Страница 5 из 7
Когда Шарапов возвратился в Федосеевскую, братья-племянники скупили у него оставшийся припрятанный товар и продолжали торговать до самой революции. Потом их лавка перешла в кооперацию: в кредитное товарищество.
Кроме Шараповых более мелкими торгашами в станице были Платон Федорович Буданов и его сын Федор Хренников – на станичном кладбище до сих пор валяется уникальное гранитное полированное надгробие центнера в три весом, некогда воздвигнутое на могиле своей рано умершей дочери.
И совсем мелкие лавки держали иногородние Калежников и Иван Иванович Ельцов. С революции последний торговал всем: дегтем, промышленными товарами, солью, конфетами, красками и прочими.
Помимо частных лавок в станице Федосеевской был государственный кабак, или, как тогда говорили казаки, «монополка», где продавались спиртные напитки.
В станице Слащевской жил купец Савичев – в их деревянном двухэтажном доме располагались два магазина, заведовал которыми Василий Александрович. Его брат – Егор Александрович открыл магазин в хуторе Поповом, Федосеевской станицы; кроме этого, двухэтажный дом-магазин Савичевы имели в станице Усть-Медведицкой. Небольшую лавочку имел иногородний Калежников (родственник федосеевского Калежникова).
Во многих хуторах лавок не было (в хуторах Лутковском, Кузнеченском, Блинковском, Ольховском, Грушевом, Холомкином, Евсеевом и других). Хуторов, где они имелись, было не так уж много. Так, на сегодняшний день известно, что в хуторе Филинском до революции было две лавочки. Одна принадлежала казаку Никите Ивановичу Ерошенкову. Торговал он мелочишкой: сахаром, конфетами, мылом, табаком, спичками и пр. Вторая лавочка находилась недалеко от мельницы, лавочником в ней был Иван Васильевич Макаров, по прозвищу Шалыгин, торговал тем же самым, что и Ерошенков. Почему у него такое прозвище? В станице Федосеевской жил богатейший московский купец по фамилии Шалыгин (позднее этим магазином заведовали Шараповы) – по нему в насмешку и окрестили Макарова. Когда он выезжал со своим товаром в Федосеевку и располагался у станичной церкви, люди со смехом говорили: «Ну купец Шалыгин торгует!».
В хуторе Скулябном до 1919 года в своей лавке торговал Абрам Фокиевич Мачев (или Мачеев). Кто чего украдет – к нему. Буданов Ефрем Зотич собирал по хутору яйца и сдавал их куда-то – там его отоваривали конфетами, пряниками, табаком.
В хуторе Глуховом лавка была в доме Михаила Калиничева. Торговал конфетами, пряниками, может, даже и вином.
Наибольшее количество лавок в Захоперье было сосредоточено в хуторе Поповом. Все купцы и лавочники в этом хуторе хорошо известны. Их лавки находились рядом с Вознесенской церковью и преимущественно вдоль главной улицы.
Первым с востока магазин был расположен у дороги, в ныне несуществующей каменной хате. Когда возник, никто не помнит. Принадлежал Михаилу Ивановичу Попову – казаку родом из станицы Федосеевской. Он был калека: горбатый и хромой, поэтому ходил на двух костылях. Жил рядом с магазином. М. И. Попов вел незначительную торговлю кренделями, конфетами, орехами, а в основном продавал лекарства: камфару, нашатырный спирт, касторовое масло, пластыри, купорос и пр.; имел в продаже немного гвоздей.
Держал пару лошадей. Поднаняв извозчика, он ездил за товарами для своей лавки на близлежащие станции. Кроме того, собирал у населения пух, перо. Умер М. И. Попов в 1916 году, и магазин его закрывается.
