Страница 6 из 7
За лавкой Савичева магазина, в низах большого Макарова дома открыл, а точнее, арендовал помещение под свою лавку иногородний купец Тимофей Иванович Киселев. Откуда он и когда пришел в наши края, неизвестно. Говорят, что начинал торговать с коробочки: ходил по хуторам с коробком на горбу, то есть был коробейником. Квартировал Киселев с семьей в подвале вышеуказанного дома. У него были дочь
Евгения и два сына: старший Алексей работал приказчиком у какого-то купца за пределами Дона, и младший, Яков, по словам Е. Я. Багреева, был «с ограниченным умом и глупыми поступками. В магазине продавалась всякая всячина. Из продуктов – крендели, орехи, сахар, конфеты разных сортов, ражки (растение с Кавказа, а то и из Индии), инжир, урюк, пряники, изюм и мед – белого, желтого и коричневого цвета. Хранился он в больших и малых бочках. Большие семьи нередко брали целый такой бочоночек, благо стоил он не очень дорого. Из посуды – чайные чашки, фарфоровые чайники, тарелки, миски, лампы, ложки, чугуны, сковороды, ведра. Из галантереи – вязальные спицы, наперстки, фитили для ламп, иглы для шитья, свистульки, спички, папиросы, махорка, бумага, ученические принадлежности. В его магазине продавался даже керосин, деготь, впоследствии торговал и вином. Товары закупал в Урюпинске. Говорят, за сутки доходил туда. Впоследствии заимел лошадь.
Интересен бытовой штрих. У Киселева умерла жена. В одно время из станицы Усть-Медведицкой какими-то судьбами занесло на хутор толстую, ожиревшую особу. Она польстилась на богатства купца и объявилась в роли его второй жены. Это была скандальная женщина, оскорбляла покупателей в лавке, возле нее и на площади, причем всегда орала мужским голосом: «Я – офицерская дочь! А кто вы, безродные людишки!»
Торговлю свою Киселев прекратил до революции; сам умер в 1922 году в Поповке, где и похоронен. Дочь Евгения вышла замуж на хутор Сомовский за Константина Бочкова, а сын Яков, отслужив в Красной Армии, в 1925 году возвратился было в хутор Попов, но потом уехал в Ростовскую область.
Западнее Киселевой лавки, на углу главной улицы и переулка, идущего к подворью кулака Храпова Мануила (по-уличному Малушкины), когда-то стоял круглый двухэтажный дом, принадлежавший блинковскому казаку Степану Илларионовичу Патрину. В этом доме на первом этаже до революции размещался кабак «монополка» (от слова «монополия» – винная лавка или кабак, от царской государственной монополии, единственного в казачестве права на торговлю спиртным). Это была единственная в хуторе торговая точка, принадлежавшая государству. Продавались в нем исключительно спиртные напитки: водка, немного спирта и вино. Водка была простая, с опечаткой красного сургуча и так называемая «белоголовка» – с опечаткой белого сургуча. Для расфасовки водки применялась стеклянная посуда разной емкости: двухведерные и ведерные бутылки – такие обычно брали к свадьбе или на проводы-встречи служивых; так называемая «четверть» вмещала в себя 1/4 ведра или пять бутылок; бутылки в литр, в 0,6 литра, поллитра – все были узкогорлые и звались одним словом «полбутылки»; четверть бутылки и 1/8 бутылки звались в народе «мерзавчиками». Цена водки такова: 0,6 литра – 40 копеек, пол-литра – 20 копеек.
Так как кабак был государственный, то для работы в нем продавцу-кабатчику нужно было внести определенный налог, а это, разумеется, было под силу только богатым, состоятельным людям. В поповском кабаке кабатчиками работали приезжие со стороны. Например, в начале века (в 1903–1904 гг.) работал Бега – его из стариков редко кто помнит; после него – казак-вахмистр Василий Тимофеевич Бирюков – лысый краснорожий толстяк, ходивший в белом суконном пиджаке, как вельможа, были и другие, например, Арсентий Львович Кондрашов называл какого-то Козлова. Все кабатчики жили на втором этаже кабака. В обязанность кабатчиков входила также доставка спиртных напитков.
После распродажи водки в 1915 году кабак закрылся. Дом, где он находился, С. И. Патрин перевез к себе в х. Блинковский.
Напротив кабака – через улицу, на углу переулка большую территорию занимал купец из местных казаков – Андрей Романович Саломатин. Принадлежавший ему магазин находился не в самом доме, а в приспособленном для этих целей рубленом амбаре, который стоял чуть левее дома. В его лавочке продавались исключительно кожевенные или обувные изделия и хозтовары. Из кожевенных изделий было следующее: юртовый и подошвенный материал, целые кожа, кислина, штиблеты, рабочие сапоги.
