АРКАНУМ

– Но что?

– Но мои расчеты также показали и то, что наша Вселенная при своем рождении получила куда большую энергию, чем предполагается. Ее достаточно для того, чтобы расширение не прекратилось. То есть, на тот момент, когда протекающее сейчас расширение вселенной прекратится, все ее частицы будут находится на таком расстоянии, что взаимодействие между ними, которое бы могло дать начало процессу сжатия, окажется невозможным.

– То есть, как? Планеты будут находится друг от друга слишком далеко?

– Постепенно и звезды, и планеты разойдутся на большие расстояния. Гравитационные взаимодействия ослабнут под действием сил расширения. Планеты потеряют свои спутники, а звезды останутся без планет. Жизнь во вселенной умрет, но это будет только начало. Силы, удерживающие частицы внутри планет или звезд, также станут незначительными по сравнению с силами расширения. Все, что есть во вселенной, распадется на атомы, которые тут же разложатся на элементарные частицы. Только они, мельчайшие из всех возможных частиц, останутся навсегда одиноко существовать, отделенные друг от друга бесконечным расстоянием пустующей вселенной.

– Как это грустно, – тихо произнесла Вера.

Несколько минут они оба молчали, размышляя каждый о своем. Вера думала о том, что теория окончания жизни вселенной путем ее сжатия до точки и последующего взрыва ей нравится больше, чем идея распада на элементарные частицы, одиноко блуждающие в пространстве без малейшей надежды на взаимодействие с чем-нибудь. Ей нравилась мысль о том, что жизнь вселенной циклична. Вот она родилась из взрыва, росла, потом начала стареть и уменьшаться, пока не превратилась в маленькую точку и вновь не взорвалась, давая своей смертью жизнь новому миру. Это казалось девушке похожим на пульс или дыхание самого мироздания. Дыхание вечности… Неожиданно она вспомнила один факт, который упустила во время того, как Одиус рассказывал о своих исследованиях.

– Вы сказали, что во время исследований обнаружили место, где зародилась вселенная…

– Не просто обнаружил, – сказал Одиус, отвлекаясь от собственных размышлений. – Я был там. До меня там не ступала нога существа нашего мира. И, наверное, ступит еще не скоро…

– Расскажите мне об этом месте.

– Тебе, правда, интересно? – удивился ученый.

– Безумно.

– О, это странное место, – сказал Одиус. – Это не звезда, не планета и даже не астероид. Это просто место. Я назвал его Арканум. В том месте не действуют никакие законы физики. Там все по-другому. Его невозможно описать, потому, что там все постоянно меняется. Это место – есть точка пересечения всех реальностей, которые только существуют сейчас в мироздании, и из этого места можно попасть в любую из них. Нужно только научиться управлять процессами, протекающими там, а это практически невозможно. Я прибыл туда, намереваясь изучить их и найти способ путешествия между мирами. Я провел там месяц. Это было ужасное время… Наверное, самое ужасное в моей жизни. Я проводил эксперименты один за другим, но их всех ожидал крах. Все мои представления о мире не работали в этом месте, и я был в отчаянии… правда, один эксперимент все-таки дал кое-какие результаты, но не те, на которые я рассчитывал. Из-за него, а вернее, из-за его последствий, мне пришлось прервать все дальнейшие исследования и покинуть место стыка реальностей.

– И вы больше не возвращались туда?

– К сожалению, я так и не смог решиться снова оказаться в Аркануме, – признался ученый, и в его голосе девушка услышала ноты скрываемого, но очень сильного страха.

– Знаете, я думаю, что вы очень смелый человек, – сказала Вера. – Я бы, наверное, не нашла в себе смелость даже разок появиться там.

Оторвавшись от своих неприятных воспоминаний, ученый удивленно воззрился на нее, но потом, осознав смысл слов девушки, выпрямился и гордо улыбнулся.

– Да. Я этого не скрываю. Наука – моя страсть, а ради объекта своей страсти человек готов на самые смелые и решительные поступки. Вы не находите?

Вера не могла не согласиться с этим утверждением. За то время, что они пробыли на крыше, она успела несколько поменять свое мнение об ученом. Нет, она все также осуждала Одиуса за порабощение порторан и превращение их в бездумных роботов, но теперь девушка отчасти понимала его. Он был, в некотором роде, романтиком. Поиск неизведанного, его исследования и неминуемые открытия – все это являлось своеобразным наркотиком для Одиуса. В мире очень много неразгаданных тайн, и все они воспламеняли ученого, увлекали его, и он всецело, со всей возможной страстью отдавался познанию неизведанного.

