Страница 3 из 7
Станичные атаманы подчинялись непосредственно окружному атаману. Окружной атаман назначался наказным атаманом из числа профессиональных военных в звании от войскового старшины до генерал-майора. У него было два помощника и немногочисленная канцелярия. Чем занимался окружной атаман? Он контролировал подготовку казаков к военной службе, следил за порядками в станице Урюпинской, проверял работу станичных атаманов, выделял стражников для сопровождения окружного архиерея, когда тот выезжал в станицы и хутора. «Был случай, кажется, в станице Зотовской, – вспоминает Е. Я. Багреев, – когда группа боевых казаков встретила кибитку архиерея непристойными возгласами и показывала несомый на плечах скелет лошади, поднятый из воды. Слух об этом распространился по всему Хоперскому округу». Поддерживать правопорядок в округе окружному атаману помогали семь полицейских.
Кто управлял Хоперским округом и в какой последовательности, установить не удалось. Последним окружным атаманом, по словам Ивана Викторовича Апраксина, был Демидов. По словам же Е. Я. Багреева, «последним атаманом был Черкасов. Его особняк находился в центре станицы Урюпинской – большой двухэтажный дом, при нем был сад. Это я хорошо запомнил, потому что находился в особняке, где отдыхал с красноармейцами 36-й стрелковой дивизии 9-й армии в 1919 году. Среди нас были и федосеевцы. Там мы резались в карты на «керенки» – бумажные деньги, кипятили в котелках чай, заваривая его наломанными в саду вишневыми ветками».
Кто же прав? Ответ на этот вопрос дала газета «Хоперский вестник» № 1 за 1991 г., где в специальной статье я прочел, что «в 1907–1913 годах атаманом Хоперского округа был полковник Андрей Иванович Черкесов».
С окончательным установлением советской власти в Захоперье, в конце 1919 – начале 1920 года, хуторские, станичные и окружные были низложены. На смену им пришли сельсоветы (на хуторах) и станисполкомы (в станицах).
С тех пор прошло немало лет, но память о верховодящей власти казачества – атаманах сохранилась до наших времен в самых различных вариантах. Например, в Алексеевском районе, на территории колхоза им. Блинкова в двух километрах от хутора Третий Лог (Ложанка), в верховьях Малого Струбного байрака есть Атаманский пруд. Скулябинский житель П. Е. Пономарев говорил, что называется так потому, что «запружен он был когда-то по приказу зотовского станичного атамана для зотовского конского отвода. Возле него были летние казармы для атарщиков. Пруд делали люди со всех хуторов зотовского юрта. Каждый год, после подновления земляных работ атаман тут же, возле пруда, ставил людям водки. После распития ее происходили кулачные драки».
Или еще. В Подтелковском, выше станицы Слащевской находится Атаманская долина. Название происходит от того, что раньше, по приказу слащевского станичного атамана на этом месте происходили праздники, скачки.
Про былых атаманов в народе сохранились пословицы: «терпи казак – атаманом будешь», «куда атаман кинет взглядом, туда мы кинем головы»; песни: «На речке было, да на Камышинке», «Ай вы, братцы мои, атаманцы» и др.
В казачестве издавна существовало правило: преступления большой важности – убийство, воровство, разбой и пр. подлежали суду Войска и от нас велись в окружных судах: в станице Урюпинской, а больше в станице Усть-Медведицкой (когда нижнеприхоперские станицы входили в Усть-Медведицкий округ). Случаи маловажных проступков и личных оскорблений решались окончательно самим станичным обществом на полном сборе, где обыкновенно производились и допросы прикосновенных к делу. Станица Федосеевская в этом случае не была исключением. В ней при станичном правлении для этих целей была оборудована тюрьма с нарами, в ней под охраной временно размещали арестантов.
Как во все времена и во всем мире, в нашем крае случались убийства. Про один такой случай, произошедший в хуторе Кузнечинском, рассказал уроженец хутора Н. Ф. Патрин.
«В 1911–1912 годах недавно вернувшийся со службы житель названного хутора Иван Перфильевич Кузнецов (по-уличному Перш) похвалился хуторянину Тимофею Потапову (по-уличному Чернавин), что встречается с одной «жалмеркой», муж которой служил на действительной службе. Потапов заспорил с ним: «Не верю, говорит, чтоб солдатка принимала тебя, ведь я с ней гуляю». А Перш в ответ: «Не веришь, так удостоверишься. Я ей скажу, чтоб она вечером вышла в сад, а мы спрячемся в кустах до ее прихода. Как она покажется, я выйду к ней, а ты будешь наблюдать».
