Жирные Боги

Но злит даже не это…

Мы стоим на пороге вымирания, а общество изо всех сил пытается жить прежней жизнью, отвергая неизбежную кончину. Мне это напоминает попытку бьющегося в агонии заказать пиццу. Люди все так же продолжают ходить на работу, искренне удивляясь, когда очередное место за соседним столом оказывается пустым. Правительства призывают сохранять спокойствие, попутно обвиняя друг друга: русские – алчное ЦРУ, американцы – «советскую Россию». Без передышки, то проклиная друг друга, то в унисон клянясь, чем только можно, что каждый ученый на планете (от нобелевских лауреатов по астрофизике до учительницы химии – Анны Васильевны из школы № 3 города Елатьма) занят поиском лекарства.

Время на исходе, но пока «лучшие умы» смогли лишь выяснить, что энергия, вырабатываемая организмом сдохлосов, просто исчезает. Если совсем просто, то пища расщепляется на органические вещества, которые поступают в клетку. При этом клеткой должна высвобождаться энергия химических связей. Но энергии нет. Клетка жрет, как не в себя, а энергии для работы обратно не поступает. Ученые все исследуют и исследуют, пытаясь выяснить, как в том анекдоте, куда из запертой комнаты исчезли сломанная табуретка, три металлических шара и пьяный русский. И пока они разгадывают ребусы, очередная порция загадочных мумий готова. Нам же, тем, кто еще не заразился, приходится быть подопытными кроликами. Мне даже отпуск дали. Кстати…

Я глянул на часы – меньше, чем через час, нужно ехать в больницу. В который раз медики сделают мне томографию всего, возьмут все на анализ, чтобы опять не узнать причину, по которой меня стороной обходит болезнь СДХ. Но выбора все равно нет.

Я сидел в очереди к терапевту. Еще месяц назад, когда нас обязали ходить на осмотры, ждать приходилось долго – толпа везунчиков, миновавших участь называться сдохлосами, еле помещалась в коридоре. Лица были одни и те же. Постепенно, коротая время за непринужденной болтовней, мы перезнакомились. Знали кого как зовут, кто где работает, семейное положение. Случались даже быстротечные романы с пересудами, расставаниями и вторыми шансами. В общем, скучать не приходилось.

Но очередь постепенно мелела. Если кто-то из нас выходил из кабинета опустив глаза в пол, мы знали – список «везунчиков» стал чуть легче. Больше мы его не увидим. С каждым выбывшим, лица вокруг мрачнели все сильней. Мы понимали – заболеешь ты СДХ или нет, неизвестно. Сегодня здоров, а завтра врач разочарованно отметит, что вес уходит слишком быстро.

Как сказал один мной знакомый, услышав приговор: «Хотя бы не придется таскаться сюда каждый день.» Оно и понятно. Как только появляются симптомы СДХ, врачи теряют к тебе всякий интерес. Они не знают, что делать с больными, поэтому изучают здоровых, пытаясь понять, как нам это удается. Больных – много (исследуй не хочу), здоровых все меньше.

Закинув ногу на ногу, я прислонился головой к прохладной стене, и дремал, гоняя по кругу тяжелые мысли. В очереди осталось всего 7 человек. Минут через 40 буду уже на пути к дому.

Мужской голос назвал мою фамилию. Я открыл глаза. Надомной возвышался врач, пристально разглядывая мое лицо и дожидаясь хоть какой-то реакции. Я кивнул, давая понять, что врач не ошибся.

– Пойдемте! – приказал он и зашагал по коридору. Коллеги по очереди с интересом наблюдали за событием – незначительным, но все же выходящим за рамки привычного. Я поспешил за доктором.

Мы поднялись на этаж выше, подошли к кабинету без таблички. Щелчок замка и мы внутри.

– Садитесь! – мужчина махнул рукой в сторону кушетки, а сам направился к столу, заваленному какими-то папками. Я послушно сел и стал с любопытством разглядывать врача.

За время походов в больницу, я, кажется, успел повидать и запомнить весь персонал, в изобилии обитающий в этих стенах. Со скуки, особенно последнее время, я вглядывался в лица пробегающих мимо людей. Человека, увлеченно перелистывающего бумажки, я однозначно видел впервые.

