С любовью, герцог

Герцог усмехнулся:

– Конечно, потому что без них не хочется жить.

– Даже представить не могла, что поцелуи могут быть такими желанными.

– А сейчас? Вы не испытываете желания меня поцеловать?

Вместо ответа Лоретта привстала на цыпочки и, игнорируя его усмешку, прижалась губами к его губам. Солану стало не до смеха. Все крепче прижимались друг к другу их тела, все настойчивее, яростнее сплетались языки. Одной рукой лаская грудь, другой он прижимал девушку к себе, давая почувствовать силу и крепость своего возбуждения. И ей это нравилось.

Лоретта сама не знала, как руки ее оказались у него под сюртуком, но уже чувствовала под ладонями напряженные мышцы его плеч, спины. Ощущения восхитительные! Возможно, ей больше никогда не представится возможность обнять столь совершенное мужское тело, и Лоретта была готова пойти до самого конца, куда бы ни повела ее жажда новых открытий (о существовании такой потребности она даже не догадывалась).

Ей показалось, что поцелуи стали более короткими, более целомудренными, а потом и вовсе прекратились. Герцог поднял голову и заглянул ей в глаза. Сердце ее встрепенулось, и что-то сладко сжалось внизу живота. Он беззвучно, одними глазами спрашивал, кто для нее предпочтительнее: один из сент-джеймсских повес, который ни во что не ставит ни ее невинность, ни ее благородное происхождение, или истинный джентльмен.

Оба они понимали, чем может грозить развитие событий, если не остановиться, поэтому он и задал ей молчаливый вопрос. Если она решится на продолжение и пригласит его в свою спальню, то уже никогда не будет прежней, а для герцога при этом ничего не изменится. То, что лишится невинности, Лоретту не слишком тревожило, но что, если результатом их соития станет новая жизнь? Что касается герцога, то он будет жить как жил, и общество и глазом не моргнет, если правда выйдет наружу, чего не скажешь о ней.

Ее выслали в Маммот-Хаус за то, что не пожелала выйти за виконта, которого выбрал для нее дядя. Наказание это стало для нее тяжким бременем, почти непосильным, поэтому страшно подумать, на что способен дядя, когда узнает, что она ждет ребенка. Рассчитывать на помощь брата бессмысленно – он, как и сама Лоретта, всецело зависит от графа, – а в одиночку ей никогда не поднять ребенка.

Одарив герцога напоследок долгим и страстным поцелуем, Лоретта, собрав волю в кулак, высвободилась из его объятий и на ватных ногах отошла.

– Я должна справиться у миссис Хадлстон, как себя чувствует мой второй нежданный гость, – пробормотала она смущенно и вернула на место приспущенный лиф платья.

Вопрос во взгляде герцога никуда не делся: он ждал прямого ответа. Она молчала, поэтому он твердо заявил:

– Я иду с вами.

– Зачем?

– Я хочу сказать вашей экономке, что она без стеснения может обратиться ко мне за помощью, если сочтет, что в ней есть нужда.

– Вы очень добры, – сказала Лоретта, и, собравшись наконец с духом, добавила: – До того, как мы выйдем отсюда, я хочу дать ответ на ваш вопрос. И этот ответ – «да».

Зеленые глаза герцога удивленно блеснули, и, шагнув к ней, он взволнованно произнес:

– Я рад. Так какая из комнат ваша?

Какая хватка, какое бесстрашие и сколько в нем куража! Лоретта едва не пошла на поводу у желания своего сердца, презрев доводы рассудка. Но, к счастью, толика благоразумия в ней все еще оставалась. И сила воли, как выяснилось, тоже.

– Мне сдается, ваша светлость, вы успели забыть, о чем спрашивали, – сказала она с подкупающей улыбкой.

Герцог едва заметно наморщил лоб и склонил голову.

– Нет, мисс Квик, я совершенно уверен, что не оставил вам никаких сомнений относительно того, о чем именно спрашивал.

– Да, но вы задали два вопроса, и я ответила на первый: была ли моя клятва никогда не выходить замуж также обетом целомудрия. – И как можно увереннее, чтобы и намека на сомнения не осталось, Лоретта закончила: – И мой ответ – «да».

