Страница 13 из 17
Внучек
Спозарану бабушкаВыгнала гусей.Спит внучонок-ладушкаВ холодке сеней.Нет нужды мальчонкеОборвать свой сон.Пухлые ручонкиПораскинул он,Богатырь – и только,Молока едок.Босоногий Толик,На прутке – ездок!Все пока вначале —Высока цена!Бабушка вздыхает,Ко двору шагает:– Не сгуби, война!..Я присел на вербную колоду
Угощает пряной медовухой:«Мою чашу выпейте до дна!Чтобы задышало русским духом —Хоровод всплеснулся у гумна!Парни девок за бока держалиКрепко так, как будто бы боясь,Что они вот-вот взмахнут крыламиИ взовьются в зоревую ясь!..»Август добрый, не таи обиды,Некому пригубить твой настой,Ни одной души я не увидел,Озорной, веселой, огневой!Из конца в конец прошел я хутор,В каждое окошко заглянул.Как же и погибельно и крутоВетер злой в былые годы дул!Я присел на вербную колоду,Вот коровка божья, вот слова,Вырезанные: «Не забуду сроду…»Но кусок отпилен на дрова.«Не забуду сроду…» Память, память,Ты ль короче стала локотка?Долго бушевала жизни замять,Сам не раз сбивался с большака.И блуждал отшельником отпетымПо чужим и пасмурным краям,Не вникал с молитвою в приметы:Сколько было кочек, сколько ям!Это я на древесине буквыКовырял железкою юнцом,В верности я клялся Бузулуку,Летнику с сорокой и стожком.И не только я… Под мхом нащупалИмена «Василий», «Николай»,«Михаил». А вот и Петр Щуров,Он моложе. Вот… «Ты угадай», —Голос кроткий. Пальцами «вникаю»:«Генка», «Вячеслав» да «Святозар».И того моложе… вспоминаю…То озноб вкогтится. А то – жар.Никого их нет. А также многих…Кто вдали. А кто – на небесах.Потерялись все пути-дороги,Только вьется пыль, как горький прах.Я один прибился, недобитый,Не угробленный вконец судьбой.Полдень светится, росой умытый,Ласково струится надо мной.Я ловлю губами мед незримый,Пью его взахлеб. За всех я пью.За свои нагрянувшие зимы,За святую родину свою.Август славный, август златобровый,Трапезу со мною раздели.Аль тебе я не был братом кровным,Не от Бога ль оба, от земли?И на голос мой он обернулся,Покачнулись ветки тут и там:Солнечная чаша покачнулась,Раскололась чаша пополам.Мария
М. А. Шкараборовой
Она не знаменитая артисткаИ не жена поэта Евтушенко.Приблизилась ко мне шажками близкоИ улыбнулась ласково-душевно.Платочек на ней в аленьких цветочках,А платьице из голубого шелка.– Как куклу, нарядила меня дочка.Вот пред тобой! Да, видно, мало толку!Зачем тебе, писателю, старуха,Хоть и землячка. Хоть с тобой сиделаЗа партою одной, шептал ты в ухоСвои стихи – они ведь уцелели,Все в памяти до строчки. Прочитаю.Я щас. Давай присядем на колоде.Когда тебя я изредка встречаю,Душа, как птичка, делается вроде,И вот порхает и ликует звонко,Потом не вдруг она угомонится.О, ей бы за тобой лететь вдогонкуИ в хутор бы вовек не воротиться!– Ну, что ты взволновалась так, Мария,Дай подержать в ладонях твои руки.Ты только лишь калитку отворила,Я понял: долгою была разлука,Уж это точно. В Прихоперье нашем,Ан и во всей Донщине, уверяю,Нет, не нашлось тебя, казачки, краше!– Зато теперичка желта, хромаю,Ни спереди, ни сзади не осталось,Вся износилась до последней жилки.Пятнадцать внуков, правнуков.