От нынешнего местожительства Зацепилина, по другую сторону Едовли находился большой фруктовый сад. Оба явились туда заранее. Как только увидели, что жалмерка идет, Перш вышел ей навстречу, а Чернавин стал наблюдать за ними. Когда они присели в кустах, Перш стал обнимать ее, а она не сопротивлялась, отвечала ему тем же. Тогда Чернавин вышел из-за кустов к ним и процедил сквозь зубы: «Так, что же ты, сукоедина, торгуешь и нам и вам?» Она вскочила на ноги. По словам Перша, Чернавин ударил ее кулаком в левую часть груди и с одного удара убил ее насмерть. (Этому можно поверить, потому что Тимофей был высокого роста и силенкой бог не обидел.) Затем Чернавин и Перш подвесили ее веревками на яблоню так, что можно было подумать, «дескать, она подвесилась сама».
Утром следующего дня Перш подрядился какому-то «яичнику» отвезти яйца в Михайловку. («Яичниками» у нас назывались добровольные люди, занимавшиеся закупкой куриных яиц среди населения – по цене от 10 до 20 копеек за десяток – с последующей сдачей их государству; это дело осуществлялось вплоть до коллективизации.) Чернавин ушел не то в Федосеевскую, не то в Зотовскую станицу. В этот же день семья обнаружила в саду подвешенную молодку и известила об этом хуторского атамана. Тот доложил в станичное управление. Появились станичный атаман и полицейский. Про связь Чернавина с этой женщиной многие хуторяне знали, ну и некоторые досужие мужчины и женщины пошли навстречу следствию для выяснения причины этого происшествия.
Как только Чернавин и Перш явились домой, их по одному и начали путлять, в конечном счете уличили в убийстве. Состоявшийся суд приговорил обоих к семилетней каторжной работе, со ссылкой куда-то в Сибирь. Возвратились домой только в конце 1917 года».
Еще один трагический случай произошел примерно в то же время, а именно в 1910 году в хуторе Ольховка в семье атамана Ефрема Ивановича Филина. Живший с ним в одном дому многодетный зять Петро Иванович стал пить, дебоширить, избивать жену – Ефремову дочь. Потом и совсем ушел от жены, однако временами, прибегая, отколотит ее и опять уйдет. Ефрем Иванович заявил хуторскому атаману Акиму Васильевичу Щедрову, что когда-нибудь убьет зятя. И вот однажды, когда в очередной раз Петро напился и стал ломиться к тестю, Ефрем Иванович потерял терпение и из коридора, через верхний глазок, выстрелил из ружья в зятя и уложил его наповал. После этого он заявил хуторскому атаману, что убил Петра.
Чувствуя, что каторги не миновать, Ефрем продает пару быков и за вырученные деньги нанимает адвоката. Тот подсказал: «На суде ты и говори, что тягался с пьяным вооруженным зятем и ружье нечаянно выстрелило». Следуя этому совету, Ефрем Иванович на суде оправдался, и ему ничего не было. Оставшихся детишек Петра – Логана, Алексея, Груню и Григория Ефрем Иванович воспитывал вместе с дочерью.
В том же хуторе Ольховка поповские жители Афанасий Буданов и Никита Бочков за золотые деньги хотели удушить свою старуху. Но совсем удушить кто-то помешал – старуха осталась живая. Суд все же был, и душегубам дали по семь-восемь лет каторги. Никита Бочков вернулся, а Афанасий Буданов так и не появился больше в хуторе.
Трагический случай, по словам жителя хутора Скулябного Алексеевского района Алексея Тимофеевича Чурекова (1904 г. р.), произошел в станице Аржановской того же района.
«Служил в царской армии казак хутора Красинского по фамилии Укустов. Прослышав, что его жена дома гуляет с другим, с Куликовым, отпросился у полковника домой и пообещал привезти… Так и сделал. Ночью, неожиданно придя домой, он захватил жену с Куликовым. Стукнув его, Укустов отрезал к-ц и уехал в полк.