Вкус жизни

– И первая страница. Даже первая фраза. Название с чем-то перекликается?

– Оно условное.

– Дань моде?

– Необходимость. Ты же понимаешь.

– Еще бы!

– Чтобы привлечь внимание читателей, – подала голос Жанна.

– Возможно, это будет не роман, а нечто другое. Я еще не определилась с формой подачи материала. Роман – это вершина в прозаических типах произведений. Может, я еще не дотягиваю…

– Твоя новая книга об утраченных иллюзиях? – теперь уже осторожно спросила Инна.

– Она о вечном.

– С вечностью охота поиграть? Помнишь, знаменитая актриса…как ее… Раневская сказала: «Плевать в вечность – неперспективное занятие».

– А я и не плюю.

– Уточни.

– Это грустная книга о счастье.

– Странная фраза. Звучит как «смешно о страшно серьезном» или даже как «развлекательная книга о смерти»… Ох! Ты повергаешь меня в трепет…

– Резонансное заявление. Очень хотелось бы поверить, что это так, – в тон ей ответила Рита.

– Ты всегда была одержима глобальными проблемами. В мелкотемье тебя не упрекнешь. Поэтому быстро набираешь очки?

– В известном смысле «да». Всегда существовали темы, сохраняющиеся на века, и те, что исчезали, стоило только их авторам уйти в мир иной.

– Главной темой любого писателя является человек, даже когда он вроде бы просто описывает природу.

– Каждый берет свою ноту и поет свою песню.

– А у тебя как с новой книгой?

– Есть лишь фрагментарные заметки и наброски. Весь текст как бы составлен из отдельных кусков, которые перемещаются, переливаются, расплываются. Идет беспрерывный, хаотичный процесс их сцепления и распада, пока еще ни к чему не приводящий.

– В наше предельно коммерцилизованное время удается издаваться? – понизив голос, тактично поинтересовалась Жанна.

– Неужели бьешь все рекорды по количеству продаж? – с кошачьей улыбочкой спросила Инна.

– Издаюсь малыми тиражами. Две-две с половиной тысячи экземпляров. Свой труд я отдаю детям бесплатно. Продавая книги, я пытаюсь окупить затраты на их издание.

– Чтобы книга состоялась, что для тебя в этом процессе самое сложное?

– Найти деньги на издание.

– А в журналах не пробовала печататься?

– Пробовала. Но, как правило, главы произведений звучат сильнее в контексте с другими. Ты же понимаешь, что никто не станет печатать в журнале отдельные рассказы из книги Носова «Витя Малеев в школе и дома». Они имеют ценность только в связи с общей канвой произведения. А блоки с продолжениями в газетах и журналах сейчас «не модны».

– У моего знакомого уж десять лет лежит рукопись готового романа. Он переживает, что его книга не сыграет ту роль, которую могла бы сыграть в воспитании молодежи.

– Так пусть в Интернет ее отправит. Теперь это без проблем.

– Чтобы в Интернете этот роман искали и читали, ему тоже нужна реклама, а не вероятность того, что кто-то на него случайно наткнется.

– …Не секрет, что целый ряд столичных издательств не желает получать бандероли с рукописями, присланными из провинции, – заметила Жанна.

– И это при том, что по «Культуре» не раз говорили о дефиците книг для детей и юношества?

– Вот и разумей…

– Им бы самим выжить.

– Поэтам в этом плане много проще.

– Как сказать…

– У них объем написанного меньше, значит, дешевле…

– Мать честная, до книг ли теперь!

– До книг.

– …Алла, у тебя изящная и волнующая поэзия. Будто с Богом говоришь. Кажется, что каждая фраза выверена, отшлифована до предела. Счастливая судьба звучит в твоих строках, – перебила Жанну Инна. – Естественно. Какова жизнь, такие мысли… Я думаю, настоящая поэзия – это когда в одном стихе вся «Война и мир». Ведь поэзия это кульминация и концентрация языка, – солидно констатировала она, с удовольствием преподнося подругам свою эрудицию.

