Страница 21 из 25
— Что, даже увольняться у хозяина не будешь? И жалование за послелдний месяц не возьмешь? — подозрительно прищурилась Рони, хотя в душе ликовала: хоть одно знакомое лицо! Ну, исключая отца, конечно.
— Да не до грошей, тут бы ноги унести да шкуру не подпалить. Слухай: за полчаса до тебя, когда народу в зале вообще не было, заявился к нам какой-то тип и заплатил кругленькую семму, чтобы минут десять вниз никого не пускали. Меня, конечно, черт в бок боднул: подглядела я, что этот чудик в балахоне делает. Так он — не поверишь! — забрался в клетку да и начал там мылом чертить что-то, так, что не видно ни черта. Ну, а сейчас я мимо клетки пробегала и, вглядевшись, разглядела несколько миний на деревяшках. И знаешь что? Готова биться об заклад, там рисуночек начерчен один в один, как некогда тебе "король разбойников" в заумной книжечке по магии показывал. Слово там такое чудное было, язык сломаешь, но вроде как через этот рисунок и заклинание можно и порождение Хаоса вызвать, и огонь тамошний, всесжигающий, который даже высших демонов, как индюка, зажарит!
— Пентаграмма, — слабо пробормотала Рони, выискивая в зале того, кто подствоил смертельную ловушку для Рагнара или же для его соперника, который только что вошел в клетку. — Как выглядел тот мужчина?
— Да в том то и дело, что не мужчина, — заявила Марго, хватая ее за руку и начиная протискиваться к двери. — Ты думаешь, чего меня этот посетитель зацепил. Девка это, хотя под мужика хоронится. А у меня глаз — алмаз, ты ж знаешь, я, ежели шельму грудастую угляжу, чтоб хозяйство больше, чем мое, — все космы вырву! А там, уж поверь, такие телеса, что даже балахон не скроет. Мужики, небось, слюной захлебываются! Стервь! Так что валим, пока нас тут не поджарили.
— Ты иди, — скаала Рони, вырывая руку из цепкой хватки. — Жди меня у поворота, я скоро.
Пожав плечами, Марго, не будь дурой, припустилась вон из трактила… А спустя три минуты на месте одного из самых денежных заведений Антрополя на фоне алеющего горизонта красиво полыхал пожар до неба, из которого — вот чудо! — выпорхнула огненная птица, мигом скрывшаяся в ближайшем переулке, а уже через несколько минут от огромного костра удирали во все лопатки две девушки, а в спину одной из них пристально смотрели бирюзовые очи, а обладатель их шипел не хуже змея:
— Опять она… Клянусь жизнью, если потребуется, с мясом выдеру из сердца… а коли не отцепится, сгною в темнице как заговорщицу…
Его Светлейшество Шанс 6
Это присказка, а не сказка…
На войне горе воет волком!
Слово лирика здесь опасно,
Тот, кто добр, проживет недолго…
Жаль, что враг он… Ваш бой был долгий,
Ты сильнее… И слава Богу!
Враг навсегда остается врагом.
Не дели с ним хлеб, не зови его в дом.
Даже если пока воздух миром запах,
Он, хотя и спокоен, но все-таки враг.
Если он, как и ты, не пропил свою честь,
Враг не может быть бывшим — он будет и есть!
Будь же верен: удар — и не дрогнет рука!
Ты погибнешь, когда пожалеешь врага…
Рожденный на гильотине брел по подворотням города, перекинув через плечо практически безжизненное тело, которое совершенно не доставляло ему неудобств, и напряженно думал, неосознанно покручивая вокруг пальца серебряную печатку, которая неведомым образом снова оказалась у него на руке. Однако не возвращение "папиного" подарка, который он с остервенением отбросил еще будучи в клетке, занимало мысли Рагнара, и даже не недавнее покушение! В том, что его собирались убить, сомнений не возникало: лишь огонь Изначальный мог гарантировать демону летальный исход, а ожоги на спине и не думали затягиваться — регенерация и не думала заработать.
