Страница 8 из 10
Местные мужчины предпочитали собираться в “Кабаньей голове”. Обстановка там царила грубоватая, что импонировало взрослым магам и отпугивало школяров. Каменный пол и стены, массивные потолочные балки, добротные деревянные столы и скамьи, зачарованные свечи в старинных бронзовых подсвечниках, простая глиняная посуда — всё это создавало атмосферу средневекового трактира. Да и кухня была соответствующая: никаких десертов — только мясо, огромные порции колбас и жареной картошки, хрустящие сочные куски рыбы, омлеты со свиными шкварками и луком, пирожки с мясом и требухой — рай для голодного мужика, который не знает слова “калории”, а уж аббревиатура ЗОЖ наводит его на мысль о темномагическом проклятье.
Заправлял в заведении сам хозяин — Аберфорт, которого все завсегдатаи звали попросту Абби. Он стоял за стойкой, разливал разнообразные напитки, а его эльф разносил заказанные блюда по столам и собирал оплату. Абби был несколько угрюм, но неназойлив и молчалив. Как поведал мне вездесущий и всезнающий Филиус, семью Дамблдоров поразила череда несчастий, в результате которой от неё осталось только два брата: коллега-декан Альбус и трактирщик Аберфорт.
— Гаррик, они серьёзно поругались, — рассказывал мне зять. — Даже подрались прямо на похоронах сестрёнки. Уж не знаю, что там произошло, но все виноваты, всё-таки смерть по причине чужой неосторожности останется на их совести. Братья вместе с другом устроили дуэль, а несчастная девочка попала под чьё-то шальное заклятье, так что все друг друга винят, хотя все трое хороши, на мой взгляд.
— Ну, Фили, если даже расследование ничего не дало, то значит, надо всё забыть. Горе, конечно, но нельзя жить только прошлым.
Узнав эту историю, я начал по-другому относиться к мрачности хозяина заведения. Теперь я частенько присаживался за стойку, выпивая стаканчик огневиски и угощая молчаливого бармена. Постепенно между нами налаживалось подобие товарищеских отношений, пока однажды, придя в ранний час, я не стал свидетелем ссоры моего профессора — поставщика фениксовых перьев и его брата-кабатчика.
Завидев меня, парочка тут же замолчала и вежливо раскланялась со мной. Альбус торопливо покинул заведение, а я устроился за стойкой, попросив порцию рыбных палочек и кружку эля. Когда заказанное было подано, Абби уселся напротив меня и налил себе огневиски. Я помалкивал, считая, что лезть в чужие семейные дела довольно некрасиво, но если мой товарищ сам решится на разговор, то я, конечно же, выполню роль “дружеской жилетки”.
— Гаррик, ты извини за эту безобразную сцену, — начал разговор хозяин после второго стаканчика алкоголя. — Я так на него зол! Даже не представляю, чего он ко мне таскается всё время! Нудит, нудит, типа, мы же братья… Да на кой он мне сдался, такой-то брат?!
— Аберфорт, ты немного не прав, — я успокаивающе похлопал его по руке. — Прости, но я случайно оказался в курсе вашей истории и трагедии, что постигла вашу семью. — увидев согласный кивок собеседника, я продолжил: — Так вот, если ты не против, я выскажу свой взгляд на вашу ситуацию. Вы потеряли родителей, а потом и сестру, но остались друг у друга — цени это, друг мой. Я внезапно оказался совершенно одинок, понимаешь? Была семья, а потом — раз, и все ушли за грань… Если бы мы случайно не повстречались с Меропой, я бы так и остался потерянным осколком. Поверь мне, не стоит зацикливаться на обидах, двигайтесь вперёд, всё-таки Альбус неплохой человек, заботливый и тебя не оставляет, хоть ты и рычишь, как голодная мантикора.
В тот день мы вдвоём допоздна сидели в закрытом кабаке. Абби изливал свои обиды на брата и с каждым словом становился всё спокойней, даже извечная угрюмость пропала с обычно нахмуренного лица. По сути, ему было всего-то около пятидесяти лет, что для волшебников почти молодость, но замкнутое выражение и насупленность превращали его чуть ли не в старика.