Неожиданная мысль, посетившая девушку, заставила ее приподняться на локтях, чтобы лучше видеть лицо ученого, и спросить:

– Вы сказали, что затеяли наше похищение из леса только ради того, чтобы поскорее познакомиться со мной?

– О, да! – воскликнул Одиус, обрадованный таким поворотом разговора. – Когда я увидел тебя глазами порторанина, я был поражен. Ты так отличалась от всех!

– Отличалась? Чем это?

– Не знаю. Пока не знаю. Ты – другая… Ты – необычная…

– То есть, я для вас тоже объект исследования?

– Самого лучшего исследования…

Ученый приблизился к ней и ласково провел тыльной стороной ладони по ее обнаженному плечу, от чего по коже девушки пробежали мурашки. Ей захотелось отодвинуться, но она сдержалась.

– Я влюбился в тебя, как мальчишка, – продолжал Одиус. – С первого взгляда. Со мной никогда не случалось ничего подобного, а тут… Я словно потерял рассудок, все время думая о тебе. И меня бесконечно радует то, что ты с таким интересом отнеслась к моим изобретениям. Наверное, я даже счастлив. Я ведь не спал все эти дни, размышляя над тем, как ты отнесешься к моему предложению.

– Предложению?

От неожиданности девушка села, отстранившись от ученого. Аура романтического вечера тут же рассеялась. Поболтать под звездами – это одно, но выслушивать предложения… Это перебор. Впрочем, не исключено, что она просто неправильно его поняла, и ученый хотел предложить провести какое-нибудь банальное совместное исследование. Тем временем Одиус тоже поднялся. Он перебрался ближе к ней и взял ее за руку. Она почувствовала, что его руки дрожат от волнения.

– Да, именно предложению, – сказал он. – Я хотел бы… Нет… Я мечтаю… Да! Я мечтаю о том, чтобы ты стала моей спутницей в этом мире. Мы будем жить здесь, на этой планете и вместе править порторанами. Мы создадим великое царство. Я стану его силой, а ты – его душой. Наше царство станет таким огромным, что распространится на всю планету, а потом и за ее пределы. Ты и я, мы вместе будем править своей звездной системой, своей галактикой. Поверь, мне хватит сил создать Наше Царство, и все его я положу к твоим ногам. Весь мир станет твоим, если только ты согласишься стать моей. Если ты согласишься любить меня!

Вера была шокирована. Чего-чего, а вот этого она от сегодняшнего свидания никак не ожидала. Девушка постаралась придать своему голосу больше спокойствия и спросила:

– И, что же, вы не введете мне в организм никакой микросхемы?

– Конечно, нет! Я ведь люблю тебя. Я хочу видеть тебя такой, какая ты есть. Живой… Смеющейся… Милой… Трогательной… Я не хочу, чтобы ты превращалась в бездумного барана-порторанина.

– А как же мои друзья?

– Одно твое слово, и я отпущу их всех. Кроме Лео, конечно. Он обязательно должен умереть, иначе он все время будет мешать созданию Нашего Царства. Ты ведь не хочешь этого, я знаю. К тому же, вы с ним и знакомы-то всего-ничего, и я уверен, что ты не слишком расстроишься из-за его смерти. Ради твоей благосклонности я даже согласен убить его максимально безболезненно.

Вера попыталась привести себя в чувства, но не вышло. Стараясь как-то оттянуть время, она отпила немного вина из бокала, к которому не притрагивалась с того момента, как оказалась на крыше. Девушка понятия не имела, что ей отвечать на подобное предложение. Конечно же, она ни в коем случае не хотела становиться спутницей жизни сумасшедшего ученого, и, тем более, не желала принимать участие в его не особенно отягощенных моралью планах. Но, в тоже время, она испытывала к нему какое-то странное теплое чувство. В каком-то роде он ей нравился. Он был ей интересен. А еще девушка видела, что он одинок. Настолько одинок, что готов был положить все свои достижения к ногам человека, в чьих глазах единожды увидел сострадание. Осознавая эту мысль, девушка неожиданно для себя поняла, что то теплое чувство, которое она ощущала к ученому, есть не что иное, как сочувствие. Ей было жалко Одиуса. Она видела, сколь искренним было это предложение, и совсем не хотела своим категорическим отказом ранить его душу. А он все еще сидел рядом с ней, держа ее руку в своих ладонях. В ночной тишине девушке казалось, что она слышит, как бьётся его сердце. Она положила вторую руку на его ладони и, пытаясь унять дрожь в голосе, сказала: