И восходит луна

- О, - сказал он. - Дамы. Как дела?

Он не оборачивался к ним. Взгляд его был устремлен в темноту и вверх. Сначала Грайс не поняла, на что он смотрит. Но потом глаза привыкли к темноте, и Грайс увидела силуэт.

Он возвышался надо всем. Грайс узнала его безошибочно - он был такой белый, что светился в темноте. Кайстофер раскачивался, стоя на парапете над глубокой, широкой рекой.

Дайлан крикнул:

- Братишка, слезай!

И до Грайс донесся голос Кайстофера, громкий, задорный:

- А если я не хочу?

- Хочешь! А то завтра очень пожалеешь об этом.

- Если завтра наступит. У меня закончились лимонные леденцы, и я понял, что больше не хочу жить!

С высоты его голос доносился урывками, но слова оставались различимы.

- Тебе еще есть, зачем жить, брат! - Дайлан приложил руку к сердцу. Выглядело так, будто они играли друг с другом. Будто все происходящее было старой доброй шуткой. Но подойдя чуть ближе, Грайс увидела, что лицо у Дайлана серьезное, бледное, очень взволнованное. Голос, впрочем, оставался веселым.

С высоты до Грайс донесся смех, заливистый, резкий.

- Как и всякое существо, у которого есть психика, я живу только для того, чтобы отодрать свою мать и убить своего отца. Но автолиз плоти моей матери завершен, а отца невозможно добудиться, чтобы убить, если вообще возможно убить. Так что, не укладываясь в рамки фрейдисткой теории, я решил свести счеты с жизнью. Прощай, брат, попрощайся со своей вечно влажной сучкой за меня, я с ней не разговариваю, и прощай, моя милая жена!

Кайстофер раскинул руки, как будто собирался полететь, а потом сделал бесстрашный шаг вперед. Грайс зажмурилась, чтобы не смотреть, как он падает. Она знала, что с Кайстофером все будет в порядке, и все же ее инстинкты вопили об обратном.

Раздался громкий плеск воды, и Грайс открыла глаза. Кайстофер плыл по течению реки, так же раскинув руки. Изо рта он пускал длинный фонтанчик воды. Его белый костюм намок, а красные, клоунские носки казались черными от воды и ночи.

Дайлан ждал. Казалось, Грайс никогда не видела его в более спокойном и гармоничном состоянии. Он был очень сосредоточен. Грайс и Маделин стояли за его спиной, и отчего-то Грайс чувствовала, что это надежно. Он их защитит.

Грайс вдруг поняла, как чувствовали себя люди древних времен. Два хищника говорили друг с другом, пусть на человеческом языке, но сейчас здесь не было место человеку. Грайс чувствовала, как далеко они с Маделин на самом деле. Большие хищники не обращали на них внимания, и оба могли сожрать их, стоило только привлечь их. Чудовищный абсурд, усиливавший иррациональный страх заключался в том, что Кайстофер и Дайлан выглядели как люди, дурачились, в них не было ничего древнего - но именно сейчас их происхождение было очевиднее всего.

Кайстофер лениво перекинул игральные кубики, и небо над ними зажглось северным сиянием. Через пару минут Грайс увидела, как зажглись окна в домах.

- Неплохо, - сказал Кайстофер. - Освежающе! Хочешь поплавать, брат?

- Иди ко мне, братишка. Ты, наверняка, понимаешь, что пожалеешь обо всем, что делаешь сейчас?

- Я недавно трахнул свою молодую жену игрушкой для детей школьного возраста. Ты правда думаешь, что мне есть о чем жалеть?

Кайстофер вышел к берегу. Маделин и Грайс машинально отошли на пару шагов. Дайлан двинулся к Кайстоферу. Они замерли друг на против друга, Кайстофер еще стоял в воде, а Дайлан еще не касался ее носками ботинок.

- И что ты сделаешь, старший брат? - спросил Кайстофер. - Попробуй, и завтра все будет в газетах. Я ославлю себя на весь мир. Я сам себе враг. И тебе я тоже враг! Так что не двигайся, братишка.

- Ты же понимаешь, что можешь разрушить все, к чему стремился так долго? - осторожно спросил Дайлан. Застывшая улыбка у него на губах выражала только озабоченность.

Кайстофер подался к Дайлану, так близко, что, казалось, сейчас коснется носом кончика его носа.

- Ты лишил меня крови, Дайлан. А я хочу крови. Она мне нужна. Мои люди. Мои безумцы. И когда я скажу им, они будут действовать.

