Страница 59 из 85
- Если девушки и впрямь неспособны дать показания, мы поместим их в специальное учреждение, где за ними будут присматривать профессионалы, - заверил ее епископ.
- Куда? – Ингрид скрипнула зубами, неожиданно ощутив прилив злости. – В сумасшедший дом?
Женщина снова взвыла, услышав это словосочетание. Девочка испуганно сжала ее локоть.
- Это дорога в один конец, и вам это прекрасно известно, - Ингрид сжала кулаки. – Они заслуживают лучшего. Я буду жаловаться Ее Величеству. Верните девушек под защиту Оппля!
- Жалуйтесь, - с улыбкой предложил епископ. – Только насчет Оппля не спешите: боюсь, его судьба тоже под вопросом. А сейчас извините, у меня еще много дел. Всего хорошего.
Он откланялся и ушел в сторону легкой брички, стоявшей неподалеку. Ингрид тоже взяла себя в руки, попрощалась с рыдающим семейством и на негнущихся ногах двинулась в сторону их старенькой кареты. Юхра услужливо открыл перед нею дверь, хоть при его росте это и выглядело смешно, а затем подсадил Анжи и сам сел рядом, привычно принимаясь бухтеть что-то нечленораздельное.
Карета тронулась. Ингрид невидящим взглядом уставилась в окно. Ей было страшно.
«Похоть, - позвала она. – Ты тут?»
Богиня не ответила, но Ингрид все равно каким-то образом ощутила, что та слушает.
«Прости, я подвела тебя», - покаялась девушка.
«Да уж, - зло фыркнула Похоть, но тут же умерила свой пыл. – Вечно ты косячишь. А потом непременно извиняешься. Да вот только кому нужны твои извинения?»
Ингрид склонила голову и закрыла лицо руками.
«Ненавижу верующих! – неожиданно рыкнула богиня. – В смысле вас, Истинных. Вечно несете возвышенную чушь про Служение и Воздаяние в загробной жизни. И думаете, что любой грех можно отмолить. Да вот только ошибки не отмолишь. Ты думаешь, пойдешь сейчас к какому-нибудь священнику, покаешься, он тебя сразу простит, и все? А хрен тебе! Нет никакого прощения. Да, можно заткнуть совесть, покаявшись. Можно пожертвовать в церковь всю зарплату, веря, что это сделает тебя чище. Но это все чушь. Бог не простит, ему просто плевать, ведь он скорее всего и не знает о твоем существовании. Зато ты выйдешь из церкви с легкой душой и продолжишь жить и гадить. И в этом вся суть светлой церкви: облегчать душу всяким уродам. Ненавижу!».
Ингрид прикусила губу, чтобы не разреветься на глазах у Анжи и Юхры.
«Помнишь, я сказала, что шагнула во тьму вслед за мужем? – сказала Похоть, не обращая внимания на ее страдания. – Да, это было действительно так. Но, согласись, истинно светлой душе трудно вот так просто найти в себе тьму, чтобы намеренно уйти в темные боги. Для этого нужно отыскать в себе корень зла. И знаешь, что меня привлекло на той стороне? Искренность. Слуга Гордыни честно признается ей, что хочет славы и почитания. Слуга Чревоугодия просто жрет, никого не стесняясь. Слуга Гнева убивает и искренне наслаждается этим. А мои последователи не боятся говорить о своих желаниях и делать то, чего хочется. Посмотри на себя: ты вечно пытаешься поступить правильно, читаешь бессмысленные молитвы, пытаешься весь мир сделать одинаковым. Но это смерть. Человек не может так жить. У всех есть темные мысли. И у всех есть светлые. Да, ты можешь приблизиться к какой-то одной стороне. Ты даже можешь пройти испытания и стать, что называется, Чистой душой. Или наоборот. Но ты в любом случае бесполезный балласт. И если весь мир станет светлым, если все станут навроде тебя, как мечтает твой ненаглядный Эркхарт, мы все погрязнем под невыносимым грузом святости».
«Помоги, - мысленно прошептала Ингрид. – Ты же богиня».
«Ага, - зло хмыкнула Похоть. – Вот, как всегда. «Прости меня, ты же богиня». «Помоги, ты же богиня». «Исправь все, ты же богиня». А самой слабо? Да, я богиня. Но у меня даже тела нет. Я просто мысль. Голос, который не каждый и слышит-то. Я даже свечку зажечь не могу, как эти ваши светлые. Чем я должна тебе помочь, скажи на милость?!»
«Ну хоть дай совет, - взмолилась Ингрид. - Я не знаю, что мне теперь делать».
«Совет? – горько рассмеялась богиня. – От меня? От той, которую ныне кличут не иначе, как Похотью? Да без проблем! Иди к своему Эркхарту и люби его, пока он жив. Что еще может посоветовать богиня разврата? Мне бы самой кто что посоветовал».
И богиня, ворча, убралась восвояси, снова оставив Ингрид наедине с ее горькими мыслями.
Когда они вернулись в Оппль, там царила какая-то неразбериха. В дверях толпились разношерстно одетые люди – в целом, вроде бы, знакомые. А подле ворот уже скопилась кучка любопытствующих. Посетители чего-то требовали, некоторые – особенно женщины – плакали. Но агрессии никто не проявлял, и карета спокойно въехала во двор.
Приблизившись к дверям, Ингрид сразу поняла, кто эти люди: это были родственники всех пятнадцати жертв.
- Что же это делается, леди Эссен? – тут же набросилась на нее какая-то женщина. – Как вы такое допустили?
- Да к Ее Величеству надо ехать, говорю же! – зычно заявил здоровенный мужик.
- Разве ж Ее Величество пойдет против конклава? – урезонил его сосед. – Всем народом надо. Народ, говорю, поднимай. Уж против народа церковь-то не пойдет, верно тебе говорю!
- Пропустите, пожалуйста, - робко попросила Ингрид, прижимая к груди все еще пришибленно молчащего Анжи, в кои-то веки не проявлявшего буйных восторгов по поводу подобной близости.