Страница 35 из 85
- Что ж ты теперь на темной стороне? – не поверила ей Ингрид.
«Доверчивые мы, женщины, - вздохнул голос. – И слишком часто доверяем не тем, кому надо. Мы с Ним шли на небесный престол рука об руку. У нас даже жертва была одна на двоих – чудесный мальчик, готовый на все ради своих богов. Но когда пришло время выбирать сторону света и Имя, Он показал свою слабость. Не смог разобраться в себе и, вместо того, чтобы бороться, впал в отчаянье и поплыл по течению. А течение всегда несет от Света к Тьме. И хоть я могла удержаться, все равно шагнула следом. И вместо Любви стала Похотью. Такая вот печальная история».
- Я все равно не верю тебе, - сказала Ингрид. – Ты расскажешь что угодно, лишь бы соблазнить меня. Такова суть Темных богов.
«Хочешь правду? – усмехнулся голос. – Да плевать я хотела на твою дохлую тушку. У меня таких вот девчонок – полмира. Остальные у Него, маются в Унынии. Просто интересно стало, кто это тут так резво отшил Гордыню, Чревоугодие, Скупость, Зависть и Гнев. У нас там, на небесах, знаешь ли, скучно. Особенно мне, что так любила плотские утехи. Вот зашла на огонек промелькнувшей искры».
- Ингрид, вы еще долго? – раздался голос Лёкинеля и стук в дверь.
- Уже выхожу! – девушка торопливо бросилась к двери в предбанник, забыв даже вылить воду и втайне надеясь, что призрачный голос останется в купальне.
«Приветик, жертва Уныния», - весело сказал голос, когда Ингрид спешно натянула платье на мокрое тело и впустила эльфа. Лёкинель действительно снова успел впасть в депрессию: видно, так на него повлиял разговор с семейной парой. Как бы не утопился.
«Его бы лучше повеселила, - мысленно ответила голосу Ингрид, поднимаясь по лестнице. – Между тобой и Унынием лучше б Лёкинель выбрал тебя».
«Спасибо за комплимент, - обрадовался голос. – Но мы с мужем стараемся не ссориться. Либо Страсть либо Лень, другого не дано. Похотливое Уныние или Унылая Похоть – одинаково глупо звучит, не правда ли? Вот если Лёкинель вдруг справится с Унынием, тогда милости прошу под мое крыло!»
Ингрид, наконец, поднялась, открыла дверь в гостиную и, поскользнувшись на мокрых следах, оставленных Арнольдом, смачно шлепнулась на спину.
- Вы в порядке? – поинтересовался шеф, отвлекаясь от своего одинокого ужина и опускаясь рядом с ней на колено. Искры в глазах девушки потухли, и Ингрид уставилась на такое близкое лицо Эркхарта и чуть приоткрытые в волнении за нее губы. Мысли девушки затуманились, в животе что-то сладко сжалось.
«Прекрати», - мысленно потребовала она, не в силах оторвать глаз от губ шефа, что-то ей говоривших. В ушах шумел пульс, а по телу пробегали сладкие судороги.
«А я что? Я ничего, - невозмутимо ответствовал голос. – Я вообще ухожу. Оставлю вас наедине. Воркуйте, голубки. Позовите, когда дело дойдет до постели: так уж и быть, подогрею вашу страсть».
- Ингрид? – снова окликнул шеф так и не ответившую девушку и протянул руку, коснувшись ее лица. Ингрид вздрогнула всем телом и не удержалась от шумного вдоха.
- Не бойтесь: эти пятна не опасны для окружающих, - неправильно понял этот порыв Эркхарт, отнимая руку от ее лица и демонстрируя дымные разводы на запястьях.
- Я не боюсь, - поспешила успокоить его Ингрид. – Просто на полу холодно, вот и вздрогнула.
Сказав это, она тут же прикусила язык, наказывая себя за эту маленькую ложь.
- Так вставайте быстрее, я вам помогу, - Эркхарт снова протянул руку.
- Нет! – чуть ли не взвизгнула Ингрид, отползая назад. – Я сама.
Она подскочила и неуклюже отряхнулась. Эркхарт приподнял бровь, удивленный ее странным поведением. Но затем едва заметно пожал плечами и одернул покосившуюся рубашку. Ингрид мельком подумала, что ему очень идет черное. «Точно, он же священник! - вспомнила она. – Они не носят цветные вещи». Затем взгляд ее скользнул по фигуре шефа. Нечасто он представал перед людьми при ярком освещении. Насыщенного черного цвета рубашка плотно обтягивала красивый изгиб талии, узкие брюки, заправленные в сапоги, обрисовывали стройные ноги. По краям деталей бежал узор, вышитый серебряной нитью. А рубашка-то была расстегнута. И в остром уголке получившегося треугольника проглядывал краешек светлой печати. Если протянуть руку, ее можно было коснуться.
«Прекрати! – взмолилась Ингрид. – Он мой шеф!»
«Успокойся, истеричка, - хмыкнул голос. – Я тут совершенно ни при чем. Это называется любовь. Знаешь, чувство такое, которое заставляет сворачивать горы и дарить себя без остатка, без оглядки на совершенные грехи? Хотя откуда знать тебе, святоше, всю жизнь считавшей, что смысл Служения в том, чтобы до бесконечности ограничивать себя и других».
«Я так не считаю!» – возмутилась Ингрид.
«Хочешь, я тебе его отдам? – хитро спросил голос. – Любовь не обещаю: я нынче не на той стороне, а на нем, к тому же, есть чужие печати. Но могу наслать сладкие видения…»
Шеф вздрогнул, будто его молнией ударило. А затем чуть отшатнулся от Ингрид и зашарил по столу взглядом в поисках графина с водой. Налил, начал пить большими глотками. Вода потекла по его подбородку, капая на пол. Ингрид оглядела его точеный профиль и непроизвольно сглотнула.
«Ингрид, детка, у тебя красивое тело, - одобрил голос, как будто разглядывая разложенные на столе картинки. – Особенно в капельках воды. Давай покажем ему вот это…»