– Вот так, и ни больше и ни меньше? Ну и запросы, ну и требования! – усмехнулась Лера, сама для себя пишущая стихи.

– …Алла, наверное, очень сложно писать о современности, о том, что все знают. Трудно заинтересовать читателя жизнью простого человека. Проще копаться в архивах ушедших из жизни знаменитых людей, фантазировать, домысливать, как многие писатели прошлого, – предположила Лиля.

– Кому что, – не согласилась Рита. – Одним политика, интриги, приключения, другим что-то более приземленное: пытаться проникнуть вглубь простых вещей и событий.

– Говорят, настоящий творец обязан ставить перед собой лишь великие задачи и что нет великих писателей без великих образов, а ты стараешься в простом человеке увидеть героя.

– Я пытаюсь поднять женщину чуть выше, чем она сейчас на самом деле стоит в нашем обществе.

– Желаешь облечь женщину высоким достоинством? Поешь ей хвалу?

– Хвалу? Слишком громко сказано. Стремлюсь обратить внимание читателей на гармонию человеческих отношений семье.

– Хочешь взорвать общественное мнение? Давно пора, – одобрительно заметила Лиля.

– Эта тема сейчас в моде?

– Она всегда в моде.

– А я думала, ты о мужчинах пишешь. «Чураясь гением протоптанной тропы», надеешься своим творчеством открыть новый уровень правды? Сейчас, чтобы тебя услышали, надо либо новое слово в литературе сказать, либо старое по-новому изобразить. С такой-то темой не попасть тебе в когорту знаменитых авторов, – хмыкнула Инна. И пропела: – Но… «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется».

– Я до сих пор не чувствую себя поэтом. Это слишком высокое звание. Но у каждого автора свой взгляд на успех. Кто рвется на Запад, кому нужны тиражи, кому важен круг друзей. Мои стихи не нуждаются в защите. Мне ни к чему щит оригинальности формы, темы и воплощения… А в детстве я мечтала своими книжками войти в каждый детский дом. Мечтала попасть в школьный учебник литературы хотя бы одним стихотворением или рассказом… хотя бы упоминанием. Надеялась быть читателям интересной… А вот в прозе…

– Какое в столь юные годы творческое высокомерие! Желала завладеть вниманием миллионов, чтобы твое имя было у всех на слуху? Хотела заработать прижизненную славу? – перебила Риту Инна.

– В моих мечтах не было гонора. Я хотела быть полезной детдомовским детям.

– Впрочем, любой писатель и поэт мечтает создать притчу на все времена, и втайне взыскует всеобщего признания, полагая, что заслуживает его.

В словах Инны явно звучала ирония.

– Велико твое заблуждение. Я ничего выдающегося не сделала, но свой достойный вклад в литературу и в воспитание подрастающего поколения внесла, – сухо ответила Рита.

– Чу́дное обаяние скромности! Оно кого хочешь на лопатки положит. Ему невозможно не поддаться, – с улыбкой заговорила Галя. – Не прибедняйся, Рита. И премии есть, и в энциклопедии ты попала. Я по радио слышала. Василий Белов – наш прижизненный классик, человек правильной и щедрой души, оказался провидцем, когда написал, что ждут тебя признание и награды.

– Я как раз хотела сказать о том, что мне редкостно повезло, что безмерно благодарна Василию Ивановичу Белову за его поддержку. Дай Бог ему здоровья и вдохновения.

– Твои слова да Господу в уши, – сказала Лена.

– А в переиздание энциклопедии могут и не включить, – легонько уколола Инна.

– Ну и что с того? Плакать не стану.

– А как же неизжитые комплексы детдомовского воспитания? – улыбнулась Лиля.

– …Ха! И до сих пор не получила ордена за скромность?.. Существует устойчивое мнение, что премии как рупор, ими дорогу наверх прокладывают. Значит, и рецензиями известных на всю страну писателей «обклеилась»? Небось, первым делом этим озаботилась? – спросила Инна не без насмешки. – …И чего жилы рвать? Два-три поколения… а потом все равно ведь забвение…