Страница 14 из 17
Бесовщина
Облачное ожерелье.Солнечный лак. Роса.Часам к десяти примерноНа ипподроме сельскомМногоголосье – всякийС кривых прогнивших скамеекЖаждет увидеть зрелищеПочти мирового значенья,Хотя его зачинатель,Организатор и заводилаПьяница-конюх Сашка,С придурковатой улыбкой,А руки вечно в навозе.Сашка глотнул с четвертинки,Мелькая на заднице латкой,Пошел «парадом» командовать,Чем громко всегда гордился!Дошел до железки, ударилКуском арматуры по нейИ вслед всплеснувшимся звукамДо самых ушей улыбнулся,Как будто каждому нынчеПодарок большой обещая,Рублем золотым или камнемЖемчужным иль чем-то еще,Что сам отродясь и не виделИ даже не снилось ему…Ах, Сашка, дурашка, пропойца,Поймешь ли (пожалуй, навряд ли!),Кому ты прилежно так служишь,Из кожи лишаистой лезешь,Чтоб новую грамоту к ночиПовесить в саманке своей?Но гонг прозвучал! Нет возврата…Иль проблеск души покаянья,Иль вздох: «Что я делаю, гад!»Уже закипела «арена!»…Уже гладиаторы бьются,Пронзая друга друга мечами!..…Уже на быка навалилисьДесяток крутых мужиковИ – копьями, копьями, копьями…На холке густой частокол!…Гонг прогремел! Все понятно,Все ясно, чем зиждется жизнь!«Недурно! Еще б самогонки…»Последние капли… «Дождусь…Потом уж за Сивку… Конечно,Она победит, как и в прошлом,И в том, позапрошлом году!»Втесался в толпу пьяный Сашка,Чтоб вместе со всеми орать,Свистать, озорно улюлюкатьИ – россыпью мат непременно,При этом ничуть не стесняясь,Дак некого – все поголовноТут слиты в единое… всеОдним обуяны желаньем,Слепою, безумною страстью,Гипнозом, дурным колдовством.«Арена», гляди, всколыхнулась,Наверно, до недр ключевых,Окрест зашатались деревья,А ветер с зари не гулял…Какая напасть приключалась?Выходит, разверзнется пропастьИль с неба огонь упадет?Иль всякая чертовщина?Лавина опутала ноги,Тугая, ревущая, в комьях,Спрессованных струй. Это Сашка,Продажный служака и конюх,Послал сатанинскую силу(Не много ли взял на себя?)Лужайку живую убить!Она, сатанинская сила,Ей злобствовать самый резон —Особых препятствий не видно,Запретов и вещих молитв.Она полонила людишек,Она прорычала железом,Она у наездников ушиЗаполнила звездной сиреной,А очи – морозной тоской.Какие там люди… не людиНа седлах трусливо сидели,Их синие губы кривились,А щеки вот-вот оторвутся,Как палые листья… И те,Кто с Сашкою был в одной связке,И в спевке одною кто был,Кипели, бурлили, дурили,Увы, безымянною массой.И только в лучах оставалисьСвятыми бегущие кони,Каурые, чалые кони,Пятнистые… масти любой!Бегущие добрые кони,Бегущие чудные кони,Бегущие жалкие кони!..Простак, с головою, как пеньКривого столетнего дуба,А Брод, маслакастый настолько,Что хоть на берцовую костьЖелезки кузнечные вешай,А Рыжий, облезлый, похожийНа склеванный впопыхахПодсолнух за перелазомХмельным воробьиным семейством.А Сивка, а Сивка… глядите,Огромным трясет животом,Он, кажется, волочитсяВсей массой по серой земле,Как будто бы от КАМАЗаНадутую камеру к речкеТащат гуртом пацаны!«Умора!», «Потеха!», «Ах, Сашка,Какой выдумщик-забияка,Что выпустил эту старуху!От смеха живот надорвешь!»Кричали, орали людишки,Азартом сильней накалялись,Азартом погибельным, страшным,А были не лица, а рожи,И были не руки, а сучья,Мелькали рога и клыки,И сполохи молний сверкали,А выси, как ночь, почернели,В помине не стало росы.Простак, с головою, как пень —Копытами шлепал он грузноПо пыльному кругу, и БродКопытами шлепал по кругу,И Рыжий за ними… Все в мыле,Как в снежной густой бахроме.Они понимали: так надо,Должны все бежать и бежать,Покуда толпа не упьетсяИх болью смертельною вдосталь,Покуда в глазах не померкнутОстатние отблески дня,И век их совсем не истаетНа этой проклятой «арене»,Которую выдумал Сашка,Безмозглый, пропащий, бездушный,Лакей, подхалим, хвастунишка,Дешевых бумаг собиратель,А в них сатанистов слова:«За доблесть высокую, службу…И впредь твердо верим…» И Сашка,Как в прошлые годы, лелеялБыть нынче опять «удостоенЗа подвиг», ей-ей, вознесен.А Сивка, надеялся, точноПоставит рекорд неизменно,Двадцатый за век свой рекорд!Он пьяный лежал под скамейкой,Сквозь наволочь мутного хмеляЕму представлялось: восходит,Нет, плавно взлетает, беззвучноНа славный, златой пьедестал!А Сивка пахала, долбила,Корябала грунт и хрипела,И мордою в пыль окуналась,Которая с пеной смешалась,Которая с кровью смешалась.А Боженька, вишь, занемогший,Задерганный массой людскою,Затравленный массой людскою,Во все разуверивши, сирый,Забытый, чужой, на задворкахНебес неуютных, ненастныхСлезами незримыми плакал.