Второй магазин принадлежал иногороднему Василию Христофоровичу Воронежскому (или, как коротко звали его в народе, Настофорич). Был он уроженец Красного Яра, оттуда переехал в станицу Федосеевскую, а уж из нее подался к нам, в хутор Попов. Произошло это, по-видимому, сразу же после открытия церкви, т. е. в 1892 году, когда хутор Попов интенсивно стал заселяться. Сразу же после приезда Воронежские, недалеко от Попова магазина, построили себе глаголеобразный под железом дом. Тогда же, на месте нынешнего железно-скобяного магазина В. Х. Воронежский выстраивает себе магазин и открывает в нем торговлю. В основном продавал промтоварные изделия: хлопчатобумажный материал разных расцветок, суконные ткани высшего сорта, «касторовое» сукно лодзинских фабрик (Польша), ситец (в 1913 г. цена метра ситца была 18 коп.), шерстяные женские платки, мужские головные уборы – казачьи фуражки, соломенные шляпы; пряжки, резиновые пояса, разные галоши. Подбор этих товаров В. Х. Воронежский завозил обычно под сезон. В незначительном количестве у него продавались школьные принадлежности: писчая бумага, ученические тетради, перья, ручки, карандаши, чернила; кроме того, в таком же количестве торговал порохом, дробью, а также гвоздями, ножами. Также в небольшом количестве имелись кондитерские изделия: сдобные пряники, простые и сдобные баранки, сушеные булки, печеный хлеб – за величину его звали «жернова». Хлебобулочные изделия пекли и привозили из Урюпинска; продавались конфеты разных сортов: «дулечки» – три штуки на одну копейку; были конфеты сантиметров по двадцать пять длиной каждая, в бумажной обертке и на концах махры – одна копейка штука; третьи сорта – с начинкой продавались на вес.
Продажу всего производил как сам Василий Христофорович, так и его сын Дмитрий, ставший впоследствии белогвардейцем, достойным отпрыском отца, ярого реакционера. Семью купца обслуживала батрачка Елена Ивановна Синицина с хутора Кузнечинского. Впоследствии она жила у родных в городе Свердловске и умерла в возрасте восьмидесяти трех лет.
Товар Воронежский ездил закупать сам на станции Себряково, Филоново и Урюпино. У него была пара лошадей, если требовались еще, то нанимал. Все вышеперечисленные товары он брал в кредит у московского купца.
Кроме торговли В. Х. Воронежский занимался закупкой у населения пуха, пера и птицы в битом виде – индейки стоили до рубля, куры – 35 копеек, гусей редко кто продавал; что интересно, скупал живых сорок – по 10 копеек за штуку. Все это он отвозил на станции и продавал.
В 1915–1916 годах магазин перешел к его сыну Дмитрию. На вывеске так и значилось: «Магазин принадлежит Дмитрию Васильевичу Воронежскому».
Просуществовал этот магазин до 1919 года. В это время, ввиду Гражданской войны, поступление товаров в него сократилось; оставшиеся нераспроданные товары Воронежские похитили, их магазин навсегда закрылся. Сам старик Христофорович умер, а Дмитрий (впоследствии офицер) эмигрировал в Болгарию.
В 1923 году магазинный дом был продан Федосеевскому ЕПО (единое потребительское общество), а дом Воронежский в 1928 году их второй сын Павло Васильевич продал за 750 рублей Поповскому сельсовету.
Вблизи магазина Воронежского на месте Медведицкова каменного сарая стоял второй промтоварный каменный магазин. Народ звал этот магазин «Савичев», так как он принадлежал Георгию (или Егору) Александровичу Савичеву. Родом он из станицы Слащевской, там жил он с братом Василием Александровичем; в станице имели двухэтажный дом с двумя магазинами, такой же дом стоял и в Усть-Медведице (ныне г. Серафимович). Когда был открыт этот магазин, никто не помнит. Сам Г. А. Савичев в хуторе не жил, а лишь наезжал из Слащевки. Всеми торговыми делами у него заведовал приказчик. Попеременно ими были: иногородний Яков Семенович Лихобабин с хутора Грушева, Алексей Михайлович Булгаков. С. Н. Свинухов называл фамилию еще одного продавца: Краснобаев. Квартировали приказчики с семьями в Макаровом дому. В магазине Савичева продавались в основном те же изделия, что и у Воронежского; кроме того, у него продавались тулупы, пальто, а также мед и сахар. Фунт сахара в «Савичевом» магазине стоил 8 копеек.
Сам хозяин магазина ездил на близлежащие станции и там закупал товары в кредит. Помимо этого Савичевы закупали у населения в битом виде гусей и утей и отвозили для продажи на станции.
В 1910 году Е. Я. Багреев пишет, что в 1916–1917 гг. Савичев продает свой магазин и товары в нем Алексею Михайловичу Булгакову.
В 1913 году Булгаков построил себе дом. Кроме торговли закупал у населения пух и перо. В Гражданскую войну в 1919 году магазин его закрылся и прекратил существовавние. Само здание под ним Булгаков разобрал на хлевы. Чтобы как-то прожить, он в 1933 году продал свой дом Николаю Тарасовичу Кузьмину (из х. Грушева), сам жил на квартирах по хуторам. Умер, говорят, на хуторе Сарычи под плетнем и похоронен там на кладбище в лодке.