Герцог едва заметно прищурился – ровно настолько, чтобы дать ей понять, что ее ответ не пришелся ему по душе, но иронию оценил.

– Должен признать, что забыл про этот вопрос.

И опять Лоретте некого было винить или благодарить, кроме себя, за то положение, в котором оказалась. А положение это, надо сказать, было весьма шатким. Перед ней открывалась соблазнительная возможность, которая, как знать, может больше и не представиться, познать мужчину, причем именно того, кого желает всем сердцем и каждой клеточкой тела. Но Лоретта не была ни наивной простушкой, ни авантюристкой, живущей одним днем, и прочно стояла на земле. Будущее с ним весьма туманно, а за ночь в его объятиях придется, возможно, заплатить слишком высокую цену.

Лоретта не могла позволить себе так рисковать.

Молчание затягивалось, и, наконец не выдержав, она призналась:

– Это моя вина. Не следовало идти на поводу у сиюминутных желаний, возникших благодаря бренди.

Герцог брезгливо поморщился и покачал головой.

– Прошу вас, мисс Квик, не говорите так, будто я хотел совратить и заставил вас выпить.

– Я и не собиралась, – возразила Лоретта. – Просто после бренди мне безумно захотелось, чтобы вы меня поцеловали.

По его глазам Лоретта поняла, что он по достоинству оценил ее честность и благодарен ей за это, но видела также и его огорчение ее отказом. Досадно, что он никогда не узнает, с каким трудом далось ей это решение: ведь если бы она задумала нарушить обет, то это произошло бы уже сегодня ночью.

Герцог опустил глаза, но через мгновение вновь вонзился в нее взглядом:

– Желание – очень сильное чувство, ему трудно противиться.

Теперь, когда ей пришлось на собственном опыте убедиться в правдивости его утверждения, Лоретте ничего не оставалось, кроме как со вздохом признаться:

– Теперь я это знаю. – Помолчав, словно собираясь с силами, она добавила: – Да, это сложно, но не невозможно. Чувства порой приходится сдерживать, вот как сейчас. Я дала обет, и своему слову останусь верна.

– Жаль, – коротко сказал он.

Лоретте оставалось лишь надеяться, что он не заметит ту бурю чувств, что ее одолевали, и она поспешила отвернуться.

– И мне тоже очень, очень жаль…

Глава 6

Джентльмен никогда не должен оставлять леди в сомнениях относительно своих намерений.

Хоксторн плеснул в лицо водой и невольно поморщился – вода была не просто холодная, а ледяная. Вытеревшись насухо небольшим полотенцем, он выглянул в окно. Когда он ложился спать, все еще шел дождь со снегом, а этим утром, как ни странно, небо было ясным, ярко светило солнце, и от белизны ландшафта слепило глаза.

Редко такое увидишь в это время года.

Солан быстро надел брюки, сунул ноги в сапоги, пригладил волосы, провел ладонью по отросшей за сутки щетине на щеках и подбородке и посмотрел в маленькое зеркало, стоявшее на комоде. Побриться он все равно не мог – экономка не снабдила его ни лезвием, ни мылом.

Едва пробудившись, он подумал о мисс Квик. Она прехорошенькая, занятная во многих смыслах, умная и при этом невинная – такое сочетание на кого угодно окажет мощнейшее воздействие. Солан с тоской посмотрел на кровать, где провел ночь в одиночестве. Ни он, ни она не пытались отрицать тот непреложный факт, что их влекло друг другу едва ли не с первого взгляда. Он почти не сомневался, что, если бы продолжил ее соблазнять, она сама охотно отдала бы себя ему, но джентльмен в нем на сей раз взял верх и дал ей возможность подумать о последствиях.

Что ж, честь ему и хвала за это.

Хоксторн надел рубашку, торопливо заправил в брюки, затем настал черед жилета. Застегнув его, он протянул руку к мятому шейному платку, но мысли опять вернулись к мисс Квик. Да и как мог он не думать о ней, если тело его так бурно на нее реагировало? И какой поразительный спектр эмоций ему довелось пережить всего за несколько часов общения! А ведь еще вчера утром, отправляясь в Маммот-Хаус, ни о чем подобном он и мечтать не мог.