Упасть в облака

Вера с подругами всегда хохотали на этом месте. Представить свою ровесницу такой наивной им было сложно.

«Девка я была добротная. Ухаживал за мной один парень, ну, как ухаживал – с танцев до дому провожал: он по одной стороне улицы шел, я – по другой. Тогда так ухаживали, слов никаких не говорили. Потом его забрали в армию, писем мы друг дружке не писали, телефонов не было. Ну, я его жду, а вернется ли он обратно в деревню, помнит ли меня – не знаю, может, он, вообще, там уже женился, надежды никакой мы друг дружке не давали. Но случилось так, что мы с ним больше никогда и не поговорили даже. Ему оставалось несколько месяцев дослужить, а брат мой старший на работе сговорился с товарищем. У того сын был, непутевый такой, вот он хотел поскорее женить его на хорошей девке, думал, за ум возьмется. Сваты приехали быстро. Я не хотела, но мать сказала: “Не выдумывай, девка, будешь жить в городе, парень красивый, у них свой дом там”. Я не сужу родителей, они думали, что еще одно свое дите удачно пристраивают. Старшие-то их сыновья с войны не вернулись, пропали без вести, а нас много, как выдюжить?»

Тут Вера, Наташа и Алекса обычно переставали хихикать, будто чувствуя дуновение тревоги за собственные судьбы, которые тогда казались неизбежно счастливыми.

«По деревне возили богатое приданое: подушки, перины, огромный сундук с платьями, платками, отрезами. И вот попала я из одной семьи в другую, в такой же деревенский дом, только пятистенок – там с другого конца соседи жили. Земли, конечно, поменьше, город все-таки. И людей в семье было меньше, только жизнь тяжелее оказалась: пили все безбожно. И муж мой, и брат его, и сестра, и мать – все, кроме свекра. Крепко пили. Мне это было дико, у меня отец никогда капли в рот не брал, знал всего много – к нему все село за советом ходило, и лечить он умел.

Свекор меня к себе на работу устроил, сам и деньги за меня получал. Тяжело мне по первости было, в каждом дому ведь всяк по-свому. Вот вы замуж выйдете, придете в чужую семью – слушайте, какие там порядки, поперек-то не лезьте, – тут же мимоходом баба Даша давала подружкам совет. – Вот, беременная, приехала я в деревню родителей навестить. Встали утром, а река разлилась, и дорогу в город затопило. А мне, как назло, приспичило! Лодку найти не смогли, возвращались назад на телеге. И вот, веришь-нет, забежали мы в пустой дом, еще недостроенный, отец дите у меня принял. На окне ножницы лежали – вот ничего в доме еще не было, а ножницы были! Отец пуповину этими ножницами перерезал и обыкновенными нитками перевязал. Это была моя первая дочка, мать Верина. А потом я в троллейбусный парк перешла, там было лучше: за мной никто не следил и получку я сама забирала. Там всю жизнь и проработала. Но вот с тех пор не люблю я попов и милиционеров – тока они платить никогда за проезд не хотели. И ведь других учат закон соблюдать, а сами не платят! Потом мужа моего забрали в армию. Служили тогда три года. Он попал в Германию, приехал такой франт, дочке медведя огромного привез, у нас таких не было. Вот, а вскоре я еще девочку родила, но она быстро умерла, уж и не помню от чего. Потом – сына. Ходили они в городскую школу, старшая сама в институт поступила, серьезная такая, все читала. А сын – веселый, весь в меня. Дети у меня промеж собой непохожими выросли – страх! Будто из разных мест лезли! Ну, давайте я еще чайку вам подолью!»

Бабушкин рассказ всегда заканчивался резко – как только она замечала, что девчонки переставали жевать.

Вот и сейчас, до отказа набив балкон полусырыми вещами, подруги уставились друг на друга, словно у них одновременно в наушниках перестал звучать голос бабы Даши. Было решено сделать перерыв на чай.

– Знаете, – сказала Вера, наливая чайник, – я все чаще думаю о том, что узнала о бабушке уже после ее смерти. Оказывается, она все же развелась со своим мужем. Когда дети ее уже зажили своими семьями, по их настоянию она это и сделала. Но продолжала жить с ним в одной квартире: тогда не так просто было разменять ее. В итоге они не успели разъехаться, дел заболел и, когда стало ясно, что он больше уже не встанет, она снова с ним расписалась…

– Зачем? – искренне удивилась Алекса.

