Любовь моя

Может, перестать спорить? Но церковь всегда пресекала… Ой, куда это я… И потом, священник оставил семью без всякой духовной компенсации, а это его прямая обязанность. Это с любой стороны идет вразрез и вопреки… Чем продиктован его жестокий поступок? Во мне, буду откровенна, заговорила злость. А как же тезис, что справедливость заложена в человеке? И тем более в священнике… Миф? Его поступок затмевает все остальное хорошее в нем!

Аня путалась в светских и клерикальных понятиях, но говорила искренне, с болью.

— А если он разлюбил? Это ты можешь ему простить? Исключаешь этот вариант? — спросила Инна. — На одном уважении и ответственности не всякий мужчина может построить семью.

Но Аня в запале не услышала ее простых житейских слов.

— За свои деяния священник ответит перед Богом, а не перед тобой, — запальчиво заявила Жанна.

— Прежде перед своей семьей и паствой, а потом уж… — сердито заметила Аня.

— Наверное, врожденное чувство справедливости у всех разное, потому что прапрапра… предки у каждого индивида не идентичны и не у всех достославны. Мало ли чем «засевались» гены потомков автора и героя книги! Священнику тоже стоит пройтись по лабиринтам своего внутреннего «я», поискать точки соприкосновения с предками, — Инна шуткой попыталась ослабить накал Аниного возмущения. — Оно, конечно… абсолютной истины никто не знает. А-а-а… да Бог с ним, с этим священником!

— Да видно не с ним, — усмехнулась Аня.

— Дерганая ты какая‑то. Околесицу несешь. — Это Жанна выразила недовольство то ли обсуждаемой темой, то ли тем, куда это обсуждение завело говоривших. — Ты еще коммунизм вспомни.

— Нечего огульно глумиться над нашим прошлым. Коммунистический кодекс строителей коммунизма учил нас ценить человеческое достоинство, требовал воспитывать в себе добропорядочность, щадить и жалеть слабых, помогать беззащитным. Не у всех получалось. Были и сволочи… Но выставлять своим героем такого, с позволения сказать… да еще священником, целителем душ… Да-а, церковная нравственность, похоже, в тупике, — теперь уже спокойно отразила нападение Аня.

— Я отдаю дань уважения достойным спорщикам. Вы превзошли все мои ожидания, но… — Жанна опять хотела попытаться защитить свою точку зрения и для крепости духа осторожно мелко перекрестилась.

— Крестным знамением хочешь загасить пламя разгорающегося спора? — насмешливо остановила ее Инна, чем дала возможность высказаться Ане.

— Я хочу, чтобы автор увидел свое произведение моими глазами. Вот ты мне скажи: какие животрепещущие вопросы современной жизни поднял автор в своей книге? Он призывает к чему‑то высоконравственному? Нет, если его слова не совпадают с делами. Он наущает под маркой религии обирать скорбящих людей, восхваляет себя, считает себя безгрешным. Сам себе герой: кум королю сват визирю! Да что там говорить, он же простой священник, а по телеку рассказывали, будто один Папа Римский хотел отравить своего друга. Правда, у него не вышло… Может, это миф? Не хочется верить. Жанна, признав правомерность моих слов, может, изменишь свои взгляды?

— Совсем на воспитании зациклилась, — тихо пробурчала Жанна. — Иногда правда — есть путь в пропасть, в преисподнюю, потому что ложь часто торжествует. Как на духу расскажу никому ранее неизвестный факт моей биографии. Я всегда старалась нигде и ни в чем себя не запятнать, а тут в дикую историю попала. Попросил мой знакомый, приютить на неделю одного ученого из Америки. Я согласилась. Пришел вежливый, полноватый, начинающий лысеть мужчина. Целый день на компьютере работал, закрывшись в комнате. А утром за завтраком мы разговорились. Он сказал, что два факультета окончил: исторический и религиозный, что теперь живет в России, женился на русской. А я что‑то к месту по‑английски и на латыни брякнула. Эрудицию свою захотела выказать, мол, мы тоже не лыком шиты. Гость вдруг побелел как полотно, компьютер захлопнул и говорит растерянно: «Мне сказали, что вы просто бабушка…» Собрал вещички и больше я его не видела. Поняла я, с кем дело имею: он чуждую нам религию несет. А может, и чего похуже. Предает свою вторую родину? Шпион?

— И наказание последовало незамедлительно? Сходила кое‑куда? — спросила Инна.

