Страница 8 из 16
Черная птица летает
Я ушел от общественной жизни,Не читаю стихи «на народ».И в любви не клянусь я Отчизне,Не зову: «Дружно двинем вперед!»Не осталось запала и бойкости,Истомилась в бореньях душа,Осквернилась от всяческих подлостей —Все благое они сокрушат!Нет надежды уже на спасение,Белый свет поразбрызган. И тьмаЗатопила поля и селенья,Плачет скорбно Россия сама.Не утешить ее и молитвой,Вон свечою береза горит,Это значит, что некому в битвеСупостата-злодея сразить.Он высоко-высоко забрался,Силы черные шлет наискось.Я всю жизнь с ним безропотно дрался,Да вот сделалась квелою кость,И ослабли, раздергались мышцы,Сломлен дух, не поднять мне мечаГоловы своей высохшей выше,Чтобы насмерть ударить сплеча.Кто отважится? Кто помоложе,Побойчее на рифму и слог?Тот бездарен. А этот не может —От плохого вина занемог.Только черная птица летаетНад безродной, поникшей страной,Караулит она, ожидает…Я худой погрозил ей рукой.«Гляжу я на цветы, на небо и на воду…»
Гляжу я на цветы, на небо и на воду,По росяной земле хожу я босиком.«А дальше скажешь ты, что любишь ты природуИ зорюшку встречаешь за лужком», —Так усмехнешься ты, по жизни строгий умник,В газетах изучая товарооборот,Зеленого отнюдь не слышишь всплеска-шума,Как он идет по борам и «гудет».И Боже упаси, тебе в упрек поставитьТвои заботы, будни – ведь ониНасущны и оправданы. Я славлюЛюдей подобных в праздничные дни.Ты видел сам: в твоем я магазинеБумагу не однажды покупал,И ручки, и стиральные резинки,И уцененный брежневский пенал.Все в норме жизни. То подъем. То под гору.Препятствий нет. И вдруг десятки их.И хочется сбежать хоть на недельку в город,И там в трамвае пляшущем составить стихО подлом ЖКХ и о «Газпроме» алчном,О зверствах полицейских в сообществе людей.Потом бумажку нанизать на пальчикИ пробежать бы по России всей!Но я блефую. Между тем уродомСебя не представляю нипочем.…Гляжу я на цветы, на небо и на воду,По росяной земле я шляюсь босиком.«Я не то чтоб опешил и в шоке…»
Я не то чтоб опешил и в шоке…Будто сердце корябает гвоздь.Полосует мне сиверок щеки,И калины мерещится гроздь.О, как я далеко отдалилсяОт плетней, от избушки родной,Где когда-то на свет появилсяНа виду васильковых полей.Гнетом пала чужая округа,Бренность гложет сознанье мое.Тучи движутся страждущим цугомИ навязывают миру свое —Ледяные изломы и страхи,Угнетенные всхлипы дубрав.Вон одна проявилася плахой:Быть казненным мне — прав иль не прав.Быть растерзанным мне на обочинеВ неведенье от зрака Высот.Гроздь калины сквозь наволочь ночиТо погаснет, то кротко зовет.Как ей мать моя доброй молитвойЯсным днем сотворила наказ,Чтоб земные провалы и пыткиВ заполошный осилить смог час.Распознав красных ягод мерцанье,Я обрел бы обратно межуК свету детства, к истокам познанья,Где я вещее слово скажу.«Я говорю: моя Россия…»
Я говорю: моя Россия,Мое Отечество, страна.И та ж лучинка с керосином,Заиндевелая стена.А мать на Бога гневно кóсится.Просила. Да ниче не дал!С него-то ничего не спросится,Что было можно, все он взял —Кормильца-мужа и здоровье,И молодых годов весну.Полуразрушено подворье,И Жучка воет на луну.Я помню, хоть совсем был малый(И это будто в сердце нож!),Как при погонах некто шалоПозорный учинял грабеж.И отымалось все до крошки,До петушиного пера.Хоть как скреби в тарелке ложкой,Пустой окажется у рта.А их-то, ртов, как щелей в изгороди.Глаза б закрыла… и в отрогИ на кривой осине… «Изверги!» —Ору сегодня. Но не Бог,Ему уж стало не под силуПротивостоять. И воскрешатьПорабощенную Россию,Запуганную властью мать.Чужое все – река и пашни,И даже дом, где в детстве жил.Я прячу смертную поклажу.Меня уж нет. Я – опочил.Вкушайте, изверги, вампиры,Топчите прах мой сапогом.Останется живою лираВзметенным грозным топором.«Мой гроб поставят под калиной…»
Мой гроб поставят под калиной(Так надо с этого начать!),И батюшка с бородкой клиномЗадорно будет отпевать.И книжное косноязычьеВоспримет или нет Господь.Иное осенит величьеВ прощальный час мой дух и плоть.Она наклонится, калинушка(Случалось ли так на веку?),Услышу ласковое: сынушка…Жаль, что заплакать не смогу.