ряда вон выходящее, а происходило со мною уже не раз, и я уже
даже успел привыкнуть к этому. Но не привычка, а уверенность в правдивости наполняла меня. Это
как преданность к Жизни, к которой посчастливилось прикоснуться.
И вот наступил момент, о котором и было сказано, – Он пришёл.
На что это похоже?
Трудно сказать. Как если бы всю жизнь ничего не знал, а тут вдруг стал понимать многое. Как если
бы никогда не видел, а тут вдруг стал видеть. Или был глух, а тут звуки стали ясно доноситься до
слуха… Вот как к этому отнестись и как описать тем, кто продолжает не видеть и не слышать?
Так и здесь. Всё существо моё утончилось так, что, хотя Его бестелесная фигура и не была видна
моему физическому взгляду, я чётко знал, где он стоит, как выглядит, и даже его взгляд был вполне
ощутим, как если бы это был взгляд физического человека. Так вот кто наблюдал за мною всё это
время!
Но не это наполняло меня. Чувства, гораздо более сильные, чем в момент утреннего посещения
улыбчивым монахом, бушевали во мне. Как их описать?
Можно сказать так: темя моё вдруг разверзлось, и я самим существом своим стал видеть звёзды. И
звёзды, и планеты, и черноту Космоса, но главное – я понял, что такое Беспредельность. И это было
не некое мимолётное чувство, которое, едва ухватишь, тут же улетает. Вовсе нет. Это было вполне
стабильное состояние сознания. Ощущая, что поток моего внимания и мыслей стремится вверх, тем не менее, я чувствовал: я сам весь был Беспредельностью в тот момент. Беспредельностью
познания. Я стал способен знать так много и так глубоко, что это удивительное свойство заставило
меня совершенно забыть, кто я и где я. Любой вопрос мой тут же находил ответ свой в самый момент
своего зарождения. И ответы эти были так глубоки, как и само бездонное небо, под которым я
оказался. Понимание всего, глубокое и вечное, стало моим «Я» в тот момент. И так продолжалось
несколько минут. Затем ощущение Беспредельности и всепонимания стало таять. Через полчаса
от него остались лишь глубина понимания и потрясение от открывшегося мира. Такое невозможно
было себе представить даже в самых смелых мечтах. Именно не разговор, но Откровение – вот что
произошло между мной и Махатмой в тот вечер.
Потрясённый, я сидел в кресле и думал. Так что это такое – «Мир Махатм»?
Мир абсолютно искренних чувств, чистых, как алмаз, и сильных, как ураган? Но это лишь преддверие
в Их Мир.
Мир Откровения и всепонимания? Но так он открылся мне, и это не значит, что так он откроется
кому-то ещё.
Мир мудрости и Беспредельности? Но Беспредельность – его основа, а мудрость – следствие от
знания его, но не сам Мир. Можно было сказать, что, как роса рождается, когда небо опускается
на землю, лишь в момент их соприкосновения, так и мудрость рождается, когда осознание Небес
прикасается к земным явлениям. Когда же сознание Небес не касается Земли, оно не проявляется
в виде мудрости.
В любом случае, дух мой ликовал, и, как туман опускается на поля в предрассветный час, так и
спокойное счастье опустилось мне на душу. С тем я и заснул.
28
На следующий день всё повторилось.
Опять улыбающийся тибетец пришёл часов в одиннадцать утра и порадовал мыслью о продолжении
Общения.
Часов в пять вечера я уже ждал, и ближе к половине шестого Беспредельность разверзлась надо
мною, а мягкий свет души Махатмы окутал мои чувства неописуемой чистотой восприятия Небес, так что весь окружающий меня мир перестал существовать.