– Сказала: «Как же мы с ним будем вместе лежать нерасписанные?» Вот так… Два года ухаживала за ним. Он последние месяцев шесть – восемь совсем уже не вставал. – Вера с шумом разорвала упаковки каких-то печений и рулетов, что принесли подруги. – А до этого лет за десять она за умирающим отцом ухаживала. Из деревни взяла его к себе именно она. А была ведь далеко не самой обеспеченной из всех «твоих-моих-наших». Иногда мне кажется, что она, сама того не зная, отмолила за нас грехи на много поколений вперед. Хоть с тех пор, как уехала в город, в церковь почти и не ходила.

Алекса, которая обычно не любила всех этих розовых соплей, откусила печенье и усмехнулась:

– А мне всегда казалось, будто это наша общая бабушка. Может, потому что у меня своей не было…

– Угу, – согласилась Наталья, – такая добрая толстая деревенская бабушка для всех нас троих, тощих городских девчонок.

Веру накрыли слезы умиления:

– Это правда. Она хоть и прожила большую часть жизни в городе, все равно оставалась деревенской. А мне результат анализа уже пришел, – вдруг выпалила Вера.

– Ну, а что ж ты молчишь-то!

– Мы тебя не спрашиваем, чтобы не дергать лишний раз. Что там?

– Все хорошо, отрицательный.

– Я же говорила! – воскликнула Алекса.

– Но теперь ведь счет один-один, – сказала Вера. – Я на всякий случай сдала и в обычной поликлинике, но там через неделю будет готово.

– Ну, это было лишнее, конечно, но как хочешь. Андрею уже сказала?

Вера опустила голову и слегка помотала ею.

– Издеваешься над мужиком? – удивилась Алекса. – Или там план какой хитрый?

– Нет у меня никакого плана. Приезжал ночью, поругались. Ушел, дверью хлопнул. Не знаю, как теперь быть.

– У нас, кстати, тоже есть новости, Вер, – слегка помешкав, произнесла Алекса. – Ну, в общем, я помню, что ты просила не копать. Но это получилось как бы само собой. В общем, мы узнали, кто эта Ася.

Вера замерла в нерешительности, соображая хочет ли она это знать. Но различить «да» и «нет» было невозможно – любопытство взяло верх:

– Кто?

– Это… младшая сестра женщины, нам ровесницы. Андрей с ней учился в универе в одном потоке, еще на спортфаке… – сообщила Алекса. – Они встречались одно время…

– И… – встрепенулась Вера, – что это означает?

– Пока непонятно, – ответила Наталья.

– Но какие могут быть версии? Вы думаете… – Вера со страхом смотрела то на Алексу, то на Наталью, – там есть какая-то любовная подоплека?..

– Ну почему сразу любовная? – возразила Наталья.

– Может, они профессионально что-то не поделили, – предположила Алекса. – Я не знаю. Пока не выяснили точнее. У нее фамилия не Хорейн, и тогда была, и сейчас, другая уже. Мы ее саму пока не нашли.

– Ох… девочки! Ну, я же просила ничего не копать. И что мне теперь с этим делать? Думаете, она хочет ему за что-то отомстить, а? Или вернуть его?..

– Давай не будем гадать, – сказала Алекса.

– Я тебе говорила, – шепнула ей Наталья. – Рано ей пока сообщать, инфы мало, теперь замучается гадать.

– Зато мы напали на след.

– Ну, какой след! Пожалуйста, девочки, не надо! Я вас прошу, – взмолилась Вера.

– Ну, хорошо-хорошо. Мы ничего не делали специально. Информация сама упала в руки, – призналась Алекса. – Брат просто пару людей спросил, кто-то вспомнил, что у Аси сестра училась в нашем же вузе, но на другом факультете, что они встречались с Андреем. Недолго!

У Веры хрюкнул телефон – пришло сообщение. От него.

Она отошла в сторону и прочитала: «Я тебе на почту выслал письмо. Обязательно прочитай, пожалуйста». Внутри застучало. Неужели решил объяснить, что он чувствует и что вообще происходит? Открыть сейчас? Но тогда придется хоть в двух словах объяснять подругам что и как. Сил на это не было.