Но все это было так неважно на фоне всплывшей правды: Рансеваль тоже демон! Стихия Хаоса убила бы на месте любого, кроме своего порождения. А на груди у младшего брата зияло гораздо меньше ран, чем у него, Непобедимого…
А такого ли непобедимого теперь? До сих пор у Рагнара даже мысли не мелькало, что кто-то может быть настолько же силен, как и он сам. Боги, да он был сильнее признанного первого воина Веридора — Нечестивого короля, потому что ему адская сущность передалась от обоих родителей, а монарху — только от его отца. И вот у него в руках тот, чья сущность, усыпленная в далеком детстве, в смертельной опасности отчасти вырвалась и смогла защитить хозяина куда лучше, чем Рагнара его собственный демон.
Вспомнились поединки с братом и собственная уверенность в своем превосходстве. Получается, все это было обманом, Рансеваль просто не мог драться в полную силу. От осознания самолюбие и гордость болели гораздо больше, чем незалеченные ожоги.
А еще медленно пришло понимание, что второй раз демоническая сущность Рансеваля не даст себя запечатать… Значит, совсем скоро весь Веридор узнает, что королевский бастард достоин трона, в то время как наследный принц…
При мыслях о Роланде сердце болезненно сжалось. Каким бы бестолковым в государственных делах ни был брат, Рагнар был уверен, что со временем он повзрослеет и станет достойным правителем. Ну не его вина, что не проснулась в нем демоническая сущность! И тем не менее это было поводом оспаривать его законное право на трон. Если Роланд останется единственным "ущербным" ребенком Его Величества, его ждет только "несчастный случай" в одном из темных коридоров дворца. А если вспомнить о неуловимом отравителе, который вот уже не первый год пытает счастье в деле устранения наследника… Сложно сказать, на кого поставил заговорщик: на него или на Рансеваля? Но скорее всего на брата. Во-первых, он младше, а значит, манипулировать им проще. Во-вторых, Рагнар всегда во всеуслышание заявлял, что он — теодор эль-Гильотин, а значит, официально никакого отношения к правящей династии Веридорских не имел. Ну и в-третьих, с Роландом был близок именно он, а Рансеваль был скорее товарищем, другом…
"Нет! — ворвалась в сознание беспокойная мысль. — Роланду друг только ты, потому что отрекся от претензий на трон, отказавшись признавать короля отцом. А Рансеваль — враг! Враг вам обоим! Пусть не по своей воле, но он представляет опасность для наследника, поэтому его и запечатали. Теперь, когда его сущность не сковать, на плаву удержится лишь один. Роланд или Рансеваль, да какой тут может быть выбор?!"
Рагнар плохо помнил, как свернул на пустырь и, опустив тело брата на землю, начал мечом рыть яму. Единственное, что четко отложилось в памяти, это мягкое, одобрительное тепло, исходящее от печатки. Ее дал "папа" и сказал никогда не снимать, и она "одобряет" его действия… Единственный раз сознание вынырнуло из этого полусна, когда он наклонился, чтобы столкнуть брата в н скорую руку организованную могилу. Рагнар слышал биение его сердца, поверхностное дыхание, даже ток крови. Еще пара часов — и он очнется… Не очнется…
Рансеваль бесшумно скатился в объятия земли, и Рагнар, отстраненно отметив, как печатка в последний раз обдав его теплом, вдруг полностью перестала ощущаться, носком ботинка начал не торопясь засыпать могилу. К сем спешить? Рансевалю уже не проснуться…
— Измена! — ворвался в его голову неожиданно громкий крик, а в следующее мгновение на его окутала ловчая сеть, та самая, которой он так недавно обездвиживал Фредерику, вокруг забегали непонятно откуда взявшиеся люди, и противный гнусавый голосок главного прокурора и члена Совета лорда Туррона заверещал:
— Теодор эль-Гильотин, вы обвиняетесь в покушении на жизнь сына Его Величество великого короля Веридора Вейнура Нечестивого и предстанете перед королевским судом! Воистину, какая удача для Его Величества — наконец избавиться от ненавистного сына! Наказание за это преступление — казнь на гильотине!
— Не пугайте гильотиной, я на ней родился! — огрызнулся Рагнар, и тут до него дошло, что единственный человек, чью магическую сеть он не мог разорвать, — тот, кто его обучал… Тот, кто только что напал на него и пленил… Шед…