— Не поднялась рука настучать. Я заметалась, но внутренний голос сказал мне: «Не надо. Вдруг его возьмут в разработку, а я окажусь не права? Стоит ли делать поспешные выводы?» Вы же знаете, есть горизонталь жизни: от рождения до смерти, а есть вертикаль: Бог, судьба, ангел-хранитель и человек. Смерть от нас не зависит, а жизнь человек строит сам, но под присмотром своего ангела-хранителя.

— Своим кошачьим умом дошла? У женщин есть интуитивный способ мышления, который недоступен мужчинам. И все же…

— И Коля не посоветовал. К тому же доносительство… это как при Сталине… когда все на всех… Ну не все, конечно… Долго я пребывала в состоянии растерянности. И всё думала: «А если этот профессор на самом деле ведет подрывную работу? Я окажусь виноватой? В страшном сне такое не привидится». «Это всего-навсего религия», — успокоила я себя. Потом высказала свои сомнения подружкам и забыла об этом случае.

— Понимаю, некоторые моменты жизни помнишь поминутно, а другие, несущественные, будто выпадают из памяти. Беспрецедентный случай! Вздрогнула, но не поддалась. Предтечей поступка всегда должно быть сомнение. И ты самоустранилась, сочла за благо промолчать. Не овладела демагогией, не набила руку на… кляузах и сексотстве?.. Какие коллизии… И в этом твоя непреходящая ценность, — попыталась пошутить Инна. Но вышло грубо и как‑то коряво.

— Смеешься?! К сожалению, через десять лет эта история имела гадкое продолжение. Моего знакомого будто бы вызывали куда‑то, о чем‑то расспрашивали. И он посчитал, что в этой его неприятности я виновата, мол, «стукнула» куда надо, и распустил обо мне подлые слухи. Так мне подруга сообщила. Но я ни сном ни духом! Что за ерунда! Я слышала, что теперь вообще нет соответствующих органов, их разогнали еще в девяностые. А мне припаяли доносительство. И почему эта история всплыла только через десять лет? Если бы я «накапала», то, наверное, действие последовало бы незамедлительно. Небось, этот профессор сам где‑то накосячил, и им заинтересовалась милиция.

— До неприличия банальная история. Она результат твоей мнительности, ты борешься с собственными демонами. Ты задавалась вопросом: почему и зачем твой знакомый распустил этот скандальный слух и облил тебя грязью? Анализировала? Обычно сплетни даются в нагрузку к успеху и славе, а ты слишком мелкая сошка, малозаметная мишень. Кому не давала покоя твоя ничем не примечательная жизнь? Ты же в этом плане неуязвима.

— К сожалению легенды и сплетни часто возникают на ровном месте. И молва оказывается сильнее правды, — грустно заметила Аня.

— Легенды рождаются, когда молчат очевидцы. Жанна, ты выяснила, откуда ноги растут? Тебе являлась вспышка откровения, озаренная горьким вдохновением? Выбралась из‑под руин разрушенной репутации? Дала достойный отпор? Высмеяла или выругала тех, кто тебя порицал за несовершенное? Или погрязла во лжи?.. Трудно выдерживать давление большинства, сплоченного в желании вознестись над кем‑то, кто, может, и не умней, но чем‑то интересней? — спросила Инна.

— Сложно прослеживать пересечения и переплетения путей-дорог, приводящих к тому или иному неприятному событию. Я решила, что это мой знакомый — жалкий и ничтожный — подленько подгадил мне. Оговором захотел уничтожить меня из зависти к моей, как он считает, счастливой жизни. Человек беззащитен перед ложью уже тем, что невозможно оправдаться. Вы не представляете, с какой скоростью распространяются гадкие сплетни! У меня сложилось впечатление, что для этого в нашем, даже небольшом городке существует огромный штат «благожелателей». Почему все в первую очередь верят плохому? Могли бы подумать, порассуждать. Когда люди перестают держаться за реалии, истина от них ускользает. Я считала, что умные люди не относятся к их числу, что они не станут верить сплетням и тем более их передавать. Как я ошибалась! Но я же сама так не делаю! Верят те, кто сами могли бы так поступить? А если им скажут, что я убила человека, ограбила банк, они тоже поверят?! Боже мой! Как легко испортить человеку репутацию! Как он беззащитен перед подлостью! Происходит всеобщее помешательство? Люди, остановитесь! — «разбушевалась» Жанна. — Это похоже на откровенную целенаправленную травлю. Кто‑то хочет раздавить, уничтожить меня. Всё для меня будто в один миг поменялось… Как заслониться от такой жизни? С тех пор я не люблю этот город. Иногда в щепки хочется его разнести или покинуть навсегда. Я угнетена…