Сумерки разума

«Нужно обязательно приготовить ему что-нибудь вкусненькое, как вернусь из школы, — подумала я. — Спасибо тебе, пап…»

Я, держась за капот машины, запоздало поднялась, услышав за спиной странный шум. Шум нарастал с диким визгом тормозов. Еще до того, как я обернулась, поняла, что именно сейчас случится.

На меня летела потерявшая управление машина. На гололеде она превратилась в опасный, отправленный в меня, силой инерции, снаряд. Фургон стремительно приближался… Я должна была умереть от того, что его синий металлический бок на скорости около семидесяти километров в час расплющит меня о красные дверцы моего старенького пикапа, как две ладони хлопают друг о дружку, убивая надоедливую муху.

Я помню лицо Эдварда, стоящего за четыре машины от меня. Его черные глаза на белом лице выражали что-то мне доселе непонятное, будто на секунду он перестал быть человеком.

А потом резкий, жуткий по силе толчок… откинул меня с пути летящей на меня машины, и я услышала, как фургон со скрежетом вписался в беспомощный кузов моего пикапа. Тем временем, я лежала за старой хондой, прижимаемая к земле тем, что спасло меня, сбив с ног.

Но я еще не была спасена. Оттолкнувшись от моего несчастного пикапа, как игрушка, фургон сделал опасную петлю на льду и снова несся на меня, будто зачарованный злой силой.

— Да, твою же мать!

Услышав это ругательство знакомым голосом, я поняла, что «что-то», сбившее меня с пути полета машины является Эдвардом Калленом. Лицо его было искажено злобой.

Я успела подумать о том, что теперь фургон несется на нас обоих, и мы погибнем вместе, но он с неожиданной яростью и почему-то страшной досадой поднял руки перед собой, останавливая фургон. Машина с силой ударилась о его ладони и должна была убить нас обоих, но вместо этого в ее боку появились две вмятины от его рук.

Эдвард остановил машину, как картонную игрушку, а потом за капюшон оттащил меня прочь, и фургон резко качнуло в ту сторону, где еще совсем недавно находились мои ноги.

Спустя несколько секунд мучительной, жуткой тишины я услышала женские вскрики и чей-то плач. Я тряслась, будто в сильном ознобе, и нервно икала. Попыталась сесть, но Эдвард удержал меня железной хваткой. Я посмотрела в его лицо, лишенное всякого выражения. Пожалуй, в нём было разве что напряженное, бесстрастное внимание. Я почему-то снова ощутила себя в опасности.

— Ты цела? — хрипло спросил он.

— Да… С-слушай, т-ты…

— Сиди пока. У тебя сильно разбит висок, — прошептал он, а потом почему-то улыбнулся. — Ну, точно. Ты здорово ударилась.

Не пойму, почему он так радовался этому.

— Т-ты… так быстро здесь оказался. Как у тебя это получилось? И то, что ты сделал…

— Я был рядом, — отрезал он, сверля меня своими черными глазами.

— Н-нет же, я точно помню.

— Белла, — он тихо рассмеялся, — перестань, я и правда был рядом.

Потом он быстро посмотрел куда-то поверх машины и, как мне показалось, с кем-то переглянулся взглядом. Тогда я впервые увидела в глазах Эдварда… страх.

Я немедленно оказалась в центре внимания. Перепуганные ученики и учителя бежали к нам, чтобы узнать, что стряслось.

— Не подходите ближе! — неожиданно велел какой-то мужчина.

— Вытащите Тайлера из машины, он без сознания, — командовал кто-то еще.

“Тайлер?”

Я снова сделала попытку подняться, но Каллен прошептал:

— Постарайся пока не двигаться.

— М-мне холодно, — пожаловалась я. — Он в порядке, Эдвард? Тайлер жив?

— Он жив.

— И почему ты оказался рядом так быстро? Точно… ты же был около своей машины вместе со всеми…

— Белла, — он склонился надо мной, — это совсем не так. Ты действительно серьезно ударилась головой.

— Не принимай меня за дуру, я всё видела.

— Я спас тебе жизнь! — прошипел он. — Будь благодарна, и всё!

Я упрямо сопела и смотрела в лицо Эдварда. Клянусь, в ту секунду он наверняка жалел о том, что спас меня.

