Страница 83 из 85
- Вел, - позвала Ингрид, заглянув в кухню на звук гремящей в железном тазу посуды.
- М-м? – отозвалась работница.
- Ты не пробовала принести шефу что-нибудь из еды? – спросила девушка.
- А как же, госпожа, пробовала, - закивала женщина. – И стучалась, и под дверью оставляла. Молчат-с. И не притрагиваются.
- Так ты бы занесла в кабинет, - укорила ее Ингрид. – Или тоже боишься?
- Знамо дело, боюсь, - кивнула работница, обтирая руки полотенцем. – Да токмо даже если б не боялась, без толку: не открываются двери-то.
- Как не открываются? – удивилась девушка. – Там же ни замка, ни задвижки.
- А вот так, - женщина развела руками. – Не открываются, и все тут.
- Столом он их, что ли, подпер? – Ингрид почесала затылок. – Так двери, вроде, наружу створками.
- Они и раньше не всем открывались, - пожала плечами женщина. – Магия же ж.
Девушка задумалась.
- Собери-ка подносик, - решилась она. – Авось, мне откроются.
- Сию минуту!
Работница закрутилась в кухне, выуживая из ящиков и печи то хлеб, то еще теплую курицу. Потом сбегала в погреб, принесла оттуда крынку простокваши и еще какую-то снедь. Все мелко порезала, красиво сервировала. Потом охнула, поглядев на получившееся изобилие, и добавила туда миску куриного бульона: на случай, если шефу там совсем плохо и от хорошей еды ему только подурнеет. Ингрид поблагодарила ее и, попросив о лимонаде для мужчин и дождавшись утвердительного ответа, двинулась наверх.
До третьего этажа девушка шла уверенно, но у самых дверей кабинета все-таки остановилась, смутившись. Может быть, там все так же, как было в ту ночь, и еще валяются на полу камни и темнеют следы от «небесного алтаря», всем своим видом крича о ее грехопадении? Может быть, шеф сейчас пьет, откинувшись в кресле, и при виде женщины, разбившей его мечту, лишь зашвырнет в нее пустой бутылкой? Может быть…
Все могло быть. Но кто-то должен был, наконец, открыть эти двери.
Ингрид глубоко вздохнула и сделала еще один шаг, но тут же растеряла весь пыл, сообразив, что одновременно держать переполненный поднос и открывать створки не может. Проблема, на удивление, решилась сама: самовольный предмет как бы невзначай скрипнул и сделал вид, что открылся от сквознячка. Из щели действительно выкатился клубочек дыма или пыли, приветливо закрутившись вокруг ноги Ингрид. Интересно, во что превращаются дома магов, если те живут в них достаточно долго? Наверное, вот так же самопроизвольно хлопают дверями и ставнями, скрипят ступенями лестниц и пугают по ночам завываниями в печной трубе. Не зря же ходят легенды о всяких там призраках и полтергейстах.
Ингрид подцепила створку носком ноги и вошла.
В кабинете было чисто. Никакие камни на полу не валялись, прожженные доски паркета были тщательно выскоблены и заново покрыты лаком. Все, что было сброшено на пол во время обыска, вернулось на свои полки, ныне сиявшие чистотой. Стол был отполирован и пуст. Только бархатная подушечка-подставка, оставшаяся от книги, еще зачем-то лежала на нем. На ней печально ютилась тонкая тетрадь для записей. Густо пахло свежесваренным кофе и коричными булочками. Присмотревшись, Ингрид увидела сквозь полки правого стеллажа сервированный к завтраку столик.
- Юхра, я просил меня не беспокоить, - донесся знакомый голос. Ингрид вздрогнула. В душе ее всколыхнулись волны разнообразных переживаний: от досады о том, что никто не удосужился поинтересоваться здоровьем шефа у вездесущего гнома, похоже, поставлявшего сюда любую еду с кухни, до сильнейшего волнения и стыда от всплывших в памяти воспоминаний.
Девушка замерла, не зная, что ей теперь делать с этим бесполезным подносом, до предела заполненным всевозможной снедью. Послышались спокойные шаги. Эркхарт вышел из-за стеллажа.
- Д-добрый день, - слегка заикнувшись, поприветствовала его она. – А я вам тут… обед принесла.
Повисла неловкая пауза. Шеф стоял против света, и выражения его лица было не разглядеть. Ингрид переступила с ноги на ногу. Потом взяла себя в руки, тряхнула головой, уверенно водрузила поднос на стол для совещаний и, развернувшись, направилась было к дверям.
- Постой, - окликнул ее Эркхарт. Девушка вздрогнула, мигом с ног до головы покрывшись щекотными мурашками.
- Я думала, вы не хотите никого видеть, - заметила она через плечо, не решаясь повернуться.
- Мне… нужно было время, - сказал шеф, подходя ближе. Ингрид снова покрылась мурашками – да так, что даже волосы на голове шевельнулись. – Я… обдумывал. Так и не понял, где ошибся.
Сердце девушки, уже понадеявшееся было на что-то, ухнуло вниз. Опять. Опять он за свое. Неужели жизнь его так ничему и не научила? Неужели все было зря, и прав был свекор, твердя ей, что она зря суется в это дело. Чуть не лишиться жизни из-за этого упертого барана и что получить взамен?
«Как я тебя понимаю, – сочувственно протянула богиня. – Эти мужики… А-а-а, моя вечная слабость, наслаждение и боль».
«Уйди», - привычно отмахнулась от нее Ингрид. С некоторых пор приставучая богиня будто поселилась в ее голове: отпускала язвительные шуточки в сторону напыщенных работников королевской резиденции, попивала воображаемое пивко, комментируя процесс реставрации Собора, давала советы по поводу поведения в обществе – в основном, крайне рискованного содержания. Она считала своей непременной обязанностью перед сном рассказать Ингрид какую-нибудь пикантную историю («чтобы слаще спалось»), смачно комментировала внешность симпатичных молодых людей, что порой окидывали девушку заинтересованным взглядом, и забрасывала ее массой совершенно ненужных подробностей из частной жизни окружающих. Так Ингрид против своей воли узнала, что у Лёкинеля действительно трудности в постели, Тео с женой активно трудятся над новым выводком щенков, а у семьи всеми уважаемых Лауде и вовсе какие-то несусветные вещи в личной жизни творятся, о которых не то что болтать – богам рассказать стыдно! Весь мир устами темной богини будто выворачивался наизнанку, представая перед девушкой, с одной стороны, куда более богатым и увлекательным, а с другой – далеко не таким праведным, как казался ранее. Причем у нее сложилось стойкое ощущение, что чем активнее человек проповедует другим святость, тем тяжелее оказываются грешки на его собственной совести. Она даже в церковь ходить перестала, и молилась теперь исключительно дома, при свечах – до того невыносимо было слушать бесконечные живописания грехов священнослужителей, которыми Похоть пересыпала проповеди. Конечно, священники тоже люди и так же борются со своими темными мыслями. Но когда она об этом не знала, было проще следовать их советам.