Хозтовары представлены были в основном железно-скобяными изделиями: вилами, косами, ножами, лопатами, топорами, гвоздями, железом и пр. В небольшом количестве торговал керосином. Закупать товар ездил сам. Просуществовал этот магазин до 1919 года.
Также торговал А. Р. Саломатин. Он занимался перекупкой скота, для этого в весенний период закупал у населения захудалый скот. У станичного правления на конском отводе он арендовал земельный участок, где и производилась пастьба. Пастухи были наемные, больше из хутора Глуховского братья Андрей и Платон Антоновы, иногда стерег и их отец Петро, по прозвищу Витой. После нагула гурты отгоняли на станцию.
Умер А. Р. Саломатин в 1925 году. В его доме впоследствии размещались библиотека и сельский Совет.
Напротив А. Р. Саломатина, через улицу, в круглом доме, повернутом лицевой стороной к площади, жил богатый казак-ростовщик Савватей Егорович Филин. Ему приносили и по дешевке сбывали зерно, муку и другие ценности, на которых он наживался. Кто приносил? Пропойцы, воры и другие элементы, которых не жаловали заботой сердитые родители.
Помимо этого филины содержали «въезжую квартиру», или «въезжий двор» – знаком того был пучок ковыля, подвешенный на шесту у передних ворот. «Въезжую квартиру» Филин открыл с умом: мимо хутора Попова пролегал шлях на хутора Рябов, Холомкин, Политов, Андреяновка, Федосеевскую станицу. В любое время года путники, «сидельцы», нуждавшиеся в ночлеге, останавливались в его квартире, но более всего таким гостеприимством пользовалось станичное начальство: атаман или его помощник. Сколько Савватей Егорович брал за ночлег, никто не знает.
Про Филина сохранилась в народе такая быль-небыль. Однажды у него ночевал заезжий конторщик, и тут же он пропал. Несмотря на предпринятые поиски, его не нашли. Следователь обращался и к С. Е. Филину, но получил ответ: «Ночевал, а утром уехал». Только перед Великой Отечественной войной, в их пустом доме, при открытии пекарни, под полом обнаружили склеп-могилу, в которой лежали человеческие кости. Люди поговаривали, что это, по всей вероятности, и был пропавший конторщик. Ныне в этом доме магазин уцененных товаров.
Рядом с домом Филина в большом круглом доме был шестой магазин. Дом этот в 1914–1915 года построил казак из хутора Кузнечинского Капитон Николаевич Саломатин. По характеру он был суровым, аккуратным. Имел двоих сыновей: Сергея и Василия, которых поощрял в учебе, гордился ими, и двух дочерей-портних. Первоначально в дому проживали обе его дочери. Они шили на продажу, в основном женские изделия. Одновременно в незначительном количестве вели торговлю пряниками, конфетами, орехами, кренделями, а также ученическими принадлежностям. Занимались они торговлей до революции.
В конце 1919 года Капитон Николаевич перешел на жительство с семьей (жена и два сына) к дочерям, и их магазин-лавка прекращает частную торговлю.
С 1921 по 1928 год в Саломатином доме открыли магазин, или иначе кредитное товарищество, где можно было купить разную мануфактуру, промтовары и пр. С 1932 года этот магазин стал иметь два отдела: один – винно-водочный, торговал в ней Илья Демьянович Поносенков, а в другом отделе сельпо открыло продажу хлеба и булок.
Как видим, в лавках поповских купцов было много разных товаров, иные отпускались даже в кредит. Однако многие товары приобретались на стороне. Так, зажиточные казаки, несмотря на отдаленность, вывозили продавать на лошадях хлеб, в основном пшеницу, на специальные ссыпки: в Себряково, Филоново и реже в Урюпинскую. Там покупали и везли домой нужные для семьи и хозяйства товары: лошадиную сбрую, стекло, железо, кухонную посуду, товар для обуви, материал на платья, красивые женские платки, пальто, материал на пальто, точнее на шубы, они были опушены и назывались «поречье»; вяленую, сушеную, малосольную или пластанную рыбу; соль (после Гражданской войны за ней ездили даже на Маныч), вязки кренделей, в больших жестяных банках монпасье – красивые и сладкие леденцы, которые у нас назывались «лампасеты», халву и сахар. Сахар того времени продавался большими кусками, или грудами, которые в народе звались «головами». Каждая голова была с одного бока остроконечная, с другого – круглая и широкая, отчего по форме такие куски напоминали пушечный снаряд размером с самую настоящую конскую голову – отсюда, наверное, и их название. Цветом тот сахар был не белый и не желтый, как нынешний песок и рафинад, а голубоватый и до того крепкий, что не сразу и разобьешь.