— Я очень благодарна, — говорю, — спасибо большое. Но почему ты отказываешься признать…

— Послушай, я стоял подле тебя и раньше увидел, что может произойти, а потом сбил тебя с ног, — медленно произнес он, будто пытаясь внушить эту мысль. Но я не сдавалась. Я не могла сдаться, не имела права после того, что видела. И мне не нравилось, что он до сих пор не позволяет мне встать.

— Всё было не так! — сказала я твердо. — Я в своём уме.

— Послушай, — теперь в его тоне была почти скорбная нотка, — замолчи, пожалуйста. Тебе сейчас действительно нужно закрыть свой рот и оставить мысли при себе.

Он не шутил. Мне снова отчетливо стало казаться, будто фургон еще на меня несется. Он невидимый, бесшумный и вот-вот обрушится мне на голову.

— Но ты должен мне потом объяснить…

— Обязательно объясню.

— Ты лжешь.

— Не лгу. Я всё тебе объясню. Только замолчи.

У меня, по сути, не было выбора. Я прошипела:

— Хорошо.

Потом несколько учителей кое-как отодвинули фургон, принесли носилки. При этом Каллен всё это время не позволял мне подняться, и я окоченела на голом, обледенелом асфальте. Затем сам он поднялся и сказал, что в полном порядке, может идти сам. «И я могу», — подумала я, попытавшись, наконец, встать. Однако, кое-кто уже успел сообщить о страшной травме головы, которую я получила. Я услышала слова «сотрясение мозга» и «неспособность связно мыслить». Поэтому меня не только уложили на носилки, но еще и надели на меня фиксирующий воротник. Я видела, как Эдвард смотрит меня с недовольством и едва заметно качает головой.

Ладно, я готова потерпеть. Тем более, что мысли у меня в голове действительно путались. Меня не волновало то, что я ранена или то, что я сейчас глупо выгляжу. Или то, что патрульная машина отца остановилась у школы, и я вижу, как Чарли — белый, как снег — лихорадочно ищет меня взглядом.

Он приехал, спустя двадцать минут, но всё это время исчезло у меня из памяти суматошной пестрой лентой. Меня волновало только то, что я сейчас жива, хотя должна быть мертва.

И еще я много раз прокручивала в голове произошедшее, но совершенно уверена, что не ошиблась — Каллен двигался с нечеловеческой скоростью. И ни один человек не способен голыми руками остановить машину на полном ходу, расплющив ее бок. Я специально покосилась в сторону фургона — там всё еще красовались две вмятины. Две, потому что Эдвард остановил его двумя протянутыми вперед ладонями. Я знаю это. Я не сумасшедшая.

На ум мне неожиданно пришла подруга пропавшей на шоссе в машине девушки. Потом я подумала о ее таинственном исчезновении из больницы.

Отец подбежал ко мне.

— Ты в порядке? Тебя сильно ранило?

— Нет… чепуха… — лепетала я.

— На самом деле, у нее серьезная рана на виске, — вмешался Каллен. — Всё произошло так быстро, мистер Свон. Никто толком ничего не понял.

Я изучающе посмотрела на Эдварда, но он даже не взглянул на меня.

— Верно, — пролепетала я, — но я и впрямь могла бы идти сама, а на меня нацепили это, — я указала на воротник. Эдвард принужденно хмыкнул и развел руками.

— Правильно сделали, — отец обнял меня так, что мне показалось, сейчас хрустнут ребра.

Потом он ушел обо всём расспрашивать очевидцев. Взгляд у него сделался острым, как наточенный клинок. Впечатление, что он на месте преступления, и намерен наказать виновных.

Перед тем, как меня отправили в машину на каталке, я кинула взгляд на семью Калленов. Я поразилась тому, как они наблюдали за Эдвардом. В их взглядах были ярость и осуждение, кроме Элис. Мне кажется, она просто была очень удивлена, ошарашена. Он почти не смотрел на них, стоял, опустив голову, о чём-то очень напряженно размышляя. Вид у него был почти виноватый.

Словно они запретили ему спасать меня.

Пока я ехала, пыталась уложить всё произошедшее в связную картину, но никакой связной картины не получалось. Кроме того, мне было страшно. Я видела, как на меня посмотрела Розали. Это было самое красивое существо в их семье, но на тот момент тревога и злоба сделали ее почти старухой — надменной и жестокой. Она что-то шепнула на ухо Джасперу, и тот кивнул еле заметно.