Страница 8 из 16
«Живущие на мусорке коты…»
Живущие на мусорке коты,Меня считая равным по судьбине,Подходят, благодушны и просты,И я стою у них посередине.Они не лезут с ласкою к ногамИ не являют чувства униженья,По их глазам угадываю самИх горькое святое откровенье.Они котов домашних мне родней,Понятные, как ветер и туманы,Как позднее дыхание полейВ осаде взбунтовавшихся бурьянов.И все они извечно без имен:Им имена без надобности всякойНа воле вольной. Ухнет если гром,Подвал есть с сокровенною клоакой.Захлюстанная баба из ведраПлеснет помоями на них угрюмо,Они забьются в уголке двораИ, лапкой умываясь, рады утру.И я живу под прессингом тычков,Недобрых взглядов хамов и пустышекБез имени и прочих орденовВ своей судьбою нареченной нише.И я бегу от грома под сирень,Руками закрываюсь от помоев.И следует за мной живая теньСветлейшего на свете домового.Лиходеи
Непонятно было раньше,А сегодня – в петлю лезь!Что ни час, ни день, то ранаИ в крови зубной протез.А лелеял все надежду:Буду старым – отдохнуОт огульного невежества,Что заполнило страну.Чикиляю я в сторонке,Не встреваю в разговор.«Глянь, поэт! – летит вдогонку, —Ни к чему нам этот сор!»Молодые и откормленные,По бутылке – в кулаке,Им ли знать России корни!Родина в «черновике».Стаей шлындают, цепляют,Зубоскалят, хохоча,Наземь женщину валяютИ кофтенку рвут с плеча.И прохожие во страхеБез оглядки прочь бегут.А несчастной ее «ахи»Не помогут, не спасут.Драма – воплощенья срама,Удушающий удав!Вот тебе и «ма-ма… ра-ма…»Дима… Владик… Владислав…И букварь. Училки голос:«Всем пятерки! Так держать!»…Соскользнул рисковый полоз.Чью-то бьют жену и матьЛиходеи, отморозки,Кольца бликами в ноздрях.Запропали где-то россы.Вон грядет уж скорый крах.Ну а мне терять-то нечего,Зашибут… Не лучше ль так?!Подвернул. «Сюда со свечкою,Щас поймешь». В лицо – кулак!И трусливо разбежалисьПо домам. Проголодались.Впечатлений через край!Им Христом заказан рай.«Сосед, на корточках согнувшись…»
Сосед, на корточках согнувшись,Сбирает реденький крыжовник,В работу вкладывает душу,От остального отрешенный,Мирского, будничного, словноВ деянье этом смысл главный.Тем часом я за словом словоВ тетрадке сочиняю главы.Он к вечеру варенье сварит,Зимою будет наслаждаться.Строк напишу еще сто двадцать,И новая поэма, паря,Готова! И под стужный морокВ жилище с ароматным чаемЕе прочтут, и юный отрок,И кто от жизни заскучает.Окрестит нас творцами кто-то…Не стану в логике копатьсяСлов сих, они коль в обороте.Сосед (сказали бы в народе),Один он будет наслаждаться.Как скудная былинка
Женщина тоскует о мужчине,Пусть не принц на розовом коне,Не поэт пусть, мучимый кручиной,Не герой на «мировой» войне.Не до таковых ужо, а лишь быМужичок, хотя бы с ноготок.Волохатый пусть он, словно леший,Даже пусть, родименький, без ног.Да она бы на руках носилаПо нужде иль, скажем, на народ,И постыдно мелочь не просила,Хоть и крошка не попала в рот.Все сама бы. Все с большой охотой —Покормить, заштопать, уложитьВ чистую постель. Ведь ей заботы —Как чело трехперстьем окрестить.А то что же? Хата-сиротинкаБез мужского мата, табака.А сама – как скудная былинка,Что порой дрожит от ветерка.Русская горюха-неудаха,Сердце не жалели ни Кольцов,Ни Некрасов. Без оглядки, страхаСколь щемящих высказали слов!Ничего с тех пор не изменилось,Так же бабе белый свет не мил.Змей Горыныч лютый закружилсяИ крылами небушко затмил.Злючая поземка бьет в окошко,Встать бы да пригрубок затопить,Но булгачить старенькую кошку —Жмется к боку. Надо как-то жить!«Навильники, мешки и катухи…»
Навильники, мешки и катухиИ черте что еще в колхозном рабстве!Я успевал тогда писать стихи,С ребятами подраться, искупаться.Ей-богу, лучше жизнь тогда была,Пусть цыпки на ногах, урчит в желудке.И нас судьба по рытвинам вела,Какой ни есть ты – крепкий или хрупкий.Все шли единым строем к светлым дням,А рядом тетки, матери (ух, сила!)Шагали встречь «разбуженным ветрам»,Все дальше от войны нас уводили.Разуты и раздеты, голодны,Но нам совали без речей бурсакиИз желудей – увесисты, черны,Крушины горше, но для нас так сладки!Финал блестящ: кто кончил ФЗУ,Кто стал шофером, молотобойцем в кузнеИ летчиком один – стращать грозу,А я в любви сознался самой музе.И ныне те ж мешки и катухиИ черте что еще в российском рабстве!Но так же сочиняю я стихи,Чтоб словом за народ с властями драться.