Страница 18 из 85
- Слушаюсь, - слабым голосом отозвалась Ингрид, на ватных ногах подошла к столу и протянула руки. Голова с интересом ее оглядела, поиграла бровями и сложила губки бантиком, посылая воздушный поцелуй.
- Только нос ему не зажимайте, - посоветовал Эркхарт, снова углубляясь в чтение. – Не знаю, как, но он почему-то все еще дышит.
Ингрид дрожащими руками взяла голову. Та была теплой и вполне себе живой.
- Какие буфера! – восхищенно сказала голова, оглядев чудесную картину перед своим носом. Ингрид взяла себя в руки и повернула голову лицом от себя. «Это просто еще один несчастный, - сказала себе Ингрид, сдерживая тошноту. – Надо переступить через страх и помочь ему».
Голова была тяжелая, мужская, и нести ее на вытянутых руках оказалось тяжело. Но девушке все равно не хотелось прижимать ее к себе, так что как только она увидела в гостиной целителя, тут же радостно окликнула его, вручила «подарочек» от шефа и отбежала в угол – делать вид, что работает. После кабинета шефа гостиная снова показалась ей теплым и уютным местом, чуть ли не родным домом.
- Прости, друг, - покаялся перед головой Тео. – Мы сделали, что могли. Честно говоря, всегда считал, что «потерять голову от любви» - это крылатое выражение.
- Ничего, - жизнерадостно откликнулась голова. – Можете защитить на мне диссертацию, я не против.
- Вы не расстраивайтесь, - сказал ему целитель, - я попробую пришить.
- Да не надо, - улыбнулась голова. – И в любом случае: я не знаю, где мое тело.
- Мы найдем, - заверил его целитель. – Вот жена сердиться перестанет, я ее попрошу взять след: она у меня нюхастая.
- А мне больше по душе грудастые, - голова подмигнула Ингрид, глядящей на их непринужденный разговор. Та вспыхнула и еще ниже склонилась над чистыми листами бумаги, изо всех сил заставляя себя раздумывать над тем, как бы поизящнее расчертить их таблицами на следующий месяц.
В приемной показался Лёкинель – мрачный, как туча. Он вяло скинул с плеча сумку, так что та грузно плюхнулась на пол, раскатив содержимое, и поплелся в гостиную.
- Что, опять мировая скорбь? - сочувственно поинтересовался Тео, водружая голову на обеденный стол.
- Вино еще есть? Лёкинель желает напиться, - сказал эльф, обессилено падая на стул. – Вторая самоубийца за месяц. Лёкинель больше не видит смысла в своей работе. Лёкинель бесполезен.
- Шер вчера последнюю бутылку уговорил, - разочаровал его целитель. – И деньги кончились. А к шефу из-за такой мелочи я не пойду, уж прости.
Эльф кивнул и звучно бухнулся лбом о столешницу – так, что даже «влюбленная» голова подпрыгнула и едва не упала на бок.
Ингрид неосознанно взялась за мешочек, подвешенный к поясу. Вздохнула. Деньги у нее были, и немалые: двух тысяч монет хватило бы на то, чтобы споить весь поселок. Но это были деньги на непредвиденные расходы, а депрессия Больных душ мастера была явлением перманентным. «Скупость это или серьезное отношение к делу?» – спросила себя Ингрид, пытаясь понять, почему не рвется утешать коллегу бутылочкой вина. Но, поразмыслив, пришла к выводу, что в этом, пожалуй, тоже есть какое-то испытание от богов.
- Пойду попрошу Юхру сделать нашему бедняге механическое тело, - сказал Тео и поспешил прочь из гостиной – подальше от эльфа, источавшего во все стороны неизмеримую тоску и чувство тщетности бытия.
«Деньги не излечат душу», - решилась, наконец, Ингрид, отпустила мешок и сразу поняла, что поступает правильно.
- Не расстраивайтесь, Лёкинель, - сказала она, подойдя ближе и мягко погладив его по плечу. – Лекарь не может спасти всех. Тем более, когда дело касается души. Давайте лучше помолимся за несчастных вместе.
Она сложила руки в молитвенном жесте и со всей искренностью принялась читать полагающиеся в таких случаях слова.
- Будь прокляты все молитвы, - прорыдал эльф, пряча лицо и сотрясаясь всем телом. – Что за прелесть вам всем посвящать себя богам? Почему не живете, как люди?
Ингрид опешила и прервалась, удивленно на него глядя.
- Прямо у Лёкинеля на глазах прыгнула, - продолжал сокрушаться эльф. – Руки раскинула, как птица. Не слышала его совсем. Он кричал ей: бог не хочет твоей смерти! А она: я, мол, не умру. Я – чистая душа и жертвую только тело. И – раз – с крыши. На камни. И лежит: рука вывернула, лицо не на ту сторону. И улыба-а-ается…
Он снова глухо зарыдал. Ингрид и сама почувствовала острое жжение в носу и часто заморгала.
- Все мы уйдем к богам, - сказала она, неловко обнимая мастера и гладя его по плечам. Отрезанная голова влюбленного, молча наблюдавшая за происходящим, тоже состроила сочувственную рожу. – Она ушла счастливой. Мы должны этому радоваться.
- Но она была так молода! – взвыл эльф. – Лёкинель бесполезен. Увольте его, Ингрид, увольте! Какой прок от Больных душ мастера, если он юную девицу от смерти отговорить не смог?
- Я вам лучше премию выпишу, - сказала Ингрид, похлопав его по спине. – За вредность.
Эльф снова зарыдал, но теперь уже без слов. Ингрид еще некоторое время посидела с ним, легонько похлопывая беднягу ладонью и слушая, как рыдания постепенно переходят в нытье. Арнольд тоже подполз-перекатился поближе и сочувственно облепил ногу мастера. Потом в гостиной раздался шорох. Ингрид проводила взглядом крадущегося обратно Тео, сделала ему «страшные глаза»: мол, почему тоже не утешаешь? Тот сделал знак «чур меня» и скрылся у себя в лекарской палате. Предатель.