К ним жалостьТакая, что…Порывом ветра былкиВзметнуло над проулком. И затихло.Подсолнух улыбался нам по-детски.– Порой за них боюсь. Ведь злое лихоГуляет. От него куда бы деться!– Да, видимо, годков этак с десятокРоссийскому народу будет худо.– А че же Путин?– Хлеб ему несладок,Но он идет на амбразуры грудью!Уж больно крутанул на поворотеГорбач, а Ельцин с похмелюги двинулТак на раскате… Их кнутом пороть быНа лобном месте!– Господи, помилуй!Я руки отпустил ее. Три разаОна перекрестилась.– На верандуИдем-ка, Алексеич, гость родимый,Я знала, что приедешь в хутор, раноПо радио сказал… зовут Владимир.– Мавродиев Володя. Тоже пишетИ тоже ищет истину.– Идем.Внучек проснулся, бабку кличет. Слышишь?Попотчую его я молочком.Тебе же я налью со льда вишневки,Да и себе стаканчик. Че ж говеть!Все делала Мария быстро, ловко,И любо было дорого глядеть!Внучек Сережа уминал ковригу,Захлебывал из кружки и нет-нетОт удовольствия ногою дрыгалИ вдруг сказал:– Я знаю, ты поэт.Я вырасту и тоже научусяСловечки расставлять, как у тебя,Чуть что, поможет бабушка Маруся,Из города приехал я не зря!По очереди все разговорились.Сережа сыт. Мы с бабушкой пьяны.– А помнишь, как ты мясом подавился?Сама-то в эти горестные дни,Чтобы с тобою быть мне солидарной,Я в школу не ходила. В сад уйдуИ там реву.– Поэтому недаромЯ нынче здесь. И через год приду.– Нас, сорок первого рожденья, малоВ живых – вот ты да я и твойВасилий брат да Петя Емельянов,А сколько улеглося под землей!Опять о грустном! Ну-ка, чекалдыкнем!Чтоб жить и не тужить! Мы щас споем.Старинную! Подхватывай: «По ди-кимСте-пям!..» Или про Дон?Мария со скамейки вдруг вскочилаИ в пляс пошла, частушкою соря,Как бисером! Сама краса и сила!Забытая румяная заря!Потом она качнулась…– Закружилась…Я ей помог присесть, водички дал.Но счастием ее глаза лучились,И я глубоко, радостно дышал.– Ты праздник подарил мне, Алексеич,Такой шальной давно я не была!Насыплю я тебе дурашных семечек.Вон уж машина за тобой пришла.– Но где стишок, что ты пообещала,Давнишний мой?– Так это я сейчас…Но тост давай поднимем-ка сначалаЗа хутор, за Панику и за нас!За то, чтоб повстречаться новым летом!– Не на земле, так в райских небесах!– Тобою сочиненные куплеты —Они, как земляника на устах:«Челку ты расправила(Улетит – не тронь!).Как ты мне понравиласьВ пляске под гармонь!Платье, будто в инее —Белое в лучах,И косынка синяяБьется на плечах!Щеки разгораются,Как зари венец!Гармонист старается —Тоже молодец!Кружишься с улыбкоюНа виду у всех…Ночь такая хлипкая —Все кругом в росе.И луна гнилушкоюТлеет на плечахОблака… Мы слушаем —Журавли кричат.Ты такая кроткая:Пляски не стыдись,Не она б, короткая,Мы бы не сошлись».– Да, это мой… Мне было лет семнадцать.– И мне семнадцать было. ПосвятилЕго ты мне. Годочки те приснятся…Сон сердцу моему настолько мил,Что просыпаюсь вся в слезах счастливых.– Зачем сейчас, Мария, плачешь ты?– Мне наяву открылось нынче диво:Со мною разговор вели цветы.А за Паникою, за гатью кто-тоКого-то окликал: вернись… вернись…Не оборвись, Великой Песни нота,Святая Жизнь, на родине продлись!