Молодой. Возможно мой ровесник или чуть старше – года тридцать три. Темные волосы, выразительные скулы, слегка небрит, поджарый. Лицо можно назвать приятным. Смущали лишь мешки под глазами, какие бывают у всех, кто весело провел ночь в клубе. Хотя этот не похож на гуляку, скорее наоборот, а значит, это лицо сильно уставшего человека.

Врач оторвал взгляд от бумажек и посмотрел на меня. Я рефлекторно отвернулся.

Мужчина встал, подошел, протягивая маленький кусок картона. На визитке написано, что передо мной Дмитрий Михайлович Федоров, врач-анестезиолог, спасающий людей в стенах пятой клинической больницы.

Что он тогда делает здесь, на другом конце города?

– Зови меня Димой, – он протянул руку. Я на секунду замешкался и, кажется, невольно поморщился. Мне это знакомство нравилось все меньше. Не люблю, когда происходит что-то непонятное. А сейчас именно такой случай.

Получив свое рукопожатие, врач взял стул, поставил напротив и сел. Кушетка высокая и получилось, что я сижу на голову выше. Меня это немного успокоило. Появилось ощущение, что я снова контролирую ситуацию или, как минимум, понимаю мотивы этого странного человека. Хотя это не так.

– Зачем я здесь? Это какое-то новое обследование?

Врач словно не слышал мои вопросы:

– Давай сразу к делу. Что ты знаешь о болезни… СДХ?

Я рассказываю все, что слышал по телевизору: о потере энергии клетками, о слабости, похудении и, как итог, смерти. Врач удовлетворенно кивнул, явно ожидая от меня меньшего.

– Хорошо, но почему это происходит с людьми? Какова причина? Ты назвал симптомы, но не причину.

– Дмитрий Михайлович…

– Дима, – поправил он.

– Дима, – соглашаюсь я, хотя не понимаю к чему эта фамильярность. Друзей я не ищу. Особенно здесь. – Почему вы меня спрашиваете? Разве я не обязан сюда ходить именно для того, чтобы вы выяснили это.

Врач усмехнулся:

– Тогда мне жаль твоего времени. Ты тратишь его напрасно.

Повисла неприятная тишина. Я ждал, что Дмитрий продолжит, но он молчал, вновь уткнувшись в папку с результатами моих исследований. Как реагировать-то? Когда я уже хотел попросить объяснений, врач продолжил:

– Представь: десятки тысяч ученых во всем мире каждый день ковыряются в пробирках, исследуют миллионы больных и здоровых людей с единственной целью – найти причину СДХ, и все впустую. О других смертельных болезнях нам известно намного больше. В случае СДХ никто не понимает причин. Как она появляется? Как распространяется? Как выбирает цель? Вирус это, инфекция, химикаты, радиация? Что это вообще такое – СДХ? Если ВИЧ – это вирус, карцинома – неконтролируемый рост клеток, то СДХ – это ничего. Просто исчезновение энергии из организма человека. Что-то с работой митохондрий связано, но и это больше гипотеза. Ты можешь сдать анализы еще тысячу раз, но причину, почему ты до сих пор здоров, а другие умирают, мы так и не найдем.

Молодой врач замолчал, давая мне возможность обдумать услышанное. Меня конечно посещали мысли, что походы в больницу – затея бесполезная, но я отмахивался от них, надеясь, что забор крови и разглядывание моих слизистых хоть как-то поможет приблизиться к разгадке. Но каждый раз, приходя сюда, в глазах врачей я не находил веры в результат. Казалось, с каждым днем они все больше отчаивались, хватая руками воздух. Призванные спасти человечество умирали также, как и мы, их лабораторные мыши. Отсутствие результатов тушит пламя горящего сердца. Рутина поглощает даже желание жить.

Новый знакомый был честен. Он произнес вслух то, в чем ни мы, временные «везунчики», ни врачи, не решались признаться – чем больше проходит времени, тем меньше шансов спастись. Никто не знает, откуда взялась СДХ и как ее остановить. Паршивый расклад.

Врач все это время неотрывно следил за моим лицом. Дождавшись финала моих размышлений, он произнес, медленно и четко – так, чтобы я по-настоящему услышал:

– Кажется, я знаю, почему возникает болезнь…