Мактуб. Ядовитый любовник

Что он несет? Предлагает мне скрываться и носить темные очки, когда руки чешутся взяться за миссию и размазать по стенке убийцу подруги?

– Папа, ты должен поговорить со Стефаном, – четко обозначаю свою позицию я, имея в виду главу отдела, резко вставая со стула. Скрестив руки на груди, я не свожу с отца требовательного взгляда, и на этот раз не собираюсь сдаваться. – Он должен официально назначить меня на это дело. Иначе я начну свое личное расследование, и мне плевать на правила и регламент.

– Это слишком опасно, Рика, – нервно выдыхает отец, и в ответ я резко преодолеваю расстояние между нами.

– Ты сам завербовал меня в отдел, забыл? Девочка выросла, путевки в детские лагеря закончились, Мэтт! В тринадцать лет ты отправил меня в лагерь, и сам всегда хотел того, чтобы я стала агентом… так дай же мне шанс! Дай шанс сделать что-то действительно полезное. Я хочу полного ведения дела, до самого конца, – настаиваю я, не собираясь сдавать позиции.

– Она твоя подруга, это непрофессионально, – произносит Мэтью, нервно приглаживая свои растрепанные волосы.

– Признай, я как никто другой замотивирована найти этого долбаного психа! – твердо продолжаю я, прищурив веки. – Если бы вы меня послушали, она, возможно, была бы сейчас жива! Папа… пожалуйста, – по телу проходит болезненная дрожь. – Она была мне очень дорога.

– Хорошо, мисс Доусон, – официальным тоном проговаривает отец. – Но, никакого самостоятельного ведения, Рика. До конца – тоже не обещаю. На тебе пока будет тоже, что и обычно – сбор информации по подозреваемым. Никакой самодеятельности. Ясно? И это пока на словах. Но я поговорю со Стефаном, – кажется, папа вновь предлагает мне заняться привычной и незначительной ерундой, создать видимость серьезной деятельности, но мне уже все равно: главное, что я допущена до этого дела, иначе пришлось бы встревать вопреки регламенту. Что ж, я докажу этим «старичкам», что тоже чего-то стою, и постараюсь предотвратить новые жертвы… заглушая голоса в голове я, наконец, просто падаю в раскрытые объятия отца. Всего лишь на секунду пытаюсь ощутить свою слабость и уязвимость, но мгновенно блокирую это чувство – слишком сильно оно напоминает об объятиях с родным отцом.

Знаете, что отличает человека, пережившего потерю от счастливчика, которому это горе не знакомо? Первый, обнимая родного человека, никак не может избавиться от навязчивой мысли, что любой разговор, любое прикосновение в один день могут оказаться последними.

Джейдан

Не люблю работать во второй половине дня над эскизами, требующими утреннего света – получается недостаточно достоверно. Игра света и тени слегка фальшивит, но, разумеется, несовершенство в законченной картине способен увидеть только я. Ну, и еще пара тройка истинных ценителей. Я начал писать «Беспечную шалунью» в пять утра по заготовленному накануне наброску. Натурщица позировала для меня не один раз, и я не вызвал девушку сегодня, решив, что содержащихся на холсте и в памяти деталей будет достаточно. Но, увы, не рассчитал свои силы.

Самым сложным элементом, на котором я застопорился стали не ее сочные губы или россыпь веснушек на носу (я не рисую лица, исключительно глаза), и не замысловатое родимое пятно в форме яблока над правой грудью, вдохновившее меня на целую серию портретов. Проблемными оказались соски, которые в зависимости от настроения обладательницы неуловимо менялись: сам сосок, контур ореолы, крошечные пупырышки на ней и даже кожа вокруг, ее цвет, упругость.

Вчера мы с моей «музой» оба были вымотаны после клубной тусовки, и когда уставшая, не совсем трезвая красавица начала позировать, то все ее мысли витали вокруг мягкой подушки и одеяла. А мне необходим, мягко говоря, абсолютно другой настрой. «Беспечная шалунья» на портрете не должна засыпать от усталости. Немного белого порошка помогли девушке раскрыть тайные энергетические запасы, но потратили мы их не по назначению. Неплохо, но не скажу, что я сильно впечатлен, видал девчонок и погорячее. Опыт явно есть, но мастерства и желания участвовать, а не просто лежать и позволять себя трахать – в острой нехватке. Девушка ушла от меня совершенно вымотанная, но очень жаждала продолжить утром. В итоге пришлось корректно отказать и объяснить свою четкую позицию в отношении с женщинами, а конкретно, натурщицами, за что схлопотал по физиономии и выслушал немало нелицеприятных эпитетов в свой адрес.

