Страница 12 из 16
«Стариковские длинные ночи…»
Стариковские длинные ночи,Снов раздерганных жуткий бедлам,Разорвете вы душеньку в клочья,Но я вас никому не отдамДо последнего сладкого вздоха,До улыбки — ей вечною быть.Я не скрою, что с вами мне плохо,Зато знаю, куда надо плыть,По какому разлучному кругу,Где ни боли, ни чувств, ни беды,Только плачет предсмертная вьюгаНа виду у сиротской судьбы.«Снег неглубок, и чернобыль…»
Снег неглубок, и чернобыльНа нем сурово обозначен,Как древности скупая быль,О коей уж никто не плачет.Ан плакать некому, увы,На много верст, до края неба —Скулящий вопль сухой травы,Его сейчас услышал где бы?!Отбился рьяно от шоссе,Побрел искать плетни и хаты.Я бормотал: «Ушли не всеПод холмик смурный и покатый,Остался кто-то там живойМеж звездной моросью и почвойПо крови, по душе родной,Как я, судьбою опорочен».«Я уеду, может быть, сегодня…»
Я уеду, может быть, сегодня,Может, завтра. Может, навсегда.Даже если будет непогодаИль случится гневная беда.Ничего меня уж не удержит,У крыльца не схватит за рукав.Поздняя исполнится надежда —Нажито в достатке много прав.Собираю сумку исподвольки,Самое насущное кладу:Карандаш, бумаги белой дольки,Все, с чем в дни текущие в ладу.Не забуду захватить таблетки,Ими хоть воспользуюсь навряд.И на память от калины веткуС корешком, «ТАМ» чтобы вырос сад!Собираюсь, могучусь, вздыхаю,Сяду сам на краешке стола —Если кто-то планы разгадает,То мои порушатся дела!«Пред ликом чистого листа…»
Пред ликом чистого листа,Пред ликом Светлого ХристаЯ жизнь провел в уединенье,Не покидало вдохновеньеВ суровом бытие моем,Я страстью был одной влеком —В строке молитвенной воспеть,Восславить равно жизнь и смерть.Я скудость хлеба и жильяНе отвергал, как и земля, —И ропот, и огонь грозы,И зной в полдневные часы,И хмарь предзимняя – в упор,Поземки придорожный сор.Стихии жесткие природыМой разум не смущали сроду,Я на сближенье к ним шагал,Как божий дар их принимал.Я возвращался в угол свой,Покойной представал душойПред ликом чистого листа,Пред ликом Светлого Христа.Я в город мчусь в вагоне
He принимаю я душою город,Недужное обличие в дыму,Вконец же поутратив свою гордость,Я умирать притопаю к нему.Не оттого, что будет там могилаНаряднее, в ряду крутых персон.Я живописные утрачу силы,Возобладает медленный уклонНевольный – больше сельщине не нуженТворец куплетов складных! «Не маячь,Как вяз сухой, уйди с дороги, друже,Уж так и быть, дадим тебе калачИз новой ржи, фуражку нахлобучимНа голый череп, подтолкнем – прощай!Нам самогонку пить гораздо лучше,Чем лепестковый безобидный чай!»Мне прочитают проповедь сурово,Без скидок – ибо сам я коренной —Те люди, кто не видели корову,Не просыпались с раннею зарей.Приспособленцы – таково их имя,Сброд всякий из неведомых краев,Губители земли и речек синихИ алчные грабители даровДонскoй природы. Ратовать? Бороться?Вовек поэт не отступал. И страхЕму неведом. Но в стране поется,Звучит иная песня на устах.Она о чем? Она – рычанье, стоныИ вопли замогильные! Ей-ей!И вот уже я в город мчусь в вагонеСредь опустевших, брошенных полей,На встречу не надеясь с малой родиной.Да и она не думает о том.А были, были мы когда-то гордыеИ дорожили хлебом и стихом.Колеса, будто кости перемалывают,И кажется, расколется окно,И родина, та кровная, та малая,Влетит, чтоб быть со мною заодно.«Уж лишний раз из стен не вылезаю…»
Уж лишний раз из стен не вылезаю,В окошко выгляну – и тем доволен я.Пишу стихи, скульптуры вырезаю.Кота поглажу. Пушкина читаю.Жене скажу притворно: «Болен я».Тем самым ей я нанесу обиду.«Ну ладно…» – соглашаюсь. И в рассеянностиНапяливаю треух и зимнее пальто.И выхожу. А с неба летний дождик сеет,Земля парит, духмяное теплоСтруится ощутимо и блаженно.Из-под стрехи выглядывает воробей,Во взоре глаз – смородинки две нежные —Мне пожеланье, чтоб я был храбрей.Чтоб в темь не забивался, не смущалсяСвоей нескладности и бледности лица.Чтоб с одиночеством больным рассталсяИ в духоте жилья не ожидал конца.Философ-воробей, собрат потешный, равный,И я ведь, как и он, непризнанный певецИ колгочусь впотьмах неведомом бесславье,Для тонуса заваривая в чугунке чабрец.Конечно, я треух, пальто в чулане сброшу,А валенки швырну под самый потолок —Пусть срок свой знают, ждут свою порошу.Затем с крыльца подростком в лужу – скок.Я с этих самых пор не стану жить укромно,На пару с воробьем перепоем синиц!