После нашей пьянки-исповеди Аберфорт стал спокойней и приветливей с посетителями. Со мной он общался запросто, что немудрено после совместных посиделок с распитием нескольких бутылок алкоголя. Альбус теперь частенько сиживал за барной стойкой, о чём-то негромко переговариваясь с братом. А однажды, видимо, узнав, кто именно смягчил нрав строптивого кабатчика, он подарил мне бутылочку слёз своего фамильяра.
— Ну что вы, мистер Дамблдор, — начал отказываться я. — Это слишком дорогой презент! Да и не сделал я ничего такого, что заслуживает подобной редкости!
— Мистер Олливандер, Гаррик, вы позволите перейти на имена? — после моего кивка он продолжил. — Я несколько десятилетий пытался помириться с Абби, но всё было тщетно. Моя вина слишком велика, я сам любил нашу сестрёнку, но тогда всё так сложилось, что она погибла, когда с нами был мой друг. Я знаю, что если бы не пригласил Гела, то ничего бы не было…
— Альбус, история не терпит сослагательного наклонения, как говорят умные люди, так что кто знает, что именно произошло бы с вами в дальнейшем, если бы не то несчастье. Может быть, вы уехали бы со своим товарищем, навсегда покинув семью и родину, Хогвартс остался бы без прекрасного преподавателя, а ваш брат ухаживал бы за больной сестрой и ещё неизвестно, что из этого вышло бы. Я считаю, что надо надеяться на то, что, может быть, в другой реальности ваши родные живы и здоровы, а вы наслаждаетесь счастьем в кругу семьи. Мы ведь волшебники и не понаслышке знаем, что наша душа — бессмертная субстанция, которая бесконечно перерождается в разных мирах, ведь Вселенная бесконечна, а Магия творит великие чудеса…
Альбус, успокоенный моими словами, всё-таки вручил мне свой волшебный презент, и с тех пор мы с ним стали приятельствовать. Я частенько приглашал его в гости на партию шахмат, во время которой мы обсуждали мировые и локальные новости, пили кофе с миндальным ликёром, делились последними сплетнями и просто уютно молчали, наслаждаясь дружеской атмосферой.
Со временем мой товарищ начал всё больше мне доверять. Как я понял, друзей у него не было, а постоянное пребывание в стенах школы не оставляло времени и возможности для образования собственной семьи. Однажды он поделился, что тот самый тёмный маг, что сейчас набирал силу в Европе, и был тем другом, участвовавшим в трагической дуэли.
— Гаррик, мы мечтали о счастье для всех волшебников. Чтобы нам не надо было прятаться от маглов, чтобы мы гордились нашими талантами, а не скрывали их от простецов, — запальчиво рассказывал мой собеседник. — Всеобщее благо — такой девиз был у наших мечтаний, мы хотели перевернуть этот мир и занять достойное место среди всех людей, невзирая на наличие дара или его отсутствие.
— Знаешь, друг мой, “вера - то, ради чего умирают; идеология - то, ради чего убивают”, так что каждое горячее желание может стать смертью для несогласных с ним. Допустим, я люблю миндальный ликёр, и ты его любишь, — это благо для нас обоих. Но в то же время, если я съем свежие орехи, то моя аллергия может привести к анафилактическому шоку, а ты можешь лакомиться ими спокойно, — благо для тебя и зло для меня. Поэтому не стоит винить себя в том, что твой товарищ пошёл по пути террора. Ты выбрал созидание, а он — дорогу разрушения, и никто из вас не сможет пройти чужую тропу.
Альбус долго молчал в тот вечер, больше не поднимая тяжёлые темы, так что его выводы из нашей беседы я так и не узнал. Дела не давали мне скучать и вспоминать об этом разговоре, да и время стремительно несло нас к войне. Замок и Хогсмид были в безопасности, как и Косая аллея, — все эти локации находились в пространственном кармане, защищённом от бомб и снарядов, в отличие от мира простецов.
Мой крестник подрастал, жил на два дома, имея собственную комнату и мастерскую у меня, и вот так рутинно и незаметно пришло время его поступления на первый курс. Счастливый и гордый ребёнок попал на факультет “орлов”*, который мы оба с его отчимом рекламировали как место для самых умных студентов. Меропа пыталась робко возражать, что Гонтам положено быть на Слизерине, но мы легко её убедили, что на своём факультете Филиус сможет позаботиться о сыне.