Есть одно, независящее от меня правило. Многие модели, работающие со мной, не могут его принять без истерик – я не пишу портреты женщин, которых трахнул. Почему? Сам не знаю. Что-то меняется, я теряю особое видение, желание погружаться, изучать. Как говаривал гениальный и многосторонний в своем творчестве Пикассо: «Если хочешь сохранить глянец на крыльях бабочки, не касайся их». И я с ним абсолютно солидарен.

В общем, поработав с натурщицей нижней головой, той, что на плечах воспринимать ее, как объект для изучения и вдохновения, перестаю. Причем мгновенно. «Беспечную шалунью» надо закончить, несмотря на угасший настрой. Я пишу портрет с эскиза, а не с голой модели, и на картину уже есть заказчик, который, как в пошлом кино, является постоянным любовником натурщицы. Причем, он не самый последний человек в городе, и так просто его не пошлёшь вместе с распутной «Шалуньей». Так что мое раздражение и медлительность объяснимы вполне объективными причинами. Ненавижу творить по заказу, но иногда нет выбора, и я позволяю творчеству превратиться в бизнес.

Сделав шаг назад, критично рассматриваю завершенную, за исключением мелких нюансов работу. Судя по тому, как падает свет на холст, сейчас время уверенно движется к трем часам дня. Обычно я стараюсь закончить за один сеанс, иначе есть вероятность неравномерного наложения тонов. Разумеется, все недочеты редактируются, но я не люблю тратить впустую свое время, не люблю откладывать на завтра и копить ворох незаконченных холстов. Осталась буквально самая малость.

Разведенная краска дрожит в палитре от громких басов Insomnium, сотрясающей стены небольшой квартиры-студии. Я не всегда слушаю тяжелый металл, но, когда необходимо сосредоточиться и выбросить посторонние мысли из головы, яростные вопли исполнителей и оглушительные биты подходят идеально. Сейчас тот самый случай.

Несколько точных легких движений и заострённый конец мастихина убирает лишний сгусток краски с холста. Бросив инструмент на подставку, беру тонкую кисть и короткими осторожными мазками делаю финальные штрихи, и отхожу в сторону, оценивающе скользнув придирчивым дотошным взглядом по Шалунье. Предпочитаю фон помрачнее, но так как декорации выбрал заказчик, приходится выполнять пожелания клиента. И соски получились идеальными, покрасневшими и припухшими от ночных игрищ. Удовлетворенная усмешка кривит губы.

– Провокационно и очень откровенно, – неожиданно озвучивает мои мысли незнакомый женский голос во внезапно-повисшей тишине. Бросив кисть в банку с растворителем, и вытирая руки об испачканную тряпку, я резко поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нарушительницу моего уединения. Ко мне редко вторгаются без приглашения и уж точно не позволяют себе хозяйничать и выключать СД-проигрыватель.

Первыми я замечаю туфли. Вероятно, Луи Виттон, но не уверен. Классические стильные лодочки на высоком каблуке из мягкой черной кожи. Хороший выбор. Эффектно и достаточно удобно. Постепенно мой взгляд подмечает все остальные немаловажные детали, запоминая, комбинируя, проводя краткий анализ. Имеет значение любая мелочь. Цвет, длина, количество пуговиц, аксессуары, наличие нижнего белья, украшения. То, как одевается и двигается женщина, говорит о ней гораздо больше, чем лицо и голос и даже то, что она думает о себе сама.

Прислонившись плечом к стене, длинноногая брюнетка в прозрачной кремовой блузке и узкой юбке с высокой талией не менее вызывающе и довольно фривольно рассматривает меня большими глазами карамельного оттенка. Пуговки на вороте расстёгнуты до самой ложбинки, демонстрируя упругие холмики, заключенные в кружевной бюстгальтер знаменитой марки женского белья. Темные ухоженные волосы блестящими прямыми локонами ложатся до середины спины. Разделены на пробор и убраны за уши, но одна прядь непослушно выбивается, или же незнакомка оставила ее намеренно. Никаких драгоценностей на шее, однако в ушах благородно сверкают тяжелые серьги из белого золота с вкраплениями бриллиантов. На запястье коллекционные часы. Наверняка, именные. Сумочка из кожи крокодила довершает дорогой и изысканный образ. Прищурившись, я пытаюсь зрительно определить возраст. Думаю, не больше двадцати девяти лет, но не профи даст ей двадцать три, двадцать пять максимум. Ее выдает взгляд, едва заметные гусиные лапки вокруг глаз и чрезмерная уверенность, не позёрство и попытка привлечь внимание, а именно осознанное самолюбование, у которого есть причины. Итак, мы почти знакомы. Девушка обладает хорошим вкусом, самодостаточна, обеспечена и не экономит на своей внешности, сексуально-раскована, и она не модель, и не манекенщица, и точно не одна из девочек Маркуса Флеминга, которых тот поставляет мне с настойчивой регулярностью. Особенно в преддверии моей, можно сказать первой, профессиональной выставки.