Он вдруг засмеялся.

Полная луна сияла над ними будто бриллиант, а северное сияние расцвечивало небо в зеленый и фиолетовый. Эти цвета ложились на их кожу, делали Дайлана и Кайстофера торжественными и жуткими.

- Мне нужна моя кровь. Ты лишил меня этого. Я убивал, и папа не был против. Это моя потребность. Но ты запер меня.

- Для твоего же блага, Кайстофер, - Дайлан протянул к нему руку, но ладонь его замерла в паре сантиметров от щеки Кайстофера.

- А кто у нас решает, что есть благо, кроме Платона, а, братишка? И почему ты решил, что благо для меня? Ты выбрал из двух братьев одного, того, который тебе больше нравился? Интересно, почему? Представь, как мы могли бы сделать это, братик? Фабрика трупов!

Кайстофер облизнулся, а потом вдруг его блуждающий, нигде не находящий покоя взгляд остановился на Дайлане.

- А, стой-ка, стой-ка. Ты выбрал не меня, потому что тебе важно, что будет с людишками, а? Ты слаб, Дайлан. Ты забыл, кто они.

Кайстофер повернул голову, наградил их с Маделин долгим, блестящим взглядом.

- Секс-игрушки, слуги, источники радости и удовольствий. Мы с тобой, красавчик, рождены, чтобы царствовать над ними. А ты позволяешь себе переживать за тех из них, кого я выберу для своей маленькой вечеринки. Глупый братик, ты предаешь свою природу. А я боготворю ее! У меня член стоит, когда я думаю о том, кто мы такие. Ты и моя вторая, так сказать половина, не ты, моя девочка, а я, потеряли представление о том, кто мы есть на самом деле.

Кайстофер вынул из кармана леденец, не спеша развернул его мокрую от воды обертку, лизнул и отправил в рот.

Он высунул язык, и Грайс увидела белую, плоскую, как монета, карамельку с синей, мятной спиралькой внутри.

Дайлан неожиданно взял Кайстофера за воротник.

- Слушай меня, брат. Отец - уснул, его больше нет и не будет рядом. Я не буду позволять тебе то, что позволял он.

- Потому что люди облизывают тебя и носят наклейки с твоим дурацким шоу на бамперах своих машин? - Кайстофер склонил голову набок. А потом Дайлан вдруг зашипел, будто переходил с человеческого языка на язык богов.

- Потому что я - глава Дома Хаоса, и ты будешь слушаться меня, хочешь ты того или нет. Или я заставлю тебя.

Грайс впервые подумала о том, что Кайстофер, сидящий в советах директоров нескольких транснациональных корпораций, являющийся первым за долгие годы республиканским сенатором Нэй-Йарка и обладающий влиянием практически на все правящие круги Эмерики, это младший брат Дайлана, который ведет лево-радикальное садомазохисткое ток-шоу, чтобы себя развлечь.

И пусть у Кайстофера была вся власть над людьми и их ресурсами, которую только можно было представить, пусть у него были связи в высших эшелонах спецслужб десятка самых могущественных стран мира, он был лишь вторым из богов. А первым был бестолковый, смешливый Дайлан. Он был первым сыном Ионатана, и он наследовал Дом Хаоса.

Кайстофер зашипел, говоря на божественном языке, оскалил белые зубы, как зверь. Дайлан зашипел в ответ.

Как странно, они разъезжали на машинах, жили в лучшем пентхаусе Нэй-Йарка, занимались политикой, брали кофе в "Старбаксе", понимали, что такое атомы и молекулы, были ознакомлены с искусством и историей человечества, носили дизайнерские костюмы и смотрели телевизор.

И в то же время, с них разом слетало все человеческое, как только они начинали говорить на своем языке.

Теперь две древние, жуткие твари скалили друг на друга зубы. А потом, в один момент, Грайс даже не отследила, кто был первым, они друг на друга кинулись.

Вцепившись друг в друга, они катались по берегу, на самой кромке воды. Они били друг друга, душили, кусали. Кайстофер схватил ближайший острый камень и проломил Дайлану череп. Все бы закончилось, будь они людьми. Кровь заливала лицо Дайлана, и в свете огромной луны, Грайс видела осколки его черепа и розоватый мозг. Но Дайлан будто не замечал. Он держал Кайстофера под водой, и тот дергался. Он все